Джеймс Джонс - Только позови
— Давай сначала поедим, а потом я тебе кое-что расскажу.
Если Линда и была чем-то расстроена, то это не сказалось на ее аппетите. Она умяла здоровенный кусок мяса, не тронув лишь тонкий краешек жира, а заодно всю порцию жареного картофеля с горошком и зеленью. От работы, сказала, очень аппетит развивается. Стрейндж с ожесточением кромсал бифштекс, как будто мстил за то, что их прервали в самый ответственный момент. Линда положила на тарелку рядышком нож с вилкой и, манерно оттопырив мизинец, отодвинула ее от себя. Прикончив третий бокал вина, она облокотилась на стол, подперла подбородок ладонями и уставилась на Стрейнджа большими ясными, немного печальными глазами.
— Ну? — спросил Стрейндж.
— Я давно хотела тебе сказать. Я встретила одного человека… Ну, в общем, у меня есть друг.
— Кто-кто?
Линда густо покраснела.
— Ну, друг, понимаешь? И я люблю его.
— Ах вот оно что, — протянул Стрейндж. Потом уже он вспоминал, что оркестр в это время томно играл «Я вернусь к тебе, дорогая» — самую популярную военную песенку, которую первой исполнила Вера Лини.
— Да, люблю, — повторила Линда. — И я не хочу с ним расставаться.
Ну конечно же, пронеслось в мозгу у Стрейнджа. Все мигом встало на свои места, из отдельных непонятных подробностей сложилась полная картина, которую он не смог разглядеть раньше. Теперь он понимал, почему жена была так смущена и уклончива, когда он звонил ей из Фриско. Понимал, почему она не приехала в Люксор, сославшись на то, что ее не отпускают с работы. Почему она казалась такой непохожей на себя, когда он сам приехал в Цинциннати, а она объясняла это усталостью. Понимал, почему она была в постели как кукла. И почему ей вообще было все равно, спит он с ней или нет. Мог бы и сам догадаться, дубина, сверлило у него в мозгу.
— Встретила одного человека… И любишь, значит. Ну что ж… — проговорил Стрейндж. — Кто же он?
Молчи ты, предупреждал внутренний голос. Если она начнет говорить, все пропало.
— Подполковник ВВС и замечательный человек, — затараторила Линда, словно отвечала заученный урок. — Окончил Принстонский университет и живет в Саутгемптоне на Лонг-Айленде.
Вот откуда мы такие церемонные!
— И он, конечно, женится на тебе? — полюбопытствовал Стрейндж. Он вдруг почувствовал себя смертельно усталым, а тут еще навязчиво лезло в уши затасканное «Я вернусь к тебе, дорогая». Перестали бы уж, долболобы.
Не ответив на его вопрос, она шпарила как по писаному.
— Он конструирует самолеты. Часто занят на аэродроме в Паттерсоне. Но бюро его — здесь. Это не имеет никакого значения, потому что он летает взад — вперед, когда захочет. У него есть самолет в личном пользовании. Мы встретились у нас на заводе, он приехал посмотреть какие-то узлы. И теперь он почти всегда здесь, вечерами во всяком случае, и ночами тоже.
— Само собой, вечерами и ночами, — подпустил Стрейндж. — Но он женится на тебе?
— В нем росту шесть футов и два дюйма, — продолжала Линда, не слыша. — Широкоплечий такой, но голова маленькая, и шея тонкая, а глаза голубые. А уж обходительный — настоящий джентльмен, я таких еще не встречала. Он от меня просто без ума.
— Так женится он все-таки или нет, черт его побери? — взорвался Стрейндж, понижая голос. — Хочешь, чтобы я дал развод, да?
Линда опустила глаза.
— Он не может жениться на мне, — призналась она, покраснев. — Он бы с удовольствием, но у него жена на Лонг-Айленде и четверо детишек. Он не может оставить их.
— Потому что жена деньги заграбастает, — мрачно заключил Стрейндж.
— Наверно. Не знаю. Но это не мешает нашим отношениям. Я его люблю.
— Чем же он так приворожил тебя?
— Он научил меня чувствовать.
— Что значит — научил чувствовать?
— Как тебе сказать… — Линда снова покраснела, просто запылала. — Я узнала с ним такие вещи, о которых понятия не имела.
— Какие такие вещи?
— Ну, сексуальные, понимаешь? — Линда не смотрела на него.
— Нет. Я, пожалуй, еще выпью, — устало сказал Стрейндж.
— Да-да, выпей. Мне и самой неприятно об этом говорить.
— Тебе-то что. Ты ничего не теряешь, — угрюмо отозвался он. — Может, ты все-таки скажешь, что это за вещи?
Лицо у Линды горело. Она молча отвернулась, пока не удалился, взяв заказ, официант.
