Нгуен Тяу - Выжженный край
Только пережив такие дни, дни колоссального напряжения всех сил, когда десантные батальоны, морская пехота, самолеты Б-52, канонерки, тапки и с фронта и с тыла вели одну контратаку за другой, чтобы вернуть утраченные позиции, когда и люди и ищейки перерывали песок, вынюхивая и выслеживая «вьетконгов», только пережив все это, можно было во всей полноте ощутить, что такое победа. В роте Хьена вот уже несколько дней никто и минуты не мог прожить без транзистора, люди даже спать перестали: чем бы они ни были заняты, транзистор непременно стоял рядом, и все, затаив дыхание, слушали сводки — куда отступил враг, какие провинции, какие города и порты он оставил. Еще совсем недавно невероятным казалось взятие города Куангчи, хотя Куангчи, который в семьдесят втором дважды переходил из рук в руки и теперь лежал в руинах — от него оставались лишь траншеи в тростниковых зарослях, — в те дни казался незначительным населенным пунктом и не шел ни в какое сравнение с Хюэ. Но вот настал черед Хюэ, и теперь с каждым днем все более и более, казалось, умалялась значимость и этого города, о красоте и поэтичности которого было сложено немало легенд. Бойцы, вконец теряя терпение, настаивали, чтобы Хьен обратился к командованию с просьбой дать роте возможность принять участие в боевых операциях, идущих в южных провинциях.
Кусочек земли, на котором они сейчас стояли, еще недавно — место постоянных боев, теперь оказался отодвинутым далеко вглубь.
Несправедливо, чтобы Нгиа погиб именно теперь. Хьену казалось, что земля эта до сих пор пропитана пролитой здесь кровью. Тогда почти половина разведчиков погибла, из местных товарищей, помогавших им, один попал в плен, другого выследили с собаками. Ничего не вырвав из него пытками, «черные орлы» порубили его на куски и выбросили на песок. А в ночь перед этим Хьен вместе с ним ходил в разведку, и казалось, до сих пор еще в ушах стоит его мягкий говорок уроженца Тхыатхиена. Хьен слышал, что этот парень вернулся сюда в шестьдесят восьмом, а раньше, когда жил на Севере, работал бригадиром в одном из госхозов, осваивающих солончаки Намдиня; семья его — жена, два сына, родители — жила здесь, но он с ними так и не успел повидаться, остерегаясь появляться в родном селе.
Хьен перебрал в памяти своих однополчан. Из тех, кто пришел в армию одновременно с ним, все, кроме нескольких человек, погибли до семьдесят третьего. Оставшиеся в живых теперь тоже в комсоставе и служат в разных частях. Нынешняя победа стала явью благодаря усилиям стольких поколений павших и оставшихся жить.
Еще в прошлом году Хьен не поверил бы, если бы ему сказали, что удастся не только заставить сто тысяч солдат и офицеров марионеточной армии, сосредоточенных на тесной земле Читхиена, сложить оружие, но и более того — обратить их в бегство. И вот, по странному стечению обстоятельств, над этими песками, то есть именно там, где он стал свидетелем всей мощи противника, вложенной в контрнаступление семьдесят второго, над этими песками нынче — после того как была перерезана дорога номер один — пронесся вихрь окончательного, всеразрушающего урагана, превратив их в мертвые земли.
* * *
Хьену приходилось идти медленно, чтобы успевал мальчик. Позади, шагах в пяти, держа наготове автомат, шел Малыш Тханг, за плечами у него болтался вещмешок и санитарная сумка. Даже сегодня в песках все еще попадались невесть куда бредущие солдаты марионеточной армии. Многие уже успели переодеться в гражданское, но Хьену и Тхангу достаточно было и беглого взгляда, чтобы безошибочно определить, кто это такие.
Мальчик поглядывал попеременно то на идущих вместе с ним бойцов, то на тех, кто брел им навстречу. Ему очень хотелось удрать. Чутье подсказало ему, что он под стражей. И родители куда-то подевались — сразу же после того, как он упал и больно ушибся. Он не знал еще слова «смерть» и был уверен, что псе на свете вечно. Конечно, что-то может сломаться или потеряться, но ведь потерянное можно найти. Сейчас он зорко вглядывался в бредущих навстречу людей — они тоже были какие-то странные, не такие, как всегда, может, у них тоже что-то сломалось? И все же, наверное, если пойти с ними, он увидит пану и маму, сестренок, найдет свой дом, у него снова будет и вкусное фо[7], и мороженое, и еще можно будет не прячась, открыто собирать рассыпанные по песку пули.
Он нарочно начал замедлять шаг. Хьен и Тханг остановились, поджидая его. Хьен помахал ему рукой.
— Чертово отродье, — сердито, точно споря с Хьеном, ругнулся Тханг. — Я же говорил, отдать его первому, кто попросит!
