Вальтер Флегель - Ничейной земли не бывает
Майор же стоял и думал о том, что ему все же следовало поехать в штаб дивизии вместо Анерта. Сообщив лейтенанту, что его взвод назначается в головную походную заставу, ротный сначала волновался. Но чем дальше они продвигались, тем спокойнее он становился, уверовав, что лейтенант точно выполнит приказ и приведет колонну в назначенное место в срок. И все-таки, когда они встретились на месте посадки в вертолеты, командир роты испытал удивление: ведь лейтенант Анерт прибыл туда вовремя, не заблудившись в пути. Порадовало майора и то, что лейтенант действовал совершенно самостоятельно и за время марша ни разу не обратился к нему за помощью или советом. На связь он выходил только тогда, когда ожидал подхода основных сил к естественным препятствиям, к труднопроходимым участкам и к местам, где нужно было менять направление движения. Во время этого ночного марша лейтенант Анерт зарекомендовал себя с хорошей стороны, если бы не это злополучное поле с озимой пшеницей.
Командир роты вполне допускал, что в темноте лейтенант принял поле за самый обыкновенный луг. Позже, следуя за ним по пятам, ни сам Пульмейер, ни другие командиры не заметили потравленного поля, а должны были бы заметить.
И во время высадки десанта с вертолетов лейтенант Анерт действовал отлично. Его взвод первым оказался на земле: сначала из вертолета выпрыгнул Ульрих Фихтнер, за ним последовали другие солдаты. Взвод лейтенанта Анерта раньше других вышел к огневой позиции и занял ее…
Майор Пульмейер видел, как Анерт появился на просеке и залез в бронетранспортер, в котором его ждал майор Зигель.
Неожиданно к Пульмейеру подошел Литош и сказал:
— Это я во всем виноват! Я во всем виноват, — повторил он еще раз.
— Чепуха! Вы просто ехали, и все, — успокоил его Пульмейер.
— Я не хотел ехать, товарищ майор, — начал объяснять Литош.
— Почему?
— Я говорил, что не поеду по полю.
— И кто же тебя заставил?
— Лейтенант Анерт.
Майор удивленно уставился на солдата. Литош прослужил у него почти год, и Пульмейер считал, что хорошо знает его. А вот на тебе! Сначала Литош задержал в районе учений американскую машину, а потом отказался выполнить приказ командира… Однако сейчас майора интересовало совсем другое.
— Юноша, лейтенант Анерт понесет ответственность за свой проступок, — пытался успокоить солдата майор. — Раз вам приказали, то вы не виноваты. Вы же выполняли приказ.
— Я отказался… и тогда он сам сел за руль. Я думал, что он не поедет, а он поехал…
— А что вы могли сделать?
— Но я же тоже должен был соображать!
— Ладно, потом разберемся, — проговорил майор и послал водителя к машине.
Только теперь командиру роты стало ясно, что Анерт вовсе не ошибся. Лейтенант знал, что ехать придется по посевам, и все-таки решился на это. Спор Литоша с лейтенантом мог продолжаться всего несколько секунд, так что майор Пульмейер, следовавший в голове главных сил, даже не заметил столь короткой остановки головной походной заставы. Сам он засеянного поля не заметил и только почувствовал, что земля вдруг стала какой-то мягкой, но так бывало часто, когда машина ехала по мокрому лугу. По-видимому, ущерб посевам был нанесен значительный, с противном случае комбата не вызвали бы в штаб дивизии, а сам инцидент был бы ликвидирован военным комендантом и председателем конфликтной комиссии. Небрежность неопытному лейтенанту Анерту наверняка простили бы. Но дело зашло гораздо дальше, и теперь командир роты временно лишился одного офицера, а может, и не временно, так как на следующих учениях лейтенанту Анерту вряд ли поручат серьезную задачу. А как на это прореагируют другие офицеры? Анерт всего лишь полгода командует взводом, в первый раз участвует в крупных учениях, и так неудачно все сложилось.
Майору Пульмейеру хотелось поговорить с кем-нибудь, поделиться своими мыслями и опасениями. А беседовать откровенно он мог только с одним человеком — со старшим лейтенантом Фрейером, но тот был занят, да и слишком молод. Майору хотелось посоветоваться с кем-нибудь из опытных офицеров — с Шанцем, Зайфертом или Бредовом, ведь речь пойдет не только о лейтенанте, но и о самом майоре, который не представлял, как бы он действовал, если бы оказался на месте Анерта: пощадил бы посевы и объехал поле или, не считаясь ни с чем, выполнил бы полученный приказ? Сейчас его беспокоила собственная нерешительность.
