Артем Драбкин - Я дрался на танке. Продолжение бестселлера «Я дрался на Т-34»
Годин выбежал, точно, немец у штаба бригады. Танк в штаб уперся, осветительную ракету запустил, понял, что заплутал, развернулся и поехал обратно той же дорогой.
В это время с левого фланга одна «сушка» пошла за немцем, то есть уже ему навстречу. Фонари не включают ни тот, ни другой. Самоходка прошла мимо нашего дома и бок о бок разошлась с «Тигром». Даже задели друг друга бортами. Тьма полнейшая! Между нашим и соседским домом стоял «Валентайн», развернутый на улицу.
Я прыгнул на место наводчика, приготовился стрелять по команде комбата. Самому ничего не видно. Когда «Тигр» поравнялся со мной, Иван скомандовал, я выстрелил. Что там пулька, 40 миллиметров. Только искры выбило из башни у «Тигра», и он дальше пошел. Пока я второй снаряд заряжал, немец за угол дома заехал, а механика-водителя рядом не случилось. Выстрелил, мимо. И ушел «Тигр» домой без проблем. Сколько потом анекдотов по бригаде ходило — всем батальоном не могли «Тигра» поймать. А казалось бы, вот он, голыми руками бери. Человек не автомат, всегда действовать безошибочно не может.
Сейчас не помню название деревни, которую нам поручили взять. За домами там прятался «Тигр». Самоходчики его уничтожили, а рано утром мы вошли в эту деревню. Комбат сразу поставил на окраине, через которую мы вошли, танк лейтенанта Попова, прикрывать нам тыл. За нами ведь никого не оставалось. Вдруг шум, гам, стрельба. Автоматчики ведут шестерых немцев. Захватили их сонными, кого-то застрелили. Солдат есть солдат, спать хочется. Была порой такая беспечность и у нас, и у них. Вот они нас проморгали. Но еще раз повторю, немцы были грамотные вояки, и тут нам, можно сказать, повезло. Позиция в этой деревне была нехорошая, неудобная. С другой стороны деревни возвышался холм, поднялись на него. Оттуда видно было, как километрах в пяти от нас идет бой за большое соседнее село. Его обороняют немецкие самоходы. Всего у нас было 6–7 танков, и большую часть мы поставили на этой высоте. Сами пошли в деревню, в хату. Там идет бой, а у нас тишина. Кто покушать сел, Иван сидит, в тазу ноги моет. Я нашел немецкий «панцерфауст», стал с ним разбираться. Хозяйка заходит: «Там немцы!»
Мы из хаты выскочили. Видим — самоходка. Проехала мимо нашего дома и сада и остановилась на улице метрах в двадцати. К нам задом. Я молодой, азартный был. «Фауст» в руках, дай, думаю, попробую. Прицелился и выстрелил. Устройство несложное, по-моему, наши потом его скопировали. Очень похож на «фауст» был наш противотанковый гранатомет. Выстрелил и попал прямо в люк на тыльной стороне башни. Самоходка пыхнула. Все, кто в ней был, погибли, кроме водителя. У того свой люк спереди, он выпрыгнул, побежал, но и его пристрелили.
Стали разбираться, как же они прошли, ведь у нас на окраине у дороги танк стоял. Осмотрели его. Оказалось, немецкий самоходчик пробил болванкой ему башню. Мотор цел, заводится, но танк стрелять уже не может, разбиты приборы и в башне дыра. Самое плохое, что экипаж лейтенанта Попова удрал. Крови внутри не было, значит, в момент выстрела танк был пустой. Вот тебе и наша беспечность. Сбежали и не предупредили нас. Потом контрразведка их искала, а я их больше не видел. Дальше нас сразу перенаправили на соседнее село, где немецкие самоходки оборонялись. Ушли мы из этой деревни. В этих местах в то время не было фронта в привычном понимании. Займем деревню, пойдем дальше, а немец опять туда входит. Вот мы и крутились.
После очередной переформировки бригада участвовала в Кировоградской операции. Начало ее для нас не было удачным. Артиллерия провела мощную артподготовку, но когда мы двинулись вперед, оказалось, что немцы отвели свои войска с первой линии обороны. Артиллерия била по пустым окопам. Танки пошли в атаку, а через несколько километров немцы встретили нас хорошо организованным, сильным огнем. Было это в районе деревни Плавни. Целый день мы не могли пробить немецкую оборону. И батальон и бригада понесли тяжелые потери.
