Величко Нешков - Наступление
— Весь народ вам не перестрелять.
— Замолчи, развалина старая! Герой выискался! Одной ногой в могиле стоит, а продолжает угрожать… Но теперь твоя песенка спета. Ты мне, голубчик, расскажешь, кто кормит и поддерживает разбойников в лесу!
— Зелен ты еще, милок, поймешь, да поздно будет, что дни настоящих-то разбойников давно уж сочтены, — ответил Станчев, когда его толкали в подвал.
После короткого молчания Игнатов, почувствовав возникшую неловкость, упрекнул Мечкарского:
— И вы до сих пор терпели этого разбойника! Теперь мне ясно, почему из этого села так много партизан…
Почти одновременно привели и Георгия Мечку, которого поймали в огородах возле реки Осым, а старого Бойо взяли в четырех километрах от села, где старик пас овец.
После обеда задержанных повели в Лозен.
Первым был Илия Велев. Он шел четким, почти солдатским шагом. Рядом с ним размашисто шагал Станчев. За ними семенил широкоплечий белоголовый дед Бойо. Слева от него шел босой восемнадцатилетний секретарь сельской организации рабочего молодежного союза Васко. Был он в рубашке с закатанными рукавами и в серых промасленных штанах. По их пятам быстро шагал загорелый, полный сил Георгий Мечка, с обветренным лицом и поседевшей буйной шевелюрой.
Танас Йончоолу облегченно вздохнул. Теплая радость подступила к сердцу. С чувством облегчения он еле слышно пробормотал:
— Ох, слава богу, на этот раз вышел сухим из воды…
Вернувшись к себе в лавку, он занялся работой и не видел, как из дворов и из-за оград односельчане глядели на идущих до тех пор, пока арестованные не скрылись за лозенским холмом.
В этот день у солдат занятий не было, потому что надо было собрать в лугах сено, выделенное лозенской общиной для армии.
Подпоручик Слановский и фельдфебель Станков с утра ушли с ротой в луга. В школе остались только солдаты, выделенные Игнатовым для ареста и охраны задержанных коммунистов села Камено-Поле.
Ароматный запах сена пьянил солдат, напоминая им о чем-то близком и родном. Ведь почти все они были крестьянами и теперь, хотя и на короткое время, вернулись в знакомую мирную обстановку.
Слановский медленно расхаживал по тропинке около реки, в подавленном настроении, рассеянный и угнетенный, с неясным, но тяжелым ощущением того, что появление Игнатова в его родном селе ничего хорошего не принесет.
Время от времени он останавливался и с восхищением смотрел, как солдаты ловко стоговали сено. Около куста, росшего рядом с тропинкой, коса пощадила желтые цветы распустившегося донника. Слановский нарвал букет цветов, уткнулся в них носом. Терпкий, тяжелый запах донника невидимыми и неуловимыми нитями памяти связал его с далекими днями детства. Это привело Слановского в умиление и он, чтобы солдаты не обратили на него внимания, взял вилы и стал подносить сено. Третий стог был начат его односельчанином Мариной, запасным кандидатом в унтер-офицеры. Слановский кидал сено ему под ноги, а Марин ловил удобный момент, чтобы переброситься с ним парой слов.
— Сегодня обедать будем здесь? — спросил Марин.
— Да, а что?
— Хочу вам кое-что сказать. Купаться будем? Вода чистая, да и жарко к тому же.
— Хорошо, — согласился Слановский.
Другой их односельчанин, Пени, высокий и немного согнувшийся, как стебель подсолнечника, бросил под ноги Марину охапку сена. На его остром улыбающемся лице торчали желтоватые усы. Вычесывая из волос прилипшее сено, он лукаво подмигнул Марину:
— Мы его собираем, а может, казачьи кони им полакомятся.
— Твоими бы устами да мед пить! — Марин подхватил сено и подал ему знак головой уступить дорогу Йордану, который поднял охапку сена, также собираясь бросить ее под ноги Марину.
Немного в стороне вершили еще один стог сена. На самом верху стога неумело держался низкий, крепкий, с черной и густой, как щетина, бородой их односельчанин Кутула. Он кричал что-то гортанным осипшим голосом, стараясь вилами подцепить сплетенную из травы веревку, которую ему бросали снизу. В стороне от стога, широко расставив ноги, стоял фельдфебель Станков. Не спуская глаз с Кутулы, он время от времени покрикивал:
— Вот только свали стог, тогда узнаешь, где раки зимуют!
— Не могу поймать веревку, господин фельдфебель.
— Тоже мне, пижон нашелся! Воображай поменьше!
— А если упаду, господин фельдфебель? — нарочно раскачивался Кутула, чтобы позлить Станкова.