— Понимаешь, я только с ним по-настоящему почувствовала себя женщиной, — наконец сказала она. — До него никогда так не было.
— Не было?
— Ни разу. Ты… Кроме тебя, я ведь ни с кем…
— А я-то думал… Да нет, ни черта я, наверно, не думал.
— Я тебя не виню, правда. Но бросить его не могу. Я буду с ним, пока не кончится война.
— Или пока его не переведут в другое место.
— Да, или пока его не переведут. — Линда помолчала. — А у тебя были другие женщины? Ну, за время, что мы женаты.
Стрейндж пристально посмотрел на Линду, но она упорно не поднимала глаз.
— Нет, — соврал он.
— Извини меня. Мне, правда, жаль, что все так получилось. Но это не меняет дела.
— Понимаю.
— Ты, наверно, захочешь взять развод?
— Наверно.
Считай, что это расплата или кара какая, так проще, говорил себе Стрейндж. Ему хотелось так думать, но он знал, что это не так. Как ни крути, он гулял с Фрэнсис в «Пибоди» уже после того, как у Линды появился ее подполковник. Правда, на Оаху, когда она уехала, он ходил с ребятами в бардак. И еще пару раз было, когда она приехала и он уже женился на ней. Связались по пьяной лавочке с какими-то дешевками, и он потом чуть не помер со страху, боялся, не подцепил ли чего. Все равно, никакая это не кара. Просто война, подлая.
— А деньги со счета я тебе отдам, — сказала вдруг Линда. — Это твои деньги. Там чуть побольше семи тысяч.
— Не нужны мне деньги.
— Как хочешь. Я лично к ним не притронусь. Отдам отцу, и все. Лучше возьми.
— Ладно.
В уши опять полезла какая-то чепуховая песенка. Оркестр играл «Как высока луна над нами». Он ее тоже по радио на островах слышал. В исполнении Тоукьо Роуз.
— Ты должен понять меня. Не имею я права на эти деньги.
Стрейндж не слышал ее.
— Ну вот, все вопросы разом и разрешились, — сказал он.
— Что ты собираешься делать? — спросила Линда.
— Операцию, вот что, будь она неладна.
Линда промолчала.
— Поздно уже, пора идти.
— Давай еще разок станцуем, а? Я теперь обожаю танцевать.
— Да нет, не хочется. Правда, — ответил он.
Линда потянулась к нему и погладила раненую руку. Он досадливо отодвинулся.
Но все обошлось, в общем-то, гладко. Они вернулись домой, в ее ситцевую спаленку под утро, когда уже занималась заря, и мирно обсудили как и что дальше — точно два старых, уважающих друг друга партнера, которые в силу некоторых обстоятельств решили разделить дело. Линда выписала на его имя чек, закрыв общий счет и сказав, что начнет новый, и стала укладываться. Стрейндж направился на кухню, чтобы выпить пивка с кем-нибудь, кто уже встал или еще не ложился. Когда он подошел к лестнице, Линда окликнула его.
— Если хочешь, можем лечь вместе.
— Ну уж нет! — в сердцах ответил Стрейндж.
Линда заплакала.
— Да не реви ты, бога ради! Чего ревешь? — сказал он и вышел. Потом, шагнув назад, распахнул дверь.
— Выходит, как я приехал, ты спала и с ним и со мной? Ты соображаешь, что ты делала?
— Я была тебе женой.
На кухне были Линдин двоюродный брат, который собирался в утро на работу, и жена другого двоюродного брата с вечерней смены. Они пили пиво. Стрейндж подсел к ним. Он ни словом не обмолвился о том, что уезжает, да и вряд ли их это интересовало. Стрейндж мельком подивился, почему это братнина жена так припозднилась.
Он был у дверей банка как раз к открытию. Получив чек, он аккуратно убрал его в бумажник. Возле автовокзала купил бутылку виски на обратную дорогу, хотя заранее догадывался, что где-нибудь в районе Нашвилла придется прикупить еще одну. Славненько использовал увольнительные, ничего не скажешь, невесело думал он, залезая в автобус.
От чека на 7140 долларов не сделался тяжелее бумажник и не полегчало на душе. Зато Стрейндж в точности знал, на что пустит денежки, когда приедет в Люксор.
Глава восемнадцатая
Стрейндж нашел Бобби Прелла на небольшой застекленной веранде, где днем отдыхали пациенты ортопедического отделения. Он сидел в инвалидной коляске и раскладывал пасьянс. Два дня назад ему сняли, наконец, гипс с обеих ног, и он целиком был поглощен собой. Однако когда появился Стрейндж, Прелл сразу заметил, что с ним что-то стряслось.
— Что с тобой?
— Со мной? Ничего. А что?
Прелл давно изучил приятеля и чуял неладное. Когда столько времени проваляешься вместе по госпиталям, куда как хорошо понимаешь друга.
