Борис Бурлак - Левый фланг
В этот памятный апрельский день Бойченко и Строев побывали в трех государствах: утром — в Венгрии, в обед — в Австрии, а вечером — в Чехословакии.
— До каких же пор мы будем в е н ч а т ь с я вокруг пограничных столбиков? — сердито говорил комдив, пожимая плечами.
— Я думаю, что это наш последний м а н е в р, — пытался шутить Строев.
— Маневр, маневр!.. Так, пожалуй, доманеврируешься, что и к шапочному разбору не попадешь на передовую.
Но они все-таки успели к этому самому разбору. Сосредоточившись во второй половине дня в районе Братиславы, стрелковые полки начали переправу через Дунай по зыбкому понтонному мосту, который только что навели саперы.
Столица Словакии встречала солдат фиалками. Было первое воскресенье свободной Братиславы, и тысячи горожан собрались на высоком левом берегу Дуная, который шумел, клокотал и пенился у подножия вековых утесов. Когда головные батальоны вступили на дорогу, что вела к центральной набережной, люди хлынули навстречу с букетами в руках. Стоило большого труда, сохраняя строй, держа равнение, продвигаться по мостовой. Солдаты не успевали подхватывать на лету фиалки, и они падали на камни, под ноги солдат, которые старались не наступать на них. Однако скоро вся брусчатка сплошь стала фиолетовой.
Как жаль, что нет ни одной лишней минуты, чтобы позволить себе хотя бы малый привал в Братиславе… Выйдя из машины, Строев бегло осмотрел южную часть города: какие-то древние замки, островерхие шпили над свежей, глянцевитой зеленью, нежно-розовая под солнцем чешуя черепичных крыш, и всюду трепетное пламя стягов.
Потоки горожан затопили тесные улицы: они, как шлюзы, в которых вскипают людские страсти, годами искавшие выхода. К Строеву подбежала молодая женщина в длинном подвенечном платье и торопливо, с милой улыбкой, протянула ему маленький букетик. Он даже не успел сказать спасибо, как это белое видение исчезло среди толпы. Ему показалось, что она похожа на Иованку из Табаковаца. А впрочем, здесь, куда ни глянь, все будто давние знакомые. Вот седоусый старый словак, он чем-то напомнил того серба, который встретился ему с Бахышем, когда они спускались с гор в Моравскую долину. И рядом черненькая девушка — копия Недельки, шумадийской красавицы Бориса. Есть тут, конечно, и свой Ласло Габор, ветеран Словацкой Коммуны девятнадцатого года… Лица, лица, кругом сияющие лица. Так встречали наших солдат августовская Румыния, сентябрьская Болгария, октябрьская Югославия, даже зимняя, запуганная нацистами Венгрия, когда она вышла из бункеров после трудного освобождения Будапешта. И у каждого народа свои нетленные нити дружбы, что накрепко связывают его с Новой Россией. Многие румыны и сейчас помнят моряков революционного «Потемкина». Венгры сами воевали против Колчака и белоказаков. Югославы чтут подвиг конармейца Олеко Дундича. Болгары знают, кто спас Георгия Димитрова после Лейпцигского судилища. Чехи гордятся Ярославом Гашеком, который вернулся на родину коммунистом… Нет, теперь никакие дьявольские силы не собьют с торного пути народы Дунайского бассейна. Ну, может, старый мир еще предпримет не одну разведку боем в этих странах, однако взорвать народную память ему уж не удастся. Память — крепость не из камня, а из людских сердец.
Прошел последний батальон. Строев снял пилотку, по русскому обычаю поклонился народу на обе стороны и поехал дальше, тронутый встречей с братиславцами. Его долго сопровождали громкие всплески восторженных приветствий.
Глубокой ночью дивизия Бойченко пересекла чехословацкую Мораву — тезку Моравы югославской, и опять оказалась в Австрии.
А утром передовые части вступили в бой.
На западе лежала длинная цепь венских пригородов, нанизанных, как бусы, на голубой шнурок Дуная. И где-то там, за ними, должен быть Флоридсдорф, на баррикадах которого одиннадцать лет назад сражались коммунары рабочей Вены.
На следующий день Бойченко вызвал на НП Строева, который оставался на командном пункте, чтобы поскорее подтянуть дивизионные тылы. Он пошел в оперативное отделение уточнить обстановку и взять новый, уже венский, лист карты.
