Кюлюмов Костандин - Парень и горы
– Смотри, как бы не пришлось истратить на тебя пулю!
В руках Антона сверкнул пистолет.
– Ишь ты… уже зубки показывает! - усмехнулся тот без тени удивления. - А я уж думал, что в тебе ошибся. Да ты подумай: если ты меня убьешь, то и сам погибнешь! Неблагодарный ты мальчишка! Нет, ума тебе явно не хватает…
– Сам видишь - без тебя двинуться не могу.
– А если откажусь?
– Откажешься - проиграешь!
– Но и ты не выиграешь! С такой ногой… по такому снегу…
– Решай! Или мы оба спасемся, или оба погибнем.
Другого выбора нет, - сказал Антон, вскинув парабеллум.
Это не было продиктовано ни страхом, ни смелостью, ни верой, ни безверием. Лишь волей и страстным желанием добраться до своих. Добраться любой ценой. И тогда…
– Напрасно ты надо мной измываешься! Хоть бы было за что. А ты - мертвец! - бормотал полицейский, снова взваливая на себя Антона. - Мертвец! Уже в кабинете начальника стал мертвецом!
– Молчи, не трать зря энергию!
– Думаешь, в отряде тебе поверят? Как бы не так! Начальник околийского управления полиции не дурак! Умеет рассчитать ходы. Так знаешь, что он сказал? Посей среди коммунистов недоверие и жди - головы сами покатятся к нашим ногам!
Агент торопливо закончил фразу и постарался сдержать дыхание, чтобы не пропустить из ответа парня ни одного слова, ни одной интонации.
– Несчастный человек ваш начальник! Не верит даже самому себе. Видно, поэтому он такой злой. Да он и тебе не верит. Он считает всех людей волками, но это не так! - проговорил Антон.
Люди бывают разные, думал он. Плохие и хорошие. Они могут смеяться или плакать, ликовать или грустить, покупать или продавать, ссориться или мириться, сгорать от ненависти и злобы или одаривать добротой, но у каждого должна быть святая, единственная вера и высокая любовь. И они - надо всем и во всем. Иначе к чему все это: физические страдания, леденящая стужа, кровь, чувство неловкости перед человеком, который тебя спас, - если впереди у тебя ничего нет? Человек живет, мучается, терзается или торжествует победу, но все это кажется пустым, незавершенным или бессмысленным, если он не знает, во имя чего он живет, ради чего одержана победа или благодаря какой силе твое сердце вынесло все испытания!
Антон догадывался, что возмужание не всегда происходит плавно, день за днем, год за годом, что иной раз одна ночь может стоить десятилетий. Он бы не сумел объяснить словами, откуда в нем такое упорство, но чувствовал, что в глубине его сознания живет постоянная тревога за судьбу товарищей, которые страдают от голода и жажды. А ведь он хочет снова видеть их сильными и бодрыми. Такие люди нужны и этим горам, и другим людям, и даже этому полицейскому, если, конечно, на его руках нет крови борцов и если он будет искренним в своем раскаянии.
– Хорошо! Тогда докажи, что ты не волк, и отпусти меня с миром!
Полицейский остановился.
– Да твой начальник понятия не имеет, сколько нас и как близка уже наша победа!…
– Не знаю, что известно моему начальнику, но я должен был бросить тебя еще в винограднике!
– Тогда бы и ты остался там же. Ведь твой пистолет был уже у меня.
– Скажи, что я тебе сделал? Избивал тебя? Нет! Нес на своем горбу… И за это ты играешь со мной, как кошка с мышкой?
– Если и отвечу, ты все равно не поймешь. Ну, хватит! Давай, двигай!
Антон приставил пистолет к виску полицейского - его отрезвит ледяное прикосновение металла. Но не ошибается ли он? «Человек потому и человек, что с самого рождения несет в себе риск и опасности» - так говорил политкомиссар Димо, и Антон ему верил. Но если этот полицейский на самом деле не полицейский и причастен к тому же делу, что и он? Только умнее и сильнее его? В противном случае зачем бы он столько времени тащил на себе партизана? Что заставляло его обходить засады и по снегам, сугробам и бездорожью тащить Антона? Ведь начальник полиции приказал: «Выведи его за город, и пусть катится!»
Полицейский ослушался приказа. Почему? Из сострадания к Антону? Или потому, что в его душе сохранилось что-то человеческое? Ведь человеческое свойственно каждому. Или он свой?…
И Антон решил действовать по-другому.
– Стой!
Полицейский остановился.
– Именем революции приговариваю тебя к смерти!
Полицейский даже не вздрогнул.
– Стреляй! Теперь мне все едино - смерть белая или смерть черная!…
– Врешь! Не все равно! - Антон уже начинал терять веру в то предположение. У своего не нашлось бы столько желчи и безразличия.
– Дурак! Ведь я знаю, что ты меня не убьешь!