* * *В то время, когда бронетранспортер майора Зигеля, в котором находился и лейтенант Анерт, выехал из расположения батальона, от участка с озимой пшеницей, по которому ночью прошла колонна батальона, отъехали две машины. В первой машине сидели полковник Бредов, которого генерал Вернер послал разобраться с этим ЧП, и два офицера из конфликтной комиссии. Во второй машине — «Жигули» темно-зеленого цвета — ехал Клаус Нойцман, секретарь сельхозотдела районного комитета СЕПГ. Он встретился с Бредовом прямо на потравленном бронетранспортерами поле.
Бродов немного запоздал. Когда он приехал, Нойцман уже ждал его. Во рту у него была травинка, которую он задумчиво жевал.
Увидев Бредова, секретарь посмотрел на него снизу вверх и, выплюнув травинку, сказал:
— Ну и здорово же проехались ваши ребята по нашему полю!
Он подошел, вытер руки о брюки и поздоровался. С полковником Бредовом они были знакомы уже много лет, с тех пор, как работали секретарями Союза свободной немецкой молодежи в районе Шверина. После Третьего международного фестиваля молодежи и студентов они потеряли друг друга из вида и встретились спустя несколько лет совершенно случайно. Когда Бредов стал заместителем генерала Вернера, они стали встречаться чаще.
У Нойцмака было овальное лицо с квадратным подбородком и узкими губами. Когда он смеялся, губы становились почти незаметными. Но сегодня Нойцман не смеялся, его серые глаза смотрели на собеседника строго.
— Иди посмотри, Генрих, — сказал Нойцман полковнику, и тот сразу же отправился осматривать потравленное поле.
После осмотра они поехали в селение и встретились с только что прибывшими туда майором Зигелем и лейтенантом Анертом. Лейтенант стоял между бронетранспортером и «вартбургом» с ярко-красной крышей и двойной красной полосой. Сиденья в «вартбурге» были устланы белым мехом. Возле машины они увидели стройного мужчину, в черной кожаной курте, с маленькой бородкой. Достав из машины папку с бумагами, он сказал, обращаясь к Анерту:
— А знаете, что бы я с вами сделал? Вручил бы вам в руки лопаты и заставил перекопать все поле.
— Коллега Майер, подождите нас, пожалуйста! — крикнул мужчине с бородкой Нойцман.
Майер намеренно обогнул свою машину с другой стороны, демонстрируя таким образом презрение к Анерту, и сам подошел к Нойцману и Бредову. Анерт остался стоять возле машины с видом провинившегося школьника. Он ни словом, ни жестом не прореагировал на ехидное замечание Майера. И полковнику Бредову вдруг показалось, что лейтенант вот-вот сорвется с места и побежит прочь прямо через спортивную площадку, мимо Дома культуры и дальше. Бредов хорошо представлял, какие чувства испытывал в этот момент лейтенант. Примерно такие же, какие испытал он сам в воскресенье на лесной поляне, когда бросил все: и батальон, и вертолеты, и полковника Шанца — и, можно сказать, позорно сбежал. Однако, несмотря на схожесть ситуации, между ним и лейтенантом была разница: как-никак лейтенанту было всего двадцать три года, а ему, полковнику, опытному офицеру, — без малого пятьдесят.
Полковник завидовал проштрафившемуся лейтенанту и охотно поменялся бы с ним местами. То, что сегодня придется пережить лейтенанту, через несколько месяцев начисто забудется, а вот то, что пережил он… Полковник был многим обязан этому лейтенанту, ведь тогда, на лугу, Бредов уж не мог изменить создавшуюся ситуацию. Еще никогда в жизни Бредов не испытывал подобной беспомощности. А лейтенант Анерт помог ему, избавил его и батальон от самого худшего, что могло произойти. Такие услуги не забываются.
И вдруг полковник Бредов подумал о своем сыне. В этом году его произведут в лейтенанты, а в августе или сентябре он будет назначен на должность командира мотострелкового взвода. Вспомнив об этом, Бредов захотел, чтобы его сын был похож на Анерта, чтобы он, как и этот лейтенант, помимо специальных военных знаний и навыков, которые приобретет в офицерском училище, обладал способностью правильно разбираться в обстановке, верно ее оценивать, а уж потом действовать. Сам полковник утратил такую способность, а может, никогда и не обладал ею.
Лейтенант Анерт, который все еще стоял около машины, вдруг почувствовал озноб. «Как часто в жизни успех соседствует с неудачей! — думал он. — Как все переменчиво! Еще вчера меня во всеуслышание хвалили за то, что я в ночных условиях без происшествий привел батальон в заданный район, а сегодня ругают и даже хотят наказать. Но все было бы не так плохо, если бы речь шла только обо мне. В дивизии имеются десятки, даже сотни командиров взводов и рот, которые на следующих учениях окажутся перед подобным выбором. Их, конечно, предупредят об этом случае, и тогда они, принимая решение, начнут медлить, опасаясь действовать самостоятельно. Дискуссии и жаркие споры по этому поводу в дивизии уже начались и продолжаться будут довольно долго…»
