Нгуен Тяу - Выжженный край
На следующий день, рано утром, пленным приказали выйти во двор и построиться — предстоял переход в Куангчи. И тут майор снова увидел Шипя. На этот раз рядом с мальчиком, кроме вчерашнего низкорослого парня с санитарной сумкой, стоял еще один вьетконг, высокий, с перебинтованной рукой и с пистолетом на боку. «Не я ли тогда его ранил? — подумал майор. — Во всяком случае, нужно быть начеку, сейчас может погубить малейшая оплошность».
Спрятавшись за широкую спину десантника, он не слушал, что говорил комендант, разъяснявший порядок перехода, и лихорадочно думал только об одном: если Шинь подойдет поближе и узнает его — все пропало.
И до чего же этот малыш стал непоседлив! Так и носится по двору, шныряет среди пленных. Похоже, он что-то ищет. «А может, он ищет меня? — мелькнула у майора мысль. Но тут он увидел, как мальчик наклонился и подобрал что-то с земли, задорная мордашка его была очень довольной. Сердце майора, только что сжимавшееся от страха, забилось ровнее — ребенок, видимо, подбирал упавшие на землю листья.
Вдруг мальчик, вытянув шею, стал во что-то пристал), но всматриваться. Майору показалось, что сын смотрит как раз туда, где стоят они с десантником, и он поспешно отвернулся. «Все пропало! Он увидел меня. Сейчас он закричит «папа», подбежит и схватит меня за руку!» А мальчик, раскрасневшийся от беготни, уже пробрался через два первых ряда пленных, нерешительно потоптался секунду и, будто что-то подстегнуло его, подскочил к десантнику — тот стоял перед майором, всего в двух шагах, — засунул палец в рот и задрав голову молча уставился на его зверского вида лицо.
— Дядя, отдай! — видимо, собрав всю свою храбрость, наконец попросил он.
— Что? — Десантник недоуменно разглядывал невесть как очутившегося здесь малыша.
— Вот это!
Майор глянул десантнику под ноги — пуля, трассирующая пуля с красной головкой! «Пуля», — пробормотал он машинально. Его обдало жаром, и из груди вырвался облегченный вздох: «Так вот почему он бегал — собирал пули!»
Глава III
— Мы проверили все списки, — сказал политрук подразделения, принимавшего пленных, болезненно бледный, как человек, видевший мало солнца: видимо, ему долгое время пришлось провести в джунглях, — Мы проверили все списки, но тот, кого вы ищете, в них не значится.
— Уверен, что в любом случае он назвался вымышленным именем, был ли он арестован или пришел с повинной, — заметил Хьен.
— А я думаю, он еще в бегах. Такие легко не сдаются.
— И все же не исключено, что он здесь. Поэтому к вам просьба: присмотритесь повнимательнее.
— Да, конечно, мы обязательно займемся расследованием. Если этот тип здесь, докопаться будет не так-то уж сложно. Нам предстоит перевести в другое место свыше тысячи пленных. Как только с этим закончим, заставим всех еще раз написать подробные автобиографии. Сейчас у нас появилась возможность проверить данные.
Хьен пожал политруку руку и вместе с Малышом Тхангом вышел. Спускаясь с крыльца, он успел заметить, как Шинь подобрал что-то с земли прямо из-под ног одного из пленных, толпившихся во дворе.
— Шинь! — Малыш Тханг оглядывался по сторонам, ища, куда тот запропастился. Шинь с видимой неохотой подбежал к нему, успев спрятать в карман найденную пулю.
Хьен задержался с минуту на крыльце, где в вазах цвели «тигриные язычки», окинул беглым взглядом группы пленных — серые лица, грязная, припорошенная серой пылью одежда — и невольно подумал: перед ним пепелище, остатки большого пожара, но где-то в глубине все еще тлеет, прячется огонь. Он взял за руку мальчика и пошел, не глядя, мимо этих серых шеренг, досадуя на то, что ему словно приходится выставлять напоказ свою раненую руку. Он чувствовал на себе многочисленные любопытные взгляды. А что, если среди этих людей сейчас и тот? Может быть, он пристально следит за каждым движением, каждым жестом его, Хьена, и идущего рядом с ним ребенка! И если он действительно здесь, то какие его одолевают мысли, какие планы мести он вынашивает?
За воротами, над которыми еще сохранилась выкрашенная серой масляной краской вывеска «Начальная школа», Хьен обернулся, чтобы бросить последний взгляд на это живое пепелище, которое, как знать, возможно хранило ответ на все вопросы. В этот момент со стороны растущих перед школой деревьев наперерез ему бросились две женщины. Одна из них, совсем седая, с приятным открытым лицом, подчеркнуто вежливо спросила:
— Скажите, уважаемый, верно ли, что пленных собираются сегодня перевести в другое место?
— Да, собираются. У вас здесь кто-нибудь из близких?
— Зять, он хоть и офицер, но вот спросите, уважаемый, его жену, — пожилая женщина смотрела на Хьена полным мольбы взглядом и показывала на стоящую за ней дочь, — он учительствовал и в армию попал по мобилизации, офицером связи. Все время в канцелярии сидел, в тылу, ни разу в боях участия не принял!
