Николай Виноградов - Подводный фронт
Я пошел к наркому и высказал ему свои соображения. Н. Г. Кузнецов очень внимательно выслушал мои доводы и тут же принял решение: «Виноградова на ФКП допустить. Оперативному дежурному докладывать ему всю обстановку на флотах. Оперативные сводки докладывать сразу после оперативного управления».
Положение существенно изменилось. Работа наша пошла значительно живей и интересней. Но ободренный столь успешным началом, вскорости я несколько перегнул палку. Затеял организовать в управлении оперативное дежурство с ведением соответствующей документации, оперативной обстановки на картах… Через некоторое время пришлось объясняться по этому поводу с И. С. Исаковым. Очень спокойно, тактично, но твердо он вразумлял:
— Это хорошо, что вы проявляете активность. Но создавать штаб в штабе, право дело, совсем ни к чему. Поймите, истинная штабная культура не только в том, чтобы красиво исполнить тот или иной документ, но и в том, чтобы все органы штаба четко выполняли свои, подчеркиваю — именно свои, функции, чтобы не было ненужного дубляжа одних органов другими. А вы зачем-то беретесь дублировать оперативного дежурного…
Вот так, через успехи и неудачи, и шло становление управления подводного плавания. Так шло и мое становление в новой роли, Как и на Севере, работать приходилось очень много и напряженно. Распорядок дня в Главморштабе, как, впрочем, и во всем центральном аппарате, установился весьма жесткий. Работа в управлениях не замирала практически круглые сутки. Люди отдыхали посменно по нескольку часов в день. Это шло сверху, от самого Верховного Главноколтндующего. В любой момент Н. Г. Кузнецова или кого-то из его заместителей могли вызвать в Ставку или Генеральный штаб. Соответственно в любой момент кто-то из начальников управлений мог понадобиться наркому ВМФ. Так что приходилось дневать и ночевать в штабе.
Деятельность нашего управления была весьма разнообразна. Требовалось решать массу оперативных, безотлагательных вопросов и в то же время заниматься проблемами, так сказать, фундаментальными. Активно велась разработка новых инструкций по боевому применению подводных лодок и средств ПЛО, руководящих документов по боевой подготовке. Вдумчивой, углубленной работы требовало изучение и обобщение опыта боевых действий. Даже в рамках одной бригады это было делать непросто, а тут на мой стол ложились пухлые папки отчетов и донесений сразу со всех флотов, и очень важно было ничего полезного не упустить в них, вчитываясь в сухие, безыскусные, но несущие в себе дыхание жарких поединков строки, выкристаллизовать из них наиболее значимее, то, что приведет, быть может, к рождению нового тактического приема или способа применения оружия…
А кроме того, приходилось участвовать, в разработке штатов и табелей снабжения, изучать кадры подводников, готовить предложения по их назначениям и перемещениям.
Самые тесные контакты у нашего управления наладились с представителями минно-торпедного управления, артиллерийского и управления связи ВМФ. Необходимость их диктовалась самой жизнью, ведь на флоты стало поступать много новой техники.
Представители центральных управлений, и в том числе управления подводного плавания, регулярно выезжали на флоты, помогали налаживать освоение новой техники, участвовали в планировании боевой подготовки и боевых действий. Многие из них выходили в походы на подводных лодках. В свою очередь в Москве, в Главном морском штабе, время от времени бывали начальники подводного плавания флотов. С Севера приезжал теперь уже контр-адмирал В. П. Карпунин, с Балтики — контр-адмирал А. М. Стеценко, с Черного моря — контр-адмирал П. И. Болтунов.
На четвертом нашем флоте, Тихоокеанском, начальником подводного плавания был контр-адмирал II. С. Ивановский. Тот самый Ивановский, что когда-то командовал дивизионом тихоокеанских «щук», в который входила и моя «Щ-121». Затем он служил на Балтике, войну встретил начальником штаба бригады подплава. Так что боевым опытом он тоже обладал. И это было весьма важно. Хоть непосредственных боевых действий Тихоокеанский флот не вел, но подводные лодки здесь в течение всей войны несли дозорную службу. Им были «нарезаны» позиции в районе Владивостока, на подходах к Советской гавани и у залива Владимир. Когда усилилась угроза нападения Японии на Советский Союз, число подводных лодок, несущих дозор, увеличилось. Так что и там, казалось бы, в глубоком тылу, тоже проходил подводный фронт.
