Вальтер Флегель - Ничейной земли не бывает
Однажды, когда они были в гостях у советских друзей, кто-то включил магнитофон. И сразу же некоторые из советских солдат встали. Одернув кителя, они пригласили танцевать немецких солдат. Для Литоша это было настолько необычно, что он, да и не он один, так и остался сидеть, потеряв на миг дар речи. И только несколько ребят из их роты, которые бывали раньше на вечерах у русских и видели, как солдаты танцуют с солдатами, приняли приглашение. Сначала это показалось Литошу смешным, и он засмеялся, поддержанный несколькими товарищами. Однако, когда их пригласили на следующий танец, они не отказались. Постепенно ребята освоились и танцевали так, как будто рядом с ними были партнерши.
Через несколько минут старший лейтенант что-то доложил советскому майору. Их разговор понял и немецкий лейтенант из комендатуры и тут же крикнул ефрейтору, который подпер американцев своим бронетранспортером сзади.
— А ну-ка, подай своего красавца назад!
Взревел мотор, и бронетранспортер ефрейтора плавно откатился от американской машины на несколько метров.
Потом русский майор посмотрел испытующим взглядом на Литоша, улыбнулся и что-то сказал. Лейтенант из комендатуры перевел слова майора:
— Действовали вы правильно. И впредь поступайте точно так же. Где бы мы ни встретили этих незваных гостей, мы должны дать им понять, что здесь они не у себя дома. — Майор отдал честь и пошел к машине.
Американский шофер тоже подал свою машину назад, а затем развернулся и в сопровождении двух машин и мотоциклиста покатил по дороге в направлении, противоположном району учений.
— Будь здоров, дружище! — приветственно крикнул Литошу бывший командир взвода.
Солдат помахал ему в ответ и вдруг подумал, что забыл настоящее имя бывшего взводного, которого они иначе как «янки» и не называли.
Фихтнер, наблюдавший с бронетранспортера за тем, что происходило внизу, вдруг почувствовал, что и он в какой-то степени причастен к событиям на просеке. «Интересно, откуда появилось во мне это чувство? — мысленно задал себе вопрос Ульрих и тут же ответил: — Оно пришло откуда-то из глубины…» Ему почему-то вспомнилось, как утром, на поверке, командир батальона спросил, кто из солдат плохо чувствует себя в воздухе. Ульрих одним из первых поднял руку. Кроме него, подняли руки еще трое солдат. До сих пор Ульриху не приходилось летать, но он почему-то решил, что ему станет плохо, ведь он никогда не отрывался от земли: разве что залезал на деревья, однако они все-таки связаны с землей множеством крепких корней. Фихтнер просто не знал, как он будет чувствовать себя в вертолете…
Литош сел на свое место. Увидев Ульриха, он только произнес:
— А, это ты!
Глава 9
Стоя посреди огромного помещения аэровокзала, Фридерика осмотрелась. Затем она ступила на эскалатор и поднялась этажом выше, чтобы сверху еще раз окинуть все взглядом и уехать с твердой уверенностью, что Стефана здесь нет. А уж если его не окажется и дома, тогда она сообщит о случившемся отцу и одновременно заявит в полицию.
Фридерика прошла мимо стеклянной стены. Она хорошо выспалась, успокоилась и теперь уже не металась между надеждой и страхом, так как точно знала, что будет делать в ближайшие несколько часов.
Во сне она видела Франка Виттенбека…
Она стояла возле своей любимой березки. Шел дождь, тихий и ласковый, Фридерика чувствовала, как капли падали ей на кожу, скатывались и снова падали. Она подставила дождю лицо и вдруг почувствовала на своем плече широкую шершавую ладонь, а затем кто-то накинул ей на плечи шинель, теплую и тяжелую, от которой пахло бензином и металлом. Потом этот кто-то повернул ее к себе, и Фридерика ощутила его лицо возле своего уха. Оно было холодным и колючим…
Фридерика проснулась. Не шевелясь и не открывая глаз, она некоторое время лежала в постели и никак не могла прийти в себя после только что увиденного во сне. Она чувствовала себя намного увереннее, чем вечером, хотя беспокойство за брата осталось.
Обойдя почти весь зал ожидания, она повернула обратно, решив, что пора возвращаться. Ей хотелось как можно скорее попасть домой, а уж затем она отправится туда, где все напоминает ей о Виттенбеке. Она опять вышла на балкон, но среди людей, которые наблюдали, как поднимаются в небо и как приземляются самолеты, Стефана не было. Она вернулась в общий зал и попала в группу улетающих пассажиров, которые торопливо проходили мимо расписания самолетов.
