Антон Кротков - Штрафники Василия Сталина
В кабину заглянул механик и тревожно поинтересовался:
– Товарищ командир, вы ранены?
Борис отрицательно мотнул головой и расстегнул, наконец, привязные ремни…
Остальные лётчики группы уже произвели посадку. У Бориса буквально гора свалилась с плеч, когда он узнал, что вернулись все. Парни возбуждённо обсуждали перипетии недавнего боя. Каждый сопровождал свой рассказ характерными движениями рук, изображая манёвры самолётов.
Борис подошёл к Кузакову, благодарно взглянул на друга.
– Ну и тяжёлая у тебя рука, сибиряк! Если бы не ты…
– Обойдёмся без громких слов, командир, – с усталой теплотой глядя на Нефёдова, предложил Илья. – Такая у нас работа. Посмотри лучше, как наш «Сынок» на одном крыле притопал.
Вокруг машины Сироткина толпилось много народу. Обслуживающий персонал авиабазы и лётчики из других эскадрилий удивлённо рассматривали изрешечённый истребитель. В общей сложности МиГ получил 18 пулевых попаданий в фюзеляж и левое крыло. Механики уже произвели первоначальную оценку нанесённого машине ущерба: было выбито несколько лопаток турбины, повреждены элероны и руль высоты, пробит бензобак. Борису рассказали, что при посадке молодому лётчику пришлось выпускать шасси аварийно, так как из перебитых трубок гидросистемы ушла вся жидкость.
Ещё в воздухе двигатель его МиГа встал, отработав последние капли горючего. Машина беззвучно села, пробежала по посадочной полосе и остановилась, перегородив её. Комендант аэродрома тут же нагнал толпу корейских рабочих. За неимением тягача этих людей использовали словно бурлаков. Корейцы опутали самолёт морскими канатами и быстренько оттащили его с полосы, чтобы он не мешал посадке других самолётов.
Сам молодой лётчик не чувствовал себя побитым, а даже наоборот. Выскочив из кабины «Сынок» стал радостно кричать:
– Я завалил! Сегодня я сбил первого «Сейбра»!!!
Потом ещё несколько дней мальчишка ходил с видом именинника. Даже вид его покрытого пробоинами истребителя, на фюзеляж которого техники накладывали многочисленные заплатки, вызывал у юноши приливы гордости.
Впрочем, это не помешало Сироткину, когда на общем собрании решался вопрос, на кого писать сбитые вражеские самолёты, без колебаний проголосовать за предложение командира. В итоге единогласно было решено все сбитые лётчиками группы самолёты засчитывать Кузакову и Рублёву. Такова была традиция штрафной эскадрильи, начало которой было положено в Отечественную войну. Дело в том, что существовало негласное правило: за каждый сбитый самолёт с разжалованного в штрафники лётчика снимался один год срока. Если же в итоге побед набиралось солидное количество, то лётчика могли полностью восстановить в правах, вернуть ему звание и награды.
Глава 29
К середине войны американцы и их союзники ещё надеялись одержать победу в войне., и создали внушительную войсковую группировку. Только одних «джи-ай»61, не считая их союзников по многонациональному контингенту ООН, в Корее находилось полмиллиона штыков. В это время на заседаниях ООН и в Конгрессе США много говорилось о необходимости для стран «западной демократии» быстро одержать победу над расползающимся по Азии и Дальнему Востоку большевизмом.
Однако, на деле, как говориться, нашла коса на камень. Ведь на стороне северокорейских коммунистов были практически неограниченные людские ресурсы Китая. Обычно массы китайской пехоты прорывали фронт и вклинивались на несколько десятков километров во вражескую оборону, но затем войскам ООН благодаря техническому превосходству удавалось отбросить коммунистов на исходные позиции. Проходило несколько дней и всё повторялось вновь – уже на другом участке фронта. При этом обе стороны несли огромные потери – оправданные и даже почётные для китайских маршалов и коммунистических вождей, но совершенно чудовищные и неприемлемые для «ооновцев». Война зашла в позиционный тупик…
К июлю 1952 года противоборствующие стороны основательно зарылись в землю, создав мощные оборонительные линии в районе 38 параллели. Периодически здесь вспыхивали так называемые «битвы сторожевых охранений» – ожесточённые локальные схватки за тактически важные высоты вдоль линии фронта. Но крупных наземных операций уже не проводилось.