Подводный фронт… Его незримая линия пролегала в глубинах Заполярья, в водах седой Балтики, на черноморских фарватерах. И хоть эта линия не была сплошной, как линия фронта на сухопутье, тем не менее подводные экипажи представляли собой единую, сплоченную силу, ведущую активные наступательные действия.
Вспоминается, как внимательно мы следили на Севере за успехами своих боевых товарищей — подводников Балтики и Черного моря, как радовались их победам, как тщательно изучали опыт их атак. Радовались, когда узнавали, что что-то найденное нами с успехом применяется на других флотах. Это ощущение единства, принадлежности к сплоченной боевой семье советских подводников значило очень много.
С приездом в Москву для меня лично положение дел на всех участках подводного фронта высветилось еще более детально и конкретно. Ежедневное знакомство с оперативными сводками, обстоятельные доклады начальников подводного плавания флотов, встречи с подводниками — участниками боевых походов — все это создавало картину масштабную и впечатляющую. Кроме того, у меня появилось теперь больше возможностей углубленно изучить всю документацию, отражающую боевую деятельность подводников Балтики и Черного моря с самого начала войны. И я, конечно, не преминул это сделать.
Каждый из морских театров, на которых развернулись боевые действия, имел свои существенные особенности. Если на Севере мы испытывали немалые трудности в связи с огромной протяженностью театра, суровостью природных и климатических условий, да и сравнительной удаленностью от внутренних районов страны, то, скажем, на Балтике на первый план выдвигались иные проблемы. Балтика — море сравнительно мелководное, ее небольшие глубины, наличие множества островных и шхерных районов благоприятствовали использованию против подводных лодок минного оружия и средств противолодочной обороны. Все это фашисты и делали, буквально нашпиговав Балтику, особенно Финский залив, минами, сетями и прочими средствами борьбы против лодок.
Черноморских подводников минная опасность не так донимала. Но они, как, впрочем, и весь Черноморский флот, сталкивались с большими трудностями в базировании своих сил. Ведь были временно оставлены такие важные военно-морские базы, как Одесса, Севастополь, Новороссийск…
Своеобразие театров, особенность боевых действий на них сказывались на организации, приемах и методах использования подводных лодок. Для балтийских подводников главным стало форсирование вражеских противолодочных рубежей. После того как фашистам удалось захватить Либаву (Лиепаю), Ригу, Таллин, они изо всех сил пытались запереть балтийских подводников в восточной части Финского залива. Для этого были оборудованы две мощные противолодочные позиции: одна — в районе острова Гогланд, другая — между островом Найссар (Нарген), лежащим на подходе к Таллину, и полуостровом Порккала-Удд. На оборудование этих позиций гитлеровцы сил и средств не жалели: они выставили тысячи мин, множество противолодочных сетей, развернули линии корабельных и авиационных дозоров, шумопеленгаторные станции, посты наблюдения, артиллерийские батареи. Такой сильной противолодочной обороны, которую фашисты создали здесь в 1942 году, не было ни на одном другом морском театре периода второй мировой войны.
Фашисты настолько уверовали в невозможность прорыва советских подводников в Балтийское море, что в начале навигации 1942 года стали было отправлять свои суда в путь без охранения. А балтийцы все-таки прорывались. С июля 1942 года одна за другой подводные лодки стали проникать через противолодочные заграждения на вражеские коммуникации. Гитлеровцы дорого поплатились за свою самоуверенность: умело используя эффект внезапности, балтийские подводники выполняли порой по нескольку успешных атак за поход. Особенно результативно действовали «Л-3» капитана 3 ранга П. Д. Грищенко, «Щ-309» капитана 3 ранга И. С. Кабо, «С-7» капитана 3 ранга С. И. Лисина, «Щ-406» капитан-лейтенанта Е. Я. Осипова, «Щ-303» капитан-лейтенанта И. В. Травкина, «Щ-320» капитан-лейтенанта И. М. Вишневского, «Щ-323» капитан-лейтенанта Ф. И. Иванцова.
Вчитывался я в скупые, внешне бесстрастные строчки отчетов, донесений — и перед глазами вставала полная героики и драматизма хроника боевой деятельности подводников. Каждый прорыв через противолодочные заграждения был настоящим подвигом, требовавшим огромного мужества, боевой дерзости, стойкости. В то же время и мастерство, конечно, требовалось незаурядное. Балтийцы постоянно совершенствовали приемы маскировки лодок, выбирали оптимальные курсы движения их с таким расчетом, чтобы быть в наибольшем удалении от дозоров противника, искусно использовали малейшие слабости во вражеской ПЛО, впадины дна с наибольшими глубинами.
