Дмитрий Линчевский - Драгунский секрет
— Да уж, — крякнул командир, останавливая колонну. — Назад, орлы… мои горные.
С риском для жизни, вернувшись к подножью (съезжали задним ходом — развернуться было негде), предприняли третью попытку, попасть в цель. Неизвестно чем бы закончилась и она, если бы не танковая колонна, проходившая дальней стороной и совсем в другом направлении. Резонно рассудив, что танкисты едут не в магазин за квасом, пристроились к ним в хвост… и не прогадали.
— Отличное прикрытие! — показал большой палец Стас, сидя на башне бэтээра. — С этими пушками можно смело воевать. Не страшно.
И ведь зря сказал. Проезжая мимо леса, попали под плотный обстрел.
— Накаркал! — сплюнул Денис, передергивая затвор.
Спецназовцы открыли ответный огонь. Наводчик Андрей, кудрявый парень с веснушчатыми щеками, быстро развернул башню к лесу, и вместе с ней прокрутился и Стас. Автомат его непроизвольно уставился в лица сидевших на броне бойцов.
— Ты еще выстрели! — закричали они хором.
— Что я, не вижу что ли? — обиженно буркнул Стас и… выстрелил (бэтээр как раз бросило на кочке). К счастью, машина шла последней в колонне, а башня давала преимущество в высоте, и пули ушли верхом.
— Я чувствую, до Грозного дойдут не все, — сказал высокий парень с кривым боксерским носом. — И совсем не потому, что их убьют духи. Здесь, кажется, есть кому.
— Серега, трассера! — крикнул ему широкоплечий сосед.
— Понял, Макс, — боксер тут же сделал профессиональный уклон, но, как оказалось, зря. Красная строчка просвистела над головой. — Второй уж раз пронесло, — выдохнул он облегченно.
— Или у стрелка закончился магазин, или он дал целеуказание гранатометчику, — предупредил сосед, отрезая длинную очередь. — Если второе, то ждем кумулятивный заряд…
Слава Богу, не дождались. Все прошло спокойно. Танки же никакого участия в перестрелке не принимали. Вряд ли, они ее вообще заметили — танки пули не боятся.
Глава 3
Алексей стоял с завязанными руками неподалеку от своей повозки. Перед ним на белом коне кружил горец в синей черкеске и запыленных ноговицах.
Все случилось неожиданно. Едва проехали сажен двести по лесу, как впереди показался татарский отряд. Пока солдаты изготавливали ружья, горцы уж дали залп и были рядом. Иных застрелили, других порубили, оставшихся вытащили из-под телег и согнали в короткий круг. Алексей стоял отдельно от всех, кляня себя самыми распоследними словами. Достать пистолет он не успел, а хоть бы и достал — тот был не заряжен (после истории с орлом). Подхватить ружье убитого солдата тоже не смог — оно лежало далеко у леса. Что было делать? Бросаться со щербатым кинжалом на всадников? Честно сказать, не хватило ни духу, ни сноровки. Вот за это и корил себя, на чем свет держится. Кисейная барышня, а не офицер. Позор для деда, позор для армии, стыдобушка перед красавицей Настей, которая стояла теперь под взглядами гогочущих абреков и ожидала своей (уж точно, незавидной) участи. Срам, отчаянье, безысходность. Первый бой — и такое бесславье. Горец что-то лопотал по-своему, тыча шашкой в офицерские эполеты, вероятно, хотел взять в плен. Только лучше б уж зарубил. Зачем, спрашивается, дальше жить? Выдохнуть из легких весь воздух и замереть навеки. Или броситься на татарина, пусть застрелит.
— Ну, что там? — спросил командир у прискакавшего из леса дозора.
— Там, ваш бродь, татары наш обоз разоряют — выпали запыхавшийся Прохор.
— Много ли?
— Дюжины три, четыре.
— Как и нас, — поручик оглядел затаившийся под деревьями отряд. — Это, верно, те самые, что встретились тебе прежде.
— Точно, они. Возьмем на ура?
— Дура. Чему я тебя только учу.
— Тактике? — неуверенно произнес унтер.
— Именно, что тактике. Если есть возможность не ходить на ура, то, что следует делать?
— Не ходить.
— Верно. Драгунам изготовиться к пехотному бою!
Алексей наблюдал, как горцы обыскивают телеги в поисках дорогих вещей. Тот, что был у них за главного, в синей черкеске, спешился и потрошил офицерский чемодан. Ничего ценного в нем, разумеется, не было, но ощущение, что этот мерзавец ковыряется в душе, с каждой минутой нарастало.
Вдруг, издалека донесся пронзительный крик.
— И-и, ях, ях, ях!
