Николай Тимофеев - Трагедия казачества. Война и судьбы-5
Исключенного из университета Николая Давиденкова забрали в армию и отправили под Львов.
Вскоре после начала войны Коля попал в плен (по версии Мюге, перешел к немцам, заявив, что, хотя гитлеризм ему так же чужд, как и сталинизм, но главное сейчас — это сбросить Сталина и большевиков), вступил в Русскую освободительную армию и работал в отделе пропаганды, в редакции газеты «Доброволец». Газетой руководил капитан Зыков, впоследствии, по некоторым сведениям, расстрелянный немцами.
В этом качестве ездил с лекциями по Франции и Бельгии, выступая вместе с профессором Гротовым перед старой русской эмиграцией; посетил великого князя Владимира Кирилловича (свидетельство Б. Ширяева).
Окончив курсы в Дабендорфе в 1943 году, поехал представителем генерала A.A. Власова в Париж; был в Ницце, Марселе, Лионе. Будучи прирожденным филологом, прекрасно знал немецкий язык со всеми диалектами, выучил моментально французский, итальянский, английский языки.
После высадки англо-американских войск во Франции вернулся в Дабендорф, но поссорился с редактором газеты «Доброволец», порвал с РОА и переехал в Потсдам, в казачий лагерь. Близко сошелся с генералом Красновым, стал корреспондентом газеты «Казачья лава».
Кажется, побывал в России с казачьей платовской дивизией; был в Венгрии, в войсках Шернера; в Австрии, в Рогожинском корпусе; в Варшаве, во время восстания Бур-Комаровского. Писал репортажи в казачью газету.
По словам Л.Н. Польского, «следует сказать, что, пользуясь провозглашенными союзническими отношениями между немцами и казаками, газета проявляла самостоятельность и не следовала слепо за немецкой пропагандой. В ней не было оголтелого антисемитизма, и слово «жид» ни разу не появилось на ее страницах».
В Берлине, в редакции журнала на Викториенштрассе, 12, Коля познакомился с Верочкой Ушаковой, удивительно красивой русской девушкой из Смоленска. Вспыхнул бурный роман, закончившийся свадьбой, посаженым отцом на которой был генерал Краснов.
С прекращением издания газеты «Казачья лава» в феврале 1945 года Коля вместе с беременной Верой перебрался в Долмеццо (Северная Италия), где были устроены казачьи станицы группы Доманова. После капитуляции Италии казаки перешли через Сен-Готардский перевал в Каринтию и расположились на реке Драве, в районе города Лиенца.
В книге «Жертвы Ялты» Н. Толстого подробно описаны события, связанные с выдачей англичанами казаков Сталину. Коля, прекрасно знавший немецкий язык, мог бы, очевидно, сбежать, но (о причинах того есть различные версии) вместе с большинством казаков был помещен в тюрьму города Граца, а затем отправлен на Родину.
Далее — проверочно-фильтрационный лагерь в Прокопьевске, СМЕРШ Западно-Сибирского военного округа (Новосибирск) — и суд в ноябре. Первый приговор — 10 лет лагерей. Новосибирская тюрьма, пересылка; этап в Норильск ушел без него, и Коля остался в местном лагере Кривощеково.
Здесь местные оперчекисты сочинили дело, что он был руководителем банды, которая собиралась бежать в Китай. В результате — добавка срока к первой судимости.
Попал ли он после этого в среднеазиатские лагеря, о которых он так красочно рассказал многим? След на время теряется.
Но около 46 года на пароходе, везущем зеков в бухту Находка, в лагерь Дальстрой, он встречается с К.И. Мищенко — и они сидят вместе до февраля 49 года.
Коля работает театральным художником при клубе, за еду рисует портреты; написал по памяти маслом портрет отца и ухитрился переслать его в Ленинград. Пишет стихи, философские эссе. Очевидно, в это время были написаны «Биокритика» и «Конкретизация биокритики».
Собирался бежать, но попытка сорвалась! В феврале 49-го его взяли на этап. Новое следствие в Молотове (Перми) в 1950 году. Пересуд Военного трибунала СКВО в Краснодаре. Встреча с Польским, которому он также рассказывает о лагерях в Казахстане (может быть, это было в промежутке между Дальстроем и Пермью?). Там он получил второй дополнительный срок за листовки с текстом передач «Голоса Америки», которые он, пользуясь относительно свободным статусом художника КВЧ, расклеивал по ночам на стенах бараков.
На суде в Краснодаре всем трем подельникам — Давиденкову, Польскому и Земцову — обвинитель потребовал расстрела.
Леонид Николаевич Польский получил 25 лет, Давиденкову и Земцову был оставлен расстрел.
Глухой январской ночью 51-го года (за два года до смерти Сталина) Польский услышал, как мимо его камеры волокли двух сопротивляющихся людей на казнь.