Перед расписанием задержался только один человек. Он был в поношенной куртке, увидев которую Фридерика замерла на месте. Всю ночь она разыскивала паренька в меховой куртке и потому, возможно, уже не раз проходила мимо Стефана, не замечая его. На нем была куртка Ханне.,
Брат внимательно изучал расписание, глубоко засунув руки в карманы. Он словно застыл, лишь концы шнуровки от капюшона равномерно раскачивались у него на груди.
Фридерика подошла сзади и поздоровалась:
— Добрый день, Стефан.
Он обернулся, заулыбался, ответил на ее приветствие, а затем снова углубился в расписание. В этот момент на световом табло загорелся номер рейса, а чуть дальше место назначения — Париж.
Стефан положил руку на плечо рядом стоявшей Фридерики:
— Ну, сестренка, куда же мы с тобой полетим? — Он слегка привлек ее к себе, как будто был старше по возрасту. — В Рим, Токио, Гавану или в Париж? — Тихо засмеявшись, он сделал свободной рукой жест в сторону табло. — Я тебя приглашаю. Так куда же?
— Домой, — тихо ответила Фридерика и взглянула на брата.
Улыбка с его лица сошла не сразу — в подобных случаях человек не может быстро переключиться от мечты к действительности, и Фридерика даже пожалела, что не приняла его игры хотя бы на несколько минут, назвав, к примеру, Дели или Вену.
— Домой… — повторил Стефан, бросив задумчивый взгляд куда-то вдаль. — Домой… А где это находится?
Фридерика молчала, радуясь, что она все же нашла брата, и одновременно сожалея, что должна увезти его отсюда.
По бледному лицу Стефана было нетрудно догадаться, что ночью ему не удалось поспать. Наверное, слонялся по аэровокзалу из одного помещения в другое, а временами выходил на балкон.
Фридерика почувствовала, что брат изменился за эти двадцать четыре часа, пока она его не видела. Изменился не внешне, а внутренне. Вероятно, повзрослел. Стефан посмотрел на сестру, и она улыбнулась ему грустной улыбкой.
Повернувшись лицом к расписанию, он вполголоса произнес:
— Когда-нибудь я улечу отсюда, чтобы посмотреть мир. Думаю, что долго ждать не придется. — И закончил громко, даже с некоторой рисовкой: — Пойдем, я приглашаю тебя поесть. По крайней мере это я могу сделать сейчас, тем более что ужасно проголодался.
Фридерика не возражала.
* * *Спустя два часа они свернули с окружной дороги и помчались в северном направлении. В машине они почти не разговаривали. Фридерика не хотела расспрашивать Стефана и уж тем более упрекать его за легкомыслие. Она была рада, что нашла брата. Фридерика позвонила домой и коротко объяснила матери, что Стефан очень изменился и она должна будет принять сына таким, каким он предстанет перед ней. Однако Фридерика сомневалась, что мать, охваченная радостью, поняла, о чем, собственно, идет речь. Фридерика боялась, что любые душевные порывы матери, будь то радость или гнев, повлияют на Стефана так, что парень еще больше замкнется.
Сейчас, когда он сидел с ней рядом, Фридерика думала о том, что отныне уже не оставит его одного. Во время своего недолгого путешествия Стефан нашел для себя нечто важное — цель, к которой теперь будет стремиться. И если он проявит такую же настойчивость, как во время инцидента с курткой, то цели этой он достигнет довольно быстро.
Стефан рассказывал сестре о том, какие типы самолетов он видел на аэродроме. Он называл города и страны, которые с балкона аэровокзала, откуда он смотрел на взлетающие и приземляющиеся самолеты, показались ему не такими далекими, как раньше. А когда его рассказ подошел к концу, он снова повторил:
— Думаю, что долго ждать не придется… Года два, не больше, вот увидишь. И тогда я полечу за границу, как мой друг Ханне. И тоже с аэродрома Шёнефельд…
— А поступать в офицерское училище ты уже расхотел? — поинтересовалась Фридерика.
Стефан ответил не сразу. Он ждал этого вопроса, но не от Фридерики, а от отца или от матери. Задумавшись, он подыскивал такой ответ, который убедил бы сестру и удовлетворил родителей. В голову приходили различные доводы, но их, видимо, было слишком много, и он не знал, какой же из них самый убедительный. Однако если долго медлить, Фридерика может подумать, что он не уверен в себе. И потому он ответил довольно быстро и решительно:
— Об офицерском училище я уже достаточно помечтал. Дома я просижу не больше трех лет, а потом завербуюсь и уеду куда-нибудь подальше, как это сделал Ханне.