Накал же воздушной войны только нарастал. Столкнувшись с массовым протестом общественности в своих странах из-за больших людских потерь, американцы и их союзники решили принудить коммунистов к переговорам с помощью массированных бомбардировок их городов. То есть решить вопрос из стратосферы. По заказу военного министерства США американские учёные-футурологи с бухгалтерской точностью подсчитали на электронно-вычислительных машинах, сколько миллионов фугасных и зажигательных бомб надо сбросить на северокорейские города, сколько тысяч тонн напалма вылить на головы мирного населения, чтобы принудить Мао Цзе Дуна и Ким Ир Сена сесть за стол переговоров.
Начавшаяся тотальная воздушная война, по сути являлась хорошо спланированной операцией устрашения. Теперь армады тяжёлых бомбардировщиков атаковали не только промышленные предприятия и объекты, имеющие военно-стратегическую ценность, такие, например, как построенную с помощью СССР на большой пограничной реке Ялудзян мощную Супунскую гидроэлектростанцию, питающую электроэнергией близлежащие провинции Китая и всю Северную Корею. Отныне главными целями для ударов были выбраны крупные северокорейские города и населенные пункты Гисю, Сенгисю, Чесан, Унзан, Анею, Хамхин, Сунчен и другие.
Былые симпатии Бориса Нефёдова в отношении бывших союзников по антигитлеровскому фронту быстро прошло, когда он увидел результаты работы их бомбардировщиков. Ему пришлось побывать в разрушенном бомбардировке Пхеньяне. Город лежал в руинах и очень напоминал Сталинград 1942 года.
После очередного налёта группы «Летающих крепостей» B-29 от северокорейского города оставались дымящиеся барханы из битого кирпича, чередующиеся с огромными воронками от сверхмощных фугасных бомб. Если от сотен домов оставалось хоть что-то, то от живших здесь десятков тысяч людей не оставалось ничего, ибо новейшие зажигательные бомбы, которые использовали американцы, заставляли кипеть асфальт и плавиться стекло. Люди же превращались в пепел, который смешиваясь с удушливым дымом, кружил над бушующим в городе огненным штормом; дым поднимался на огромную высоту, проникая даже в кабины высоко летящих самолётов…
Борис и его товарищи по авиагруппе стремились принять самое активное участие в борьбе с этим «цивилизованным» технократическим варварством. К крайнему неудовольствию майора Бурды «штрафники» регулярно вылетали вместе с соседними полками на перехват вражеских тяжёлых бомбардировщиков. Вылеты эти были связаны с чрезвычайно высоким риском, ибо вооружённые большим количеством крупнокалиберных пулёмётов «Браунинг» и летящие в плотным строю, B-29 создавали вокруг себя плотную завесу огня. Когда все расположенные на «летающей крепости» огневые точки начинали работать, дым шёл такой, что могло показаться, будто самолёт горит. Что и говорить, боеприпасов экипажи «бомберов» не жалели. Воздушный стрелок «Крепости» даже получал премию, если успевал за вылет расстрелять все выданные ему пулемётные ленты. Ведь это означало, что выпускающие патроны фирмы получат от армии новые заказы, сохранятся или даже появятся новые рабочие места, и всё будет обстоять «о, кей» с налоговыми поступлениями в казну. То есть, в конечном итоге от парня с пулемётом в какой-то степени зависело процветание национальной экономики его страны.
Помимо воздушных стрелков бомбардировщиков, пилоты американских истребителей прикрытия тоже хорошо знали своё дело. Они выскакивали на тебя в тот самый момент, когда ты полностью сосредотачивался на стремительно увеличивающимся в размерах B-29 и переставал крутить головой.
Несколько раз самому Нефёдову и его товарищам лишь чудом удавалось избежать гибели… Однажды МиГ Бориса угодил под плотный огонь бортовых стрелков «крепости» и пуля попала в кислородный баллон, который взорвался. Ударной волной сорвало передний капот самолёта. Он закрыл собой козырёк кабины, перекрыв лётчику передний обзор. Пришлось немедленно выходить из боя и тянуть домой. Руководитель полётов неоднократно предлагал ему катапультироваться, ибо сажать машину, не видя полосы было крайним безрассудством. Но Борис полностью положился на собственное лётное мастерство и громадный опыт и справился…
Однако за свою нужную кровавую работу лётчики вместо наград или простого «спасибо» получали лишь нагоняи. Особист регулярно жаловался на Нефёдова в Москву. Борису звонил чрезвычайно раздражённый Василий Сталин и в очередной раз требовал не заниматься делами, не связанными с выполнением главной задачи. Василий грозил, что если «левые» вылеты продолжатся, он отзовёт «Анархиста» в Москву и разберётся с ним по полной программе. Что это означало Борис, конечно же, понимал…