Алексей повернул голову. По просеке, на большой скорости, к ним приближался какой-то татарин в черной бурке — очевидно, припоздавший соратник грабителей. Главный посмотрел на него удивленным взором, что-то гыркнув землякам. Те дружно загоготали, покатываясь в седлах, скаля желтые искривленные зубы. Однако ж, веселье их было недолгим. Через пару мгновений всадник достиг передних телег и, осадив коня, неожиданно скинул с плеч бурку. А под ней… Алексей не поверил своим глазам. На солнце сверкнули чешуей медные драгунские эполеты, в руке удальца блеснула шашка. Но это было не все. В следующий миг он выхватил из ножен и вторую и принялся крутить ей одновременно с первой, будто играя двумя ослепительными молниями. Кавказцы раскрыли рты.
— Ну, что, отважные горцы! — крикнул всадник. — Кто выйдет на поединок с русским офицером?! Иль вы только кучею смелы?
Надо знать кавказцев — после таких слов нельзя просто взять и застрелить наглеца. Потом свои же обвинят в трусости. Пока они выбирали поединщика, офицер кружил перед телегами, то и дело поглядывая в лес.
— Так что, нет среди вас смельчаков?! — Продолжал он играть на горском самолюбии. — Или вы по-русски не понимаете? Или никто из вас шашкой не владеет?
Один из татар вступил с ним в диалог.
— Ты что хочешь, урус? Смерти своей хочешь?
— Хочу, но не своей, — честно признался офицер.
— Будет тебе смерть, собака! — рявкнул горец и вопросительно взглянул на главного. Тот, ухмыляясь, поднимал винтовку.
Алексей понял, что сейчас от этого мерзавца зависит жизнь храброго драгуна, который неизвестно каким образом очутился в лесу, который не спасовал перед целой оравой татар, не блеял жалким ягненком… Минуту. Ягненком. А что сделал малыш, когда ощутил под ногами землю? Верно — первым делом, бросился на обидчика. Неужели молодой русский офицер окажется трусливей кавказского барашка? Наклонив голову вперед, Алексей решительно прыгнул на главного. Удар лбом точно пришелся в его бритый затылок. Винтовка упала на землю, хозяин, без памяти, — рядом. Один из горцев подбежал к дерзкому пленнику, занеся кинжал для расправы. Может, и кончилась бы на том бесславная жизнь подпоручика Одинцова, если бы…
Если бы одновременно со взмахом татарина по лесу не прокатился грозный боевой клич.
— Драгуна-ам, огонь!!!
И, в тот же миг, воздух взорвался от ружейных залпов. Сливаясь по три, по пять, по семь, они прогремели, как пушечные. Из-за деревьев, с обеих сторон просеки, роями полетели горячие пули. Над лесом взвился пороховой дым. Верховых снесло, будто сдуло. Пешие попытались спрятаться за телеги, но где там — свинцовые пчелы жалили всюду. Стрельба звучала бесперебойно, и в том чувствовалась драгунская слаженность. Шанс на спасение у разбойников был один — поднять руки вверх. Но горцы в плен не сдавались…
Перебинтованный солдат обвел взглядом большую, с иконой в углу, комнату, где лежал на деревянной кровати у чистого окошка.
— Ты жив еще, Тихон?
— Еще да, — отозвался приятель с соседней койки.
— Видал, какие нам хоромы отвели? Не всякому офицеру такие достанутся. Что я тебе говорил — уважают здесь нашего брата.
— Неудобно как-то, — возразил товарищ, — баба молодая за нами ухаживает. Неловко перед ней грязными портками сверкать.
— Да что ты, — отмахнулся перебинтованный, — атаман сказал, она сама тяжелых спрашивала, мол, легкие в прошлом разе своей прытью измучили.
— Тогда ладно, — успокоился Тихон.
— Я вот что думаю. Мож, не поедем в Пятигорск. Мож, здесь будем лечиться?
— Пошто так?
— Да уж баба больно приятная, говорят, вдовая. Виды имею.
— Нужон ты ей — бинта кусок.
— Дык, я же подлечусь.
— Подлечись сначала, а потом виды имей.
Российская ночь ложится на землю мягко, осмотрительно, давая время припозднившимся путникам обрести кров. Кавказская же, падает черной ширмой. Будто всевышний задувает свечу: фуф — и погасло. Солнце уж садилось на гору, а это был верный признак того, что создатель набрал в легкие воздуха.
Кузьмич стоял на вышке, держа руку козырьком, щуря маленькие подслеповатые глазки. Внизу щипал мягкую травку гнедой жеребец, рядом переминался с ноги на ногу озабоченный Яков Степаныч.
— Ну, что там, наверху? — спросил он, запрокинув голову.
— Палят, голуби, ой, как палят, будто пушками бьют.
— Это я слышу. Видать-то чего?
— Дым видать над лесом, плотный, хороший. Дружно бьют, ой дружно.
— Мож, татары наседают?