— Невелика беда, если и разобьешься. Свет клином на тебе не сошелся.
В конце концов Кутула поймал конец плетеной веревки, перебросил ее через верх стога, воткнул острый, тонкий шест в сено и спустился вниз.
В полдень из села принесли обед для солдат. Солдаты разбрелись группами по берегу реки и молча начали обедать.
Слановский, Станков и Лило сели в тени единственной развесистой груши посреди луга. Слановский медленно начал есть. Станков с едой разделался вмиг и, не вставая со своего места, задремал.
— Искупаемся? — тихо спросил Лило.
— Давайте, — ответил Слановский и начал раздеваться. Отвыкший ходить босиком, он осторожно ступал по скошенной траве луга. Вышли на тропинку. Почти все солдаты уже были в воде. Ниже по реке двое местных жителей купали в реке коня. Конь фыркал и с удовольствием помахивал мокрым хвостом. Его шерсть блестела на солнце. Кутула нырял, стараясь схватить в воде высокого Пени, а тот, увернувшись от Кутулы, бросился к противоположному берегу и упал там на горячий песок.
В это время кто-то закричал:
— Змея, змея!
— Где? — Пени вскочил, глубоко нырнул с разбегу и выплыл уже на этом берегу. Отдуваясь, он раздвинул кусты и попытался вылезти на сыпучий песчаный берег. — Где змея? — спросил он еще раз.
Какой-то солдат испуганно показывал на кусты, продолжая пятиться.
Пени спокойно приблизился к кустам бузины и крапивы, присел на корточки и начал насвистывать незнакомую и какую-то странную мелодию.
— Да он настоящий циркач, — раздался чей-то насмешливый голос.
— Змея только его и ждала, — подзадорил другой.
— Вот увидите, он ее поймает, вы его не знаете, — добавил третий, давно знавший о ловкости Пени.
Слановский опустил ноги в воду. По коже пробежала холодная, но вместе с тем приятная дрожь. Он все еще не решался нырнуть. Марин воспользовался тем, что все солдаты как завороженные глядели на Пени, и приблизился к Слановскому.
— Вы не знаете, третий взвод останется в селе?
— Нет. Ожидаются новые аресты.
— Кого могут схватить?
— Не знаю. Вечером узнаем.
Марин замолчал. Оглянулся. Около них не было никого.
— На днях нам дадут знать…
— Откуда? — прервал его Слановский.
— Йордан позаботится. Может быть, и Калыч спустится сюда. Хотите с ним встретиться?
— Во что бы то ни стало…
— Господин подпоручик, смотрите, какого ужа вытащил этот сумасшедший! — громко закричал один из солдат, указывая на Пени.
Пени обмотал змею вокруг шеи и пошел к солдатам, а те разбежались от него кто куда.
— Иди и подложи змею под голову фельдфебелю, — поддразнивая, предложил какой-то шутник.
* * *Перед заходом солнца со стороны Камено-Поля появилась колонна третьего взвода. Впереди на черном как смоль молодом жеребце ехал Игнатов. Арестованные каменопольцы шли молча. Вокруг все было им хорошо знакомо: высокие орехи, стоящие по обеим сторонам дороги, тополя, луга вдоль Осыма, вязы около мельницы, где сороки, и вороны вили гнезда, а дальше скрытый садами Лозен. Кто из них не бывал здесь то ли по делам, то ли в гостях у родных или друзей! Но все теперь таило в себе странное предчувствие. Уж не последний ли это их путь по родным и милым сердцу местам? Может быть, потому глаза их так жадно впитывали зелень полей, а ноздри с таким наслаждением вдыхали запах щедрого чернозема.
Когда они приблизились к лозенскому кладбищу, Игнатов, показав в его сторону плетью, выкрикнул:
— Вы не заслуживаете даже и того, чтобы вас здесь похоронили!
Они бессознательно посмотрели на каменные кресты, на покосившуюся ограду и, не проронив ни слова, продолжали свой путь.
— Где бы вы нас ни похоронили, нас найдут, а вот вам есть над чем подумать, — тихо промолвил учитель Станчев.
Игнатов повернул коня, солдаты попятились. Поручик попытался плетью стегнуть учителя, но конь вдруг отпрянул в сторону, и конец плети обвил шею старого Бойо.
— И теперь будете разводить агитацию, мать вашу…
Игнатов пришпорил коня и обогнал колонну шагов на двадцать.
* * *Подвал школы был приспособлен для содержания арестованных. Под командой унтер-офицера Кочо был выставлен удвоенный караул из особо доверенных солдат.
Вечером Слановский вытянулся по стойке «смирно» перед столом Игнатова.