Оп повесил автомат на плечо и с грозным видом обернулся. Мальчик сразу же вприпрыжку помчался к пим.
— Иди нормально, нечего скакать! — прикрикнул Тханг.
Теперь Тханг шагал за спиной у мальчика. Дуло автомата покачивалось прямо над разлетавшимися под ветром короткими волосенками. «Неровен час, толкнет сзади какой-нибудь бандюга, прямо в голову мальчишке попаду», — подумал Тханг и поспешно перетянул ремень автомата, чтобы дуло оказалось значительно выше.
— Да что ты спотыкаешься точно хромой, ноги перебило, что ли! — прикрикнул он на мальчика. — Ну-ка полезай сюда, отродье!
Тханг посадил мальчика на плечи и побежал. Догоняя Хьена, он увидел, что прямо навстречу им идут три марионеточных солдата. Впереди шагал бледный лохматый вояка в темно-зеленой форме, на другом от всего обмундирования остались одни только брюки и судорожно зажатый в руке кошелек, третий, очкарик, чем-то напоминал студента. Двое последних были босы, а тот, что шел впереди, щеголял в одетых на босу ногу, просивших каши ботинках без шнурков, к каблукам пристали красные комья глины, почва джунглей.
— Стой! — крикнул Тханг, опуская мальчика на песок.
Солдаты не только остановились, но и сразу подняли руки. Полуголый, вспомнив о кошельке, разжал пальцы. Кошелек упал на песок, из него вылетели деньги и маленькая, четыре на шесть, фотография.
— Куда вы идете? — спросил Хьен.
— Уважаемый боец армии Освобождения, — чрезвычайно вежливо начал очкарик, не опуская поднятых рук, — мы хотим сдаться в плен.
Хьен несколько растерялся, слишком все это было неожиданно. Он велел им опустить руки и поочередно придирчиво оглядел их. На миг ему показалось, что всех их он где-то видел. В каждом словно было что-то неуловимо знакомое. Вот этого очкастого он, помнится, углядел через большую круглую дыру в толстой, почти двухметровой, заросшей лишайником крепостной стене. Это случилось в последние дни обороны крепости в Куангчи, после того как наши отошли из песков Тхыатхиена, чтобы отразить контрнаступление противника. Хьена послали в разведку, тогда он и нашел этого типа, прятавшегося под грудой битой черепицы. Нет, не может быть, потом начался минометный обстрел, и очкастый был убит. Конечно, он не мог ожить а парень скорее похож на их школьного физика, Тхыонга. Тхыонг был хорошим учителем, ребята его любили и прощали даже его заиканье. В тот день, когда Хьен уходил в армию, Тхыонг, не застав его дома, помчался на своем велосипеде к Травяному Ряду[8], оставил велосипед без присмотра у стены, даже не запер его на замок, бросился на перрон и стал носиться от вагона к вагону вдоль всего длиннющего эшелона, разыскивая своего любимого ученика, а когда наконец, весь в поту, так что очки заливало, разыскал, то только и успел, что, поднявшись на цыпочки, ухватить за руку и пробормотать: «Будь здоров, удачи тебе…»
Этот случай почти десятилетней давности неожиданно пришел на память Хьену, пока он разговаривал с тем, кто стоял ближе других, — солдатом в темно-зеленой форме.
— Офицер, солдат?
— Ефрейтор, имя — Тхуан, второй штурмовой полк.
Хьену и спрашивать больше было не нужно, слишком многое сказали ему эти слова — «второй штурмовой полк».
— В шестьдесят девятом был в Кокаве[9]?
— Да, был.
— Пересохший Ручей знаешь?
— Знаю, невеселое местечко. Мое отделение прочесывало этот участок…
— В сентябре?
— Так точно.
«Интересно, почему он не запирается?» — Хьен ледяным взором посмотрел на солдата. Совсем иные воспоминания, темные, как лужа запекшейся крови, всплыли сейчас в его памяти, встали между ними. «Но почему же, почему он ни от чего не отказывается? Бросает вызов?» Хьен не забыл 2-й штурмовой полк. Если и не этот солдат, то другой такой же вырезал печень у девушки-санитарки и смаковал ее с баночным пивом. Перед глазами Хьена снова возникла разрушенная база. Пусть война, карательная операция, но закидывать гранатами подземелье, где лежат больные малярией, насиловать санитарок и сестер?! Неизвестно, как обошелся бы Хьен с этим солдатом, если бы Тханг в этот момент не положил ему на ладонь поднятое с песка фото. С маленькой фотокарточки смотрела девушка в черной крестьянской блузке — удлиненный овал лица, большие глаза, красивый прямой нос и слегка приоткрытый рот, словно впервые села перед фотоаппаратом.