У ворот стоял Некипелов в окружении новых офицеров штаба, с которыми Строев так и не сблизился, хотя, к примеру, пожилой майор-танкист, сменивший Зотова, уже не первый месяц был в оперативном отделении. Полковник Некипелов что-то показывал в сторону юго-запада, откуда наплывали багряные от солнца тучи дыма. Он и не догадывался, что за ним наблюдают сейчас: приняв повелительную позу, слегка покачиваясь на носках, он, верно, во всех подробностях расписывал бои, идущие на ближних подступах к Вене. (Некипелов не был лишен дара военного комментатора.) Наконец он обернулся, увидел Строева и заторопился в штаб.
— Собираетесь, Иван Григорьевич? — спросил Некипелов.
— Да, пора, — сухо ответил Строев, тщательно укладывая карту под целлулоидные створки своего планшета.
— Желаю удачи.
— Взаимно.
Он щелкнул кнопкой, одним движением руки откинул планшет на левый бок, поправил кобуру, взял бинокль и вышел на улицу, к машине.
Если бы он оглянулся, то заметил язвительную ухмылку на тонких некипеловских губах, — какие мы гордые, однако! Но он не оглянулся. Он вообще не привык оглядываться в таких случаях.
По улице важно вышагивали последние два верблюда в конном обозе полевой хлебопекарни. «Уцелели все-таки, — подумал Строев, весело приглядываясь к ним. — И вот теперь идут прямо в венский зоопарк».
На окраине пригородного местечка, откуда уже было видно другое такое же, Строева остановил начальник политотдела, только что вернувшийся из командировки в политуправление фронта.
— Ты на НП, Иван Григорьевич?
— Угадали, Ян Августович.
— Прошу передать комдиву, что я буду в артполку.
— Хорошо, передам.
— Тут за мое отсутствие приняли в партию с десяток молодцов, а билеты не вручили. Непорядок. Принимаем людей с трехмесячным кандидатским стажем, а вручение документов растягиваем чуть ли не на весь кандидатский стаж. Непорядок. Вот я и начну сегодня с артиллеристов.
— Все передам, Ян Августович.
Но Лецис не спешил. Высокий, грузный, неторопливый, он молча закурил, затянулся раз-второй, как видно, собираясь что-то еще сказать. Строев ждал, хорошо зная натуру Лециса. Он и в жарком деле, когда противник шел буквально напролом, казался медлительным, но если уж заметит, как бы со стороны, что нужно делать, то к его совету прислушивались все. Комдив по-прежнему считался с ним, как с комиссаром, хотя институт комиссаров давно был упразднен.
— Да, вот что… Скажите генералу, чтобы он не очень-то отпускал от себя Зарицкого. Парень горячий, надо не надо — полезет под огонь, тем более сейчас.
Строев с удивлением посмотрел на Лециса: как же ему-то самому не пришла в голову эта мысль о Зарицком?
— Да и ты, Иван Григорьевич, тоже не больно горячись. Смотри у меня!.. И вообще берегите там людей. Зря не гоняйте их в атаки. Побольше огонька — поменьше потерь. Знаешь, как человеку трудно вставать в атаку, когда он не во сне, а наяву видит конец войны.
— Верно, верно, Ян Августович.
— До завтра. — Лецис посторонился, и разгоряченный виллис помчался дальше, к другому австрийскому д о р ф у, над которым клубились черные, желтые и синие дымы, подолгу не смешиваясь в безветрии.
Ночью немцы предприняли сильную контратаку. Они ввели в бой все, что у них оставалось: сводные отряды фольксштурмистов, зенитную артиллерию, несколько «фердинандов». Им удалось вернуть западную окраину очередного венского пригорода, занятого накануне бондаревским полком.
Светало. Командир дивизии, доложив обстановку в в е р х, попросил немедленной поддержки с воздуха. Комкор обещал связаться с командармом, но посоветовал «не ждать милостей с неба», действовать решительно и своими силами выбить противника из пункта Э., не дать ему снова закрепиться там.
— Не понимаю, где наши «ИЛы», — сказал Бойченко Строеву.
— Для штурмовиков работа и без нас найдется.
— Положим. Но ведь мы наступаем на главном направлении.
— Любой солдат теперь считает, что он воюет на главном направлении. Тем паче генерал.
— Я говорю серьезно, Иван Григорьевич.
— Думаю, что авиацию все-таки пришлют. Однако сидеть на берегу Дуная и ждать погоды мы не можем.
— Это ясно… Майор Зарицкий!
— Слушаю вас, товарищ генерал, — начальник разведки подбежал к нему, привычно козырнул.
— Вот какое дело, Костя, — очень мягко заговорил комдив. — Возьмешь учебную роту, саперов, ну и своих ребят и пойдешь в бондаревский полк. Надо помочь пехоте выбить противника с западной окраины.
— Есть.
— Но не зарывайся. Как только противник станет отходить, так ты со своей группой выйдешь из боя. Я предупрежу командира полка.