– Почему ты так думаешь? - спросил Антон, уже окончательно убедившись, что этот господин в полушубке не может быть своим.
– Твой напарник убит, и только я могу подтвердить, что ты его не предавал.
– Мерзавец! - выдохнул Антон, и грудь его сдавила незнакомая боль. Мануш… Мануш мертв? Нет, это невозможно. Мануша убить нельзя! Это очередная уловка в бесконечной цепи устраиваемых им засад и провокаций.
Полицейский снова пошел, сгибаясь под тяжестью раненого парня. Снег хрустел под ногами. И Антон представил себе, как они подходят к землянкам и он приводит полицейского к своим товарищам, едва-едва живым от голода… Нет! Пусть летит время, он должен все обдумать, взвесить и найти выход. Но удастся ли это? Успеет ли он? Продукты, спасительные продукты! Если Мануш жив, он уже отогнал груженых мулов. А если погиб… Мануш, с большими, закрученными кверху усами и веселыми задорными глазами… Мануш! Никто из ятаков не знает, где партизанские землянки. Если бы Антон мог двигаться самостоятельно… Тогда бы он оставил полицейского и пошел сам. А теперь? Послать его на Кременскую лесопилку? Но это значит - в него поверить.
– Другого выхода у нас нет. Ты прав! Пойдешь в отряд, а там… - неожиданно решил Антон.
– Ну уж нет! Лучше пристрели на месте, но в отряд я не пойду!
Полицейский спотыкался, задыхаясь, ловил ртом воздух. Быть может, он не выдержал бы и трети этого страшного, бесконечного пути, если бы был соткан из одних только мускулов. Безусловно, была еще и воля. И все же открыть ему дорогу в отряд - дело рискованное. Антон хочет помочь товарищам, но кому он в итоге поможет? А если Мануш действительно лежит где-то в снегу и неподвижно смотрит в холодное небо?
Эта мучительно длинная ночь, казалось, никогда не кончится. Там, в полиции, было легче. Тебя бьют - ты молчишь. Грозят смертью - молчишь. А тут? Кому верить? Где границы риска? Если разобраться, то нет страшнее положения, когда не знаешь, почему не веришь человеку и почему хочешь ему поверить. Кругом снега, горы. И над белым безмолвием возвышается могучая сосна.
Да, уже близко. Лесопилка на расстоянии пистолетного выстрела. Ждут ли еще ятаки?
Полицейский упал.
– Не могу больше!… Конец! - бормотал он, зарываясь в снег.
Антон оцепенел. Ледяное дыхание гор - он чувствует его. Обливаясь потом, полицейский лижет снег, прерывисто дышит. Ясно, что у него нет больше сил нести даже самого себя. Сказать, что до лесопилки осталось не больше трехсот шагов? Послать его? Там ждут ятаки. Полицейский не ранен, как-нибудь доберется, а там подоспеют товарищи…
– Теперь я понимаю, почему полиция с ног сбилась, а найти вас не может!
– Почему?
– Да потому, что есть еще такие полицейские, как я…
Что за этим - сожаление, гордость или угроза?
– Скоро месяц покажется, - сказал Антон.
– А ты слыхал что-нибудь про белую смерть?
Сказать, что место встречи с Манушем и ятаками - совсем рядом? Сказать? А если это провокатор, хорошо разыгравший роль спасителя?
…»Обманул меня, подлец, а я поверил. Откуда я знал, что за мной следили и узнали наш пароль…» - оправдывался Чавдар, которому удалось бежать из полиции. Он был прав, но лишь наполовину. Ведь неважно, что он думал и что считал, а важно, что в конце концов получилось. Результат определяет суть поступков…
– Послушай! - сказал Антон. - Я знаю, что иду на риск, но хочу открыть тебе пароль! Пойдешь в отряд один, расскажешь всю правду…
– Без тебя?
– Не перебивай! Надо трижды постучать камнем о камень, каждый раз по три удара.
– Зря стараешься! Никуда я не пойду! Мне здесь так хорошо… Все кругом белое, белое… И покачивает…
– Очнись! Слышишь! Спать нельзя! - Антон испуганно стал трясти полицейского за плечи. - Слышишь? Это белая смерть! Прогони ее! Вставай!
– Я что, бредил? - Полицейский поднял голову. Посмотрел вокруг бессмысленно и отрешенно.
– Подтащи меня еще немного, чтобы я видел горизонт, и тогда пойдешь…
Полицейский застонал от непосильной тяжести, из последних сил волоча за собой Антона.
– Хватит, - сказал парень, когда понял, что тот на пределе. - Теперь действуй! Пойдешь по гребню до каменной развалюхи. Потом бери прямо на восток. Потом вдоль ущелья до большого бука - того, что грозой расколот. Постучишь камнем о камень, как я сказал. Там тебя спросят: «Кто ты?» Ответишь: «Я - Орбел!»
