Георгий Николов - Зной прошлого
— Хорошо, если так! — тихо ответил я. — Но неизвестно, что думает на этот счет капитан Русев.
Димчо улыбнулся:
— А ты пойди спроси его об этом.
— Если дадите мне еще один кусочек, то, пожалуй, и я буду сыт, — шутливо вздохнул Янаки.
Все засмеялись, потому что «кусочек» для такого богатыря, как Янаки, означал весьма изрядный ломоть хлеба. Кто-то потянулся к караваю и отхватил «кусочек». Но хлеб остался нетронутым, так как всех нас насторожил нарастающий шум в коридоре. Отчетливо доносились резкие команды, топот кованых сапог, лязг оружия. Дверь распахнулась.
— Всем оставаться на своих местах! — срываясь на крик, распорядился Чушкин.
У двери застыли двое жандармов с автоматами на изготовку. Владимир Турлаков начал зачитывать имена по списку. Названные товарищи молча выходили в коридор. Последним в списке оказался Георгий Джендов. В дверях он обернулся и выкрикнул:
— Прощайте, товарищи!
Наверное, еще тогда он все понял. Не помню, ответил ли ему кто-нибудь из нас. Георгий запомнился мне взволнованным и бледным, но с гордо вскинутой головой.
Из коридора не доносилось ни стонов, ни криков. Наши товарищи уходили молча. Слышно было, лишь как Турлаков в соседних камерах зачитывал очередные имена по списку, затем раздавались звук шагов и лязг оружия. В те минуты каждый из нас ждал, что следующим будет произнесено его имя…
— Кто связывал им руки? — спросил я бывших жандармов.
— Я находился возле грузовика и ничего не видел, — откликнулся кудрявый. — После узнал, что этим занимались фельдфебель Мутафчиев, унтер-офицер Цветков и рядовой Стойков.
Мне вспомнились показания Цветкова. «Чушкин и Турлаков выводили арестованных из камер, — писал жандармский унтер-офицер. — А мы с Мутафчиевым связывали им руки и затем привязывали по нескольку человек к одной веревке».
— К девяти часам всех вывели во двор, — продолжал кудрявый. — Шофер открыл задний борт. Кто-то подставил стул, и арестованных начали вталкивать в кузов. Яну Лыскову посадили самой первой. Все мы, выделенные для охраны, стояли с оружием на изготовку.
— Кто распоряжался при посадке арестованных?
— Чушкин и подпоручик Крачков. Косю Владев и поручик Дринев стояли в стороне и наблюдали. Когда посадили всех арестованных, в кузов поднялись и охранники. Едва все разместились. Вместе с нами в кузове был фельдфебель Мутафчиев. Цветков сел в кабину к шоферу.
— Не помните, о чем говорили арестованные в те минуты?
— Они о чем-то украдкой переговаривались еще там, во дворе жандармерии, но в общем шуме их слов я не слышал. Помню лишь, что кто-то из них выкрикнул: «Если даже убьете нас, Красная Армия все равно скоро придет в Болгарию!» В грузовике все вначале молчали. Я сидел в глубине кузова. Когда тронулись, один из арестованных спросил меня: «Куда везете нас?» Я ответил, что и сам ничего не знаю.
— По всей видимости, арестованным не разрешали переговариваться в пути? — спросил я.
— Да, приказ был самый строгий, — согласился кудрявый. — За разговоры полагалась смерть на месте, прямо в кузове грузовика.
— Наверное, многие из арестованных надеялись, что вы везете их в тюрьму?
— Вполне возможно. Должен сказать, что и из нас не все знали, куда мы едем.
Не исключено, что все так и было. Чтобы сохранить, по крайней мере вначале, все в тайне, организаторы казни вполне могли подбросить версию о тюрьме, причем так, чтобы ее слышали и наши обреченные товарищи. Бывший жандарм Христо Ачев позднее вспоминал: «Вначале нам сказали, что нужно отвезти арестованных в Сливен. В Айтосе, когда мы свернули на дорогу к селу Руен, нам объяснили, что пленные партизаны должны показать расположение тайных баз и убежищ». В показаниях фельдфебеля Мутафчиева я обнаружил следующую фразу: «В Руене я спросил у поручика Стефанова, куда, собственно, мы едем. Он ответил, что обо всем знает Тодор Стоянов».
…Двери камер вновь были заперты. Наступила тягостная тишина. Мы с болью оглядывали опустевшую камеру. Остались лишь вещи осужденных. Когда первым было зачитано имя Янаки Кирякова, он молча пошел к двери, но в последний момент вернулся на свое место.
— Ты что? — недовольно спросил его Чушкин.
— Заберу свои вещи.
— Нет необходимости, после получите их, — злобно бросил палач.