Плавни мы взяли, и ночью двигались на деревню Андреевка. Я сидел на командирском месте в танке, а Иван, устав после дневных боев, расположился за башней, отдыхал. Танки шли по полю. Неожиданно начался обстрел. Когда танк проезжал мимо скирды сена, Иван спрыгнул на ходу, заскочил за нее. Там оказались немцы, они расстреляли его в упор. Замполит бригады Негруль привез потом его награды, а мне отдал фотографию Родина, всю в крови. На, говорит, погиб твой друг Иван. Фотографию я долго хранил, потом отдал в какой-то музей. Сейчас жалею, что копию не сделал. Иван Иванович Родин действительно был моим другом, настоящим, фронтовым. Его смерть меня здорово разозлила. На следующий день наш батальон захватил пленных. Больше со мной никогда такого не происходило, и подчиненным делать это я запрещал, но в тот день сорвался. Сам перестрелял немцев, попавших в плен. Получил хорошую выволочку от замполита бригады Негруля, но никакого серьезного наказания не было. После гибели комбата я стал выполнять его функции.
Начальник политотдела Негруль был отличным мужиком, он прошел с бригадой всю войну от первого до последнего выстрела. В атаку он не ходил, это естественно. Но за порядком следил, воодушевлял людей, кого палкой, кого словом. Он закончил войну полковником, жил на Украине. Я переписывался с ним до его последних дней. Вообще наших политработников упрекнуть не в чем. У меня в батальоне был замполит Постовалов. На марше перед батальоном обычно шел головной дозор — танковый взвод, три танка. Чтобы, попадая на немецкую засаду, не весь батальон сразу оказался втянут в бой, чтобы было время сориентироваться в обстановке. Конечно, идти в головном дозоре было смертельно опасно. Постовалов, бывало так, видит, что у взводного коленки дрожат, залезает к нему на танк. В руках суковатая палка. «Вот, сынок, у меня «директива ноль-шестнадцать», давай вперед!» Садится за башню и едет на первом танке. Сознательно рисковал. Ну, если бой начнется, он спрыгнет, конечно. Хотя риск большой.
Со старым экипажем я давно расстался. Отличные ребята, дальше пошли. Скудный Степан младшего лейтенанта получил, стал командиром танка. Федоров служил старшиной батальона, занимался по хозяйству. Орлов после Прохоровки без руки остался, потом писал, что стал преподавателем.
Теперь у меня тоже экипаж хороший был. Механик-водитель Козлов, лет под тридцать, бывший механик-инструктор в училище, опытный товарищ. Наводчик Миша Давыдов, стрелял, молодец, здорово! Замечательный парень, молодой, сообразительный. Суворов Толя, радист-пулеметчик. Еще Вася Аринин был, второй радист, он же и ординарец, и заряжающий. Я сижу как командир танка, Миша стреляет или я стреляю. Но Миша, я считаю, лучше меня стрелял. Он ни разу не промахивался, сколько я ему цель ни показывал. По танку, который летит с бешеной скоростью, один снаряд, и он горит. Виртуоз. Таких снайперов я больше не встречал. Не раз благодаря Мише наш танк выходил целым из боя. Тут ведь кто первый попадет, тот и выжил. В Венгрии Мишу и Толю я в училище отправил. Разнарядка пришла, я с ними поговорил: «Вот что, ребята, поезжайте учиться, живыми останетесь». Они мне писали, фотографии присылали, стали бравыми лейтенантами. Козлов потом по ранению выбыл.
Толя и Миша после войны служили в Германии, в Берлине. В 1953 году там была заваруха. Немцы бунтовали. Дело дошло до ввода танков в город. Как мне рассказывали, Толя Суворов поставил свой танк перед толпой, сам сидел в башне с открытым люком. Все-таки мирное время. Раздался выстрел из толпы или из окон, неизвестно, и Толю убили. Экипаж потом открыл огонь, разогнал толпу. Михаил Давыдов тоже погиб в этих беспорядках. После Венгрии экипажи у меня часто менялись. Горел много, однажды в Австрии два раза за день горел.
После освобождения Кировограда 18-й танковый корпус срочно перебросили в новый район, готовилась Корсунь-Шевченковская операция. Поначалу наша 170-я бригада находилась во втором эшелоне, затем вошла в прорыв на Оситняжку и встала в оборону, прикрывая левый фланг 5-й армии и пехотных частей, наступающих в направлении Шполы. В деревне Россоховатке стоял наш первый танковый батальон и противотанковая артиллерийская батарея. В Петровке — второй батальон.
Немцы, пытаясь перерезать коммуникации ушедшей вперед 5-й армии, атаковали нас с юго-запада крупными силами. Неделю мы, укрываясь за домами, ежедневно отбивали вражеские танки и пехоту. В батальонах осталось по десятку танков, однако командование дало нам приказ атаковать, продемонстрировать противнику, что на этом направлении стоят крупные силы. За нами текла речушка, и наша деревня стояла в низине, немцы же находились за холмами, откуда и делали вылазки. Вечером, накануне атаки, я побывал с разведчиками на высотке, посмотрел на фрицев. Было видно, что танков у них еще достаточно. Ночью, очень кстати, пришли две маршевые роты Т-34 и встали в лесочке неподалеку. Познакомились с людьми, а на следующий день они уже участвовали в бою. Утром мы пошли в атаку, много стреляли, обозначая имеющимися силами мощный удар.
