Джеймс Джонс - Только позови
Преллу уже сняли гипс, и он был потрясен, в первый раз как следует разглядев свои жалкие, искалеченные до жути ноги. Сразу после ранения временную повязку быстро заменили новой, прочной, так что он лишь мельком видел, что творится с ногами, и это помогало ему меньше думать о том, что с ним будет. Теперь же он не мог не думать, и мысли отнюдь не вселяли радужных надежд.
Высохли как плети — иначе не скажешь. В буквальном смысле кожа да кости сверху донизу. Кожа — дряблая, нехорошая, в мелких струпьях — кое-как прикрывала сросшиеся голени и бедра. Вместо коленей — какие-то неподвижные багровые бугры, а над ними глубокие розоватые шрамы от пулеметной очереди. Представить, что он сможет ходить, — значит зло насмехаться над здравым смыслом. Вдобавок, как только врачи приступили к лечению, снова начались боли. Не такие, правда, сильные, как в поезде, они, тем не менее, мучили беспрестанно.
— Ну как, старик? — приветствовал приятеля Стрейндж, входя на веранду. На лице у него была незнакомая недобрая усмешечка. Она напомнила Преллу, как Стрейндж с треском выгнал из своей команды главного повара — сачка и симулянта.
— Вроде ничего, — ответил Прелл, гадая, заметит Стрейндж, что он без гипса, или нет, и скоро ли. — Опять в Цинциннати мотал?
— Угу, и недаром. Деньжатами вот разжился. — Стрейндж извлек из кармана халата бумажник и, вытащив оттуда большой банковский чек, показал его Преллу.
— Разжился, говоришь?
— Точно. Всласть погуляем теперь.
Прелл присвистнул, когда увидел сумму.
— Жена-то знает? — спросил он, изобразив любопытство. Нет, сам он ни за что не обратит внимание Стрейнджа на свои ноги.
— Жене что! Она дай боже заколачивает у себя на оборонном.
— Да ведь не пустяковина, семь кусков, — сказал Прелл просто для того, чтобы поддержать разговор.
— Еще бы! Вот и пора найти им применение. — Стрейндж помолчал, потом, выпятив грудь, заявил — Лэндерс тебе рассказывал о своих приятелях — морских летчиках, ну тех, которые шикарный люкс в «Пибоди» имеют? Я тоже решил снять такой. Для всех нас.
Прелл недоверчиво покачал головой. Он не узнавал Джонни-Страни. Скряга, каких свет не видывал, вся рота об этом знала. И вот — пожалуйста.
— Как ты считаешь, когда начнешь выбираться в город? — спросил Стрейндж. — Без тебя начинать неинтересно. — Случайно переведя взгляд, он увидел, наконец, что ноги у Прелла без гипса. — Сняли, значит? Совсем? — Он осторожно притронулся к изувеченной, высохшей Прелловой ноге. — Ну и как?
— Хуже некуда, — ответил Прелл, словно не о нем речь. — Говорят, в нашем отделении уже об заклад бьются. Семь на один ставят, что я не смогу ходить.
— Ну и выставят их за милую душу. Я и сам с такими на спор пойду.
— Факт, выставят. Они еще не знают меня, — с вызовом, как истый виргинец, сказал Прелл. — Но все равно лучше подождать пару недель. Да и ставки поднимутся. Девять, а то и десять будут давать.
— Слышь, а что, если подзаработать на этом? — предложил Стрейндж.
— Позаключать пари на выигрыш?
— Конечно. Ты погодишь вставать, будешь лечиться, процедуры там всякие. Сам на поправку, а виду не покажешь. Будто тебе еще хуже. Черт, до двадцати догоним! А я буду принимать пари.
Прелл испытующе смотрел на Стрейнджа.
— И Лэндерса можно подговорить, — сказал он. Его снова поразила перемена, происшедшая с приятелем. Такую махинацию придумать — это больше на Уинча похоже.
— А как насчет остальных наших?
— Да пошли они все, — отрубил Прелл. — Я тебе вот что скажу, Джонни-Странь. Не чувствую я к ним близости. К тем, которых раньше нас сюда привезли. Вроде и не из нашей роты они. Вдобавок чем больше народу, тем скорее проболтаются.
— Это точно, — подхватил Стрейндж. — У меня у самого нету к ним близости. Но с Уинчем-то как быть?
Лицо у Прелла сделалось каменным, а черные индейские зрачки сузились. При одном упоминании об Уинче он опять мысленно представил, как тот стоит, зловредно щурясь, у его койки и нагло заявляет, будто Прелл отделение под пули подвел, и все ради ордена.
— Ни фига этот сукин сын от меня не получит. Я бы ему и в адовом пекле местечка не дал.
— Да брось ты! — передернул плечами Стрейндж.
— Я вообще не знаю, выгорит ли это дельце, — равнодушно продолжал Прелл. Предложение привлечь Уинча испортило ему настроение. Он разом охладел к затее. — Знаешь, лечение ведь долго протянется, месяца три. За это время ребята, с которыми заключишь пари, повыпишутся. Как ты с них получишь?