Мы, конечно, понимали, что жандармы увезли наших товарищей на казнь, но в душе у каждого все же теплилась надежда, что все обойдется и они вернутся к нам. Хотелось верить, что даже привыкшие к жестокости фашистские палачи не решатся на столь чудовищное преступление. Наступила мучительная ночь. Никто не смог сомкнуть глаз, сердце сжимала щемящая боль. Каждый по-своему переживал случившееся, каждый цеплялся за малейшую надежду. Лишь тяжелые вздохи товарищей и мерные шаги охранников в коридоре нарушали тишину. В какой-то момент у одного из нас не выдержали нервы, он вскочил со своего места и разбил висящую под потолком лампочку. Камера погрузилась в темноту. Через несколько секунд дверь распахнулась и в проеме застыли жандармы с автоматами в руках. Луч фонаря скользнул по камере и выхватил виновника переполоха, которого товарищи тщетно пытались заслонить. Жандармы увели его и через час втолкнули обратно в камеру избитого до полусмерти, Вновь наступила тишина.
В это время Косю Владев и поручик Дринев совершали традиционную вечернюю прогулку в морском парке. «Не могу переносить подобные вещи, — разглагольствовал позднее шеф жандармского сыска. — Мы с поручиком издали наблюдали за отправкой арестованных, а потом пошли подышать свежим воздухом к морю. На душе у меня было тяжело».
В это же время председатель самого большого спортивного общества в городе капитан Русев занимался обсуждением плана проведения предстоящего футбольного турнира. Кое-кто из его подручных надеялся через пару дней, сменив жандармский мундир на спортивную форму, завоевать своей игрой аплодисменты футбольных болельщиков. Позднее капитан Русев безо всяких угрызений совести заявил: «Участия в казни партизан и нелегальных я не принимал. Соответствующий приказ был передан мне майором Димитровым… Но подробности, связанные с его исполнением, мне неизвестны».
— Сообщили ли арестованным версию, что их везут в горы якобы для того, чтобы они показали партизанские базы и тайники? — спросил я у моих спутников.
— Да, они наверняка слышали, как об этом говорили.
— И как думаете, поверили?
— Конечно нет! Им все было ясно. Один из них сказал мне: «Зачем обманываете? Разве мы не понимаем, с какой целью вы везете нас в горы на ночь глядя?» Большинство молчали. В Руене нас встретили поручик Стефанов и подпоручик Аврамов. Хотя в кузове и так негде было повернуться, посадили еще пятерых арестованных. Проехали мимо села Добра-Поляна, и на въезде в село Топчийско нас остановил часовой. Там же был и Тодор Стоянов. Он поехал на мотоцикле впереди, мы следовали за ним. Остановились в сотне метров от склона, внизу возле ручья зияла свежевырытая могила.
— Пожалуй, там было больше ста метров, — вмешался человек со шрамом. — От большого дерева, возле которого остановился грузовик, до могилы было никак не меньше двухсот двадцати — двухсот пятидесяти метров.
— Когда приедем на место, вы, наверное, сможете припомнить все подробности, — сказал я и взглянул на третьего спутника — лысого здоровяка, чье упорное молчание давно уже раздражало меня.
Незаметно добрались до села Топчийско. Я пытался припомнить все, что уже знал о расстреле из архивных документов и рассказов участников и очевидцев. Машину я оставил неподалеку от памятника павшим борцам, дальше мы пошли пешком.
— Грузовик стоял здесь, — в первый раз нарушил молчание лысый, — возле этого дерева.
Я обернулся — лоб лысого здоровяка был покрыт мелкими капельками пота. Пряча глаза и словно бы преодолевая смущение, он продолжал:
— На этом месте грузовик остановили подпоручики Дончев и Андров. Подле них вертелся и полицейский агент Георгий Георгиев. Я стоял на посту немного в стороне, почти под самым деревом. Подъехали они где-то около часа ночи.
В разговор вмешались и остальные мои спутники, они принялись горячо спорить между собой о том, до какого же точно места доехал тогда грузовик. Я отошел в сторону и, склонив голову, замер. Разговоры за спиной неожиданно смолкли. Затем я почувствовал, что мои спутники подошли ко мне, и, не оборачиваясь, спросил:
— Она здесь упала?
— Где-то здесь, — подтвердил лысый. — Когда приехал грузовик, подпоручик Дончев был уже вне себя от злости и принялся всех распекать за опоздание. А тут еще Византиев подлил масла в огонь. «Необходимо все закончить за полчаса, таков приказ». «Первой давайте сюда Яну Лыскову», — приказал Дончев. Яна сама спрыгнула на землю. Подпоручик направил ей в лицо луч фонаря и осклабился: «Смотри-ка, какая красавица!» Со всех сторон раздался довольный гогот солдатни. Яна стояла неподвижно и, не отводя глаз, гордо смотрела на окруживших ее со всех сторон палачей. Не выдержав ее взгляда, подпоручик Дончев отступил в сторону. В этот момент с криком «Не смейте никто ее трогать, сам зарежу!» к Яне устремился Георгий Георгиев. Но его опередил Делю Делев: схватив Яну за руку, он оттащил ее на несколько шагов в сторону и почти в упор выпустил в нее очередь из автомата. С налившимися кровью глазами Георгиев бросился на Делева, но тот вскинул автомат и предупредил: «Лучше не подходи ко мне!» Подпоручик Дончев принялся разнимать не поделивших жертву: «С ума сошли, идиоты. В кузове еще двадцать два — на всех работы хватит».