Молодая женщина в лиловом аозай[5] и белой короткой вязаной разлетайке, едва прикрывавшей огромный живот, держала на руках крошечную, годиков двух девочку, за спиной у нее толпилось еще пятеро ребятишек мал мала меньше, удивительно похожих друг на друга длинными носиками и острыми подбородками.
— Да, да, — торопливо подхватила молодая женщина, — защитил диплом инженера и сразу стал преподавать. А потом его призвали. Поверьте, господин, он только и знал, что читать книги да учить детей. Одно название, что офицер, ведь он был так далек от всего этого, в жизни оружия в руки не брал.
Жестом пианиста, прикасающегося к клавиатуре, она поочередно прикладывала руку к головкам детей:
— Спросите старших, они знают. Дети, скажите, правда, что ваш папа — офицер связи?
— Да!
— Да, господин, наш папа правда офицер связи!
«Ей бы еще спросить эту малышку, что на руках, и того, что скоро появится на свет!» Еще немного, и Хьен, не сдержавшись, расхохотался бы. Наверняка сговорились между собой, что говорить в подобных случаях.
— У нас на севере есть пословица: про дорогу узнаешь у старого, а про дом — у малого. — Хьен погладил по голове самого маленького из ребятишек и сказал женщинам: — Что ж, устами младенца глаголет истина!
— Это святая правда, мы не посмели бы обманывать. — Старая женщина смотрела на него умоляюще. — Сможем ли мы его увидеть?
— В том случае, если он здесь, то есть если он попал в плен или сам пришел с повинной.
— Сам ли пришел, ваши ли его взяли, какая разница, лишь бы живой остался. Бога молю, чтоб он тут оказался! — Молодая женщина чуть не плакала. — Дом мародеры разграбили, да только сейчас не до этого, лишь бы муж отыскался…
— Подождите здесь, скоро всех начнут выводить, — посоветовал Хьен, — Если он здесь, вы его увидите.
— Да, да, мы будем ждать. — Пожилая в порыве благодарности прижала руки к груди. — Нижайшее вам спасибо!
— Брехня все это, — решил Малыш Тханг, когда они отошли. — Всяк теперь сделался врачом да связистом!
— Ну, может быть, эти как раз и не обманывали.
— С чего бы им тогда твердить все с таким заученным видом?
* * *
Назавтра Хьену предстояло покинуть лагуну. Рота получила приказ вернуться в расположение батальона, принявшего на себя управление городом. Накануне Хьен уже ознакомился с переданным им районом. Сегодня они с Малышом Тхангом вышли пораньше, чуть не на рассвете: Хьен хотел проверить теперь большой участок широкого песчаного берега к югу от сектора, отбитого ими несколько дней назад. Собирались еще заскочить в военно-полевой госпиталь на другом берегу лагуны. Нгиа оперировали, но состояние его было по-прежнему тяжелым, пока что везти его глубже в тыл было нельзя.
Ведя за собой мальчика, они вышли на берег. Песок был еще сырой от обильной росы, слипшийся. Вокруг, словно после пронесшегося урагана, пустынно и стыло. Крупные с сероватым отливом капли росы длинными гирляндами поблескивали на росших вдоль пляжа деревьях, за которыми стояли лачуги рыбаков, сколоченные из листового железа. В поселке было безлюдно. Рыбаки всегда держали наготове свои лодки и, спасаясь от грабежей, чинимых марионеточными солдатами, в первые жн дни наступления «эвакуировались» в море. И посейчас еще, верно, их плавучие дома носились где-то по волнам.
У росы был свой запах, острый и горьковатый, чем-то напоминающий дымок от плиты. Этот запах многое вызывал в памяти. Хьен снова подумал о Нгиа и огляделся, ища яму с пресной водой среди песков, откуда они с Нгиа, рискуя жизнью, прямо под носом у «черных орлов» [6] не раз брали воду. Было это в семьдесят втором, в самый разгар большого наступления, когда одно из наших воинских подразделений форсировало реку Тхатьхан и заняло город Куангчи. Хьен и Нгиа вместе с разведгруппой этого подразделения получили задание разведать район второго этапа операции: перехода водного рубежа Митянь и нанесения удара по Тхыатхиену и Хюэ. Разведчикам, действовавшим в тылу врага, днем приходилось зарываться в горячий песок, наружу выбирались только ночью. Бывало, туманными утрами Хьен и Нгиа, хорошо знавшие местность, оставались следить за действиями противника. В те дни — почти четыре года миновало с той поры — они стали свидетелями и разложения, начавшегося в батальонах госбезопасности и первой пехотной марионеточной дивизии, отступивших сюда из Куангчи, и попытки остановить волну поражения, хлынувшую в эти края с берегов Тхатьхана. Вылавливали и бросали в лагеря дезертиров — тех, кто пытался затеряться в потоке беженцев; денно и нощно трубили во все громкоговорители, увещевая заблудших и грозя трибуналом тем, кто не вернется добровольно.