Я думаю, что скорее всего именно тогда закончилась жизнь этого удивительного человека — поэта, художника, философа, биолога, лингвиста. Как написано в заключительных строках письма Ярошевского: «Этому огромному таланту было всего 35 лет»…
Но вот странность — Марьяна Козырева публикует в газете «Выборгская сторона» текст под названием «Песни судьбы», в котором передает рассказ мужа, геолога Алексея Козырева, сидевшего вместе с Колей в лагере. По словам Козырева, у него на глазах Коля, бросив фразу: «Счастливо оставаться!», пошел, заложив руки в карманы, на запретку и был застрелен часовым.
Легендарный человек. Легендарная смерть. Что мы еще узнаем о нем?
А пока — отрывок из его последнего письма жене:
«…Если будет наш маленький мальчик, назови его, пожалуйста, Сергеем, в честь моего папы, а если девочка — придумай сама имя. И обязательно запиши его на мою фамилию… Еще раз крепко тебя целую, моя дорогая, будь здорова, и да хранит тебя Христос!
Твой навсегда Коля».
Сергей Николаевич Давиденков живет в штате Индиана, вице-президент компании по школьному образованию. Он носит имя деда, которого хорошо знали старые петербуржцы, — врача, генетика, академика медицинской Академии наук.
Михаил Таратухин
У ПАМЯТНИКА ЖЕРТВАМ ЯЛТЫ В ЛОНДОНЕ
К намеченному празднованию пятидесятилетия выдачи Казаков в Лиенце в Лондоне несколько суток подряд лил проливной дождь. Еще утром в воскресенье 4-го июня многие оставались в нерешительности — ехать на панихиду у памятника Жертвам Ялты в центре Лондона или не ехать.
За Богослужением в Успенском храме РПЦЗ протоиерей Михаил Протопопов, прибывший из Австралии, чтобы возглавить панихиду по выданным казакам в Лиенце и Лондоне, сказал в своей проповеди, чтобы люди не поддавались неблагоприятной погоде, что этот дождь может быть послан в испытание. Так и получилось. К назначенному часу панихиды дождь прекратился, и наступили благодатная тишина.
Вокруг памятника собралось около 120 человек, включая официальных лиц, представляющих русских, сербов и англичан. Первым возложил венок от Тройственного Союза Казаков Дона, Кубани и Терека Лондонский Атаман, есаул Михаил Таратухин. Вторым — князь Димитрий Голицын от Российского Монархического Союза и от Российского Дворянства. Третьим — Лорд Судли (потомок Святого Великого Князя Владимира) от Мировой Лиги Монархистов. Вместе с ним присутствовали еще два английских лорда, писатель Лорд Николас Бетелл и известный политический деятель Лорд Бернард Брейн. Многие частные лица возложили цветы у подножия памятника. Также присутствовали два брата, гр. Николай и Андрей Толстые-Милославские.
Возглавил панихиду Благочинный Протоиерей Михаил Протопопов, прибывший после Лиенца в Лондон, в сослужении и.о. настоятеля Лондонского Прихода иереем Вадимом Закревским при диаконе Василии Якимове. Также присутствовали Архимандрит Алексей (Побджой), иереи Фома Харди и Петр Болк, а также представитель Латышской Православной Церкви Игумен Серафим (Скуратов). Молитвенно пел хор под руководством Антонины Владимировны Ананьиной, и служба совершалась торжественно, стройно и при большом духовном подъеме. У большинства присутствующих были слезы на глазах.
Был почетный караул, состоявший из полковника Данкерли, майора Джима Шорта (полка САС) и двух унтер-офицеров из Legion of Frontiersmen (в 1915 г. был единственный в истории случай, что казачья часть служила в этой военной организации в Африке). Караул стоял в парадной форме при орденах и с обнаженными саблями. Из местной Казачьей Станицы молодые Казаки в форме держали русский национальный флаг и флаги Всевеликого Войска Донского и Кубанского Казачьего Войска. Официальный представитель Казаков в Австралии, организатор панихид в Лиенце, хорунжий Кубанского Казачьего Войска Иван Матвеевич Кудренко также присутствовал и был в полной кубанской форме.
В своем слове отец Михаил сказал, что панихида именно в Лондоне имеет двойное значение: первое — это помолиться о православных воинах, выданных, вывезенных, умученных и в горьких работах скончавшихся, а второе — это призвать британское общество к осознанию того страшного дела, к которому они причастны. Отец Михаил подчеркнул: «Мы не желаем мести, мы не требуем компенсации, мы всего лишь просим, чтобы англичане осознали, что они поступили с Казаками и вообще со всеми русскими беженцами нечестно, не по-христиански, не так, как офицерская честь должна бы подсказать, и что из этого самосознания должно вытекать чувство ответственности и искреннего покаяния». Отец Михаил говорил по-английски, чтобы все поняли, и его слова были приняты с большим вниманием даже англичанами.