— Можно ручательство какое придумать или залог. Запечатать его в конверте и хранить у сестры, а то и врача.
— У меня и денег-то нет, — упрямился Прелл, не в силах перебороть недовольство. — Пока ехали, все просадил. А жалованье еще не получил.
— О чем речь, я тебе в долг дам. — Стрейндж помахал чеком и убрал его в бумажник. — Сколько нужно? Я за нас обоих поставлю.
— Могу на тысячу пойти, — согласился, наконец, Прелл. — Это самое малое, что мне выплатят по денежному довольствию.
— Порядок! Я, стало быть, ищу желающих.
— Подожди пару недель. Посмотрим, как у меня пойдет.
— Не-е, я за тебя не волнуюсь. Ну, а когда ты все-таки получишь «добро» на увольнительные?
— Но чтоб без Уинча, — еще раз предупредил Прелл. Потом, помолчав, добавил упрямо: — Если хочешь знать, он даже против меня может играть. Ей-ей, с него станется. Тогда ты принимай, чего бы это ни стоило. А денег я как-нибудь наскребу.
— Вот над Уинчем мне этого не хотелось бы проделывать. Но раз ты хочешь…
Преллу показалось, что глаза у Стрейнджа сделались задумчивыми.
— Смотри не хитри! — сказал он резко. — Если что выкинешь, я все свалю на тебя. Не я буду.
— Да нет, зачем? Так как насчет вылазки в город? Когда сумеешь?
— Откуда я знаю? Лично я хоть сейчас готов, достать бы только складную коляску.
— Ты обязательно должен быть, когда будем обмывать номер. — Он распрямился и добавил, ухмыльнувшись — Знаешь, баб там — навалом. Бери — не хочу!
— Да я охотно, но какие мне сейчас бабы. Что с гипсом, что без, не гожусь ни на что.
— Да, придется потерпеть пока, — сочувственно сказал Стрейндж. — Как у тебя с твоей малолеткой?
— Идет как надо! — оживился Прелл. — Рассказал бы я тебе… Но сопротивление еще не сломлено.
Стрейндж фыркнул и махнул ему рукой.
— Пойду разузнаю насчет пари, а потом гостиницей займусь. Я еще загляну. А ты постарайся раздобыть складную коляску.
Двигая руками колеса, Прелл развернул кресло, чтобы посмотреть вслед Стрейнджу. Как научишься управляться с этой штукой, руки сами работают, и думать не надо. Стрейндж молодчина, что зашел. Но что-то с ним стряслось на этот раз в Цинциннати. Он, Прелл, готов об заклад биться. Но раз Стрейндж не хочет говорить, не надо.
С самим Преллом тоже стряслось, не приведи бог. Не каждый день человеку снимают гипс. А ведь до чего ему хотелось встать на ноги. Особенно хотелось, когда Стрейндж был тут.
Однажды Прелл случайно подслушал, как один калека, которому после высадки в Сицилии отхватили руку и ногу, ставил семь против одного, что к моменту его выписки Прелл не начнет ходить. Бедняга собирался домой месяца через три. Никто не пошел с ним на спор.
В первые дни лечения Прелл был готов втайне согласиться с ним: за три месяца ему не подняться. Кроме того, еще не миновала опасность, что он вообще останется лежачим. Поэтому он и велел Стрейнджу подождать, прежде чем расходовать деньги, хотя внешне храбрился.
Насчет девчонки он тоже не был вполне откровенен со Стрейнджем. Не то чтобы он врал без зазрения совести, однако и хвастать особенно было нечем. Да, она лизалась с ним до умопомрачения, пока он не распалялся. Позволяла Преллу тискать себя, это правда, но больше — ни — ни, а он не очень-то уговаривал ее, так как боялся, что она рассердится и больше не придет.
Звали ее Делла Мей Кинкейд, и было ей семнадцать годков. Отец у нее служил в Австралии в войсках связи, мать работала, потому что денег по аттестату не хватало. Делла Мей готова была переспать с ним, она не скрывала, что давно не девушка. Мешало то, что из-за ног не мог Прелл. Теперь же, без надежных гипсовых повязок, стало еще хуже.
Между тем Прелл понемногу узнавал, до чего удобно, когда ты удостоен Почетной медали конгресса. Каждый, так или иначе, старался тебе угодить. Когда Делла Мей собиралась «почитать» Преллу, санитар отпирал им одну из двух комнатушек у входа в отделение. Он не задавал лишних вопросов, отпирал и уходил. Однако и там она ничего не позволяла.
Ни Стрейнджу, ни кому другому Прелл не хотел признаваться в том, что чем дальше, тем сильнее он начинал тосковать, когда Делла Мей не появлялась в отделении, и с нетерпением ждал ее днем. А последнее время она все чаще и чаще заговаривала о замужестве.
