Борис Лавренёв - Собрание сочинений. т.4. Крушение республики Итль. Буйная жизнь. Синее и белое
Переводчик прокричал слова генерала вниз. Черномазые переглянулись, и тот, который помоложе, крикнул товарищу:
— Отплывай, Атанас, и не мешайся! Начнется самая умора! Я говорил тебе, что это папуасы.
— Что он сказал? — спросил сэр Чарльз.
— Он благодарит, — в легком замешательстве ответил переводчик.
Золотой сверкнул в воздухе и скрылся под водой, человек ринулся за ним. Выплыл он на этот раз не скоро, задыхаясь, но торжествующе поднял монету на ладони.
— Это замечательно, господа! — восхитился сэр Чарльз и бросил второй золотой.
Скоро кошелек опустел в третий раз, и неизвестно, сколько времени ожидал бы дружественный народ высокого гостя, если бы забава его не была прервана самими пловцами.
Вынырнув с последним золотым, молодой закричал сдавленным голосом:
— Атанас, гайда обратно! У меня рот так набит валютой, что если он бросит мне еще хоть пятак, — я, честное слово, перевернусь вверх ногами и утону, как сейф!
И оба поплыли к молу, оставив лорда Орпингтона недоуменным, в самом разгаре игры.
Проводив глазами уплывающих, он перешел на бакборт и направился к трапу, сопровождаемый штабом.
Мичман на трапе, завидев шествие, крикнул на катер: «Контакт!» — и вытянулся с такой деревянной неподвижностью, как будто его мгновенно прибили к палубе пущенным сверху копьем.
Усаживаясь на ковровые подушки катера, лорд Орпингтон с нетерпением взглянул на берег, но совсем не в ту сторону, где ждала его кипевшая восторгами толпа. Мысленная линия, проведенная от глаз наутилийского полководца и дипломата, упиралась в дымное, грузное облако, низко висевшее над горизонтом, значительно левее последних городских строений.
Сэр Чарльз втянул носом воздух и прищурился, как кот перед прыжком.
Дымное облако явно привлекало его внимание, и, чтобы понять это внимание, нам придется отклониться в сторону.
Кроме писаных инструкций парламента и короны, в сердце генерала была неписаная, или, вернее, выражавшаяся не в словах, а в цифрах, начертанных на радужных акциях Островной нефтяной компании, пачка которых лежала в столе лорда Орпингтона, аккуратно стянутая резинкой.
Эту пачку он получил перед отплытием в кабинете директора компании, с почтительной просьбой, — если досуг от военных и дипломатических трудов позволит ему уделить время на столь ничтожное занятие — выяснить вопрос о возможности приобретения нефтяных промыслов Итля Островной компанией.
Катер круто отвалил от борта и понесся к берегу, разрезая воду лагуны с шелковым шелестом. Близились белые ступени пристани, омываемые волнами, устланные и увешанные материями национальных цветов, и когда катер, подходя, замедлил ход, с берега зазвенели оркестры, исполнявшие королевский гимн Наутилии в честь ее представителя.
Лорд Орпингтон встал с подушек и приложил руку к козырьку. Баковый зацепил багром за ввернутое в мрамор кольцо, и катер плавно прилип к стенке набережной. Оркестры смолкли, раздался гремящий гул приветствий, и на катер посыпался сверху дождь, потоки, водопад благоуханных, обрызганных росой цветов.
Генерал Орпингтон с юношеской легкостью выпрыгнул на набережную, и первое, что бросилось ему в глаза, была оранжевая лента на круглом животе президента Аткина. Президент сделал шаг вперед, держа в растопыренных руках резное серебряное блюдо, покрытое вышитым полотенцем. На полотенце лежал круглый хлебец, и в него была вставлена солонка.
Сэр Чарльз удивился и сказал вполголоса командиру; экспедиционного корпуса, стоявшему рядом с ним:
— Странные люди! Мне кажется, они считают, что мы очень проголодались в дороге и можем польститься на такое угощение. Я думал поначалу, что эта страна могла бы предложить нам более изысканный стол. И почему у этого почтенного метрдотеля такая яркая лента?
Но мгновенное недоумение представителя Наутилии так же мгновенно рассеялось, когда он услыхал первые слова приветственной речи на своем родном языке, правда, не совсем уверенном.
— От имени республики, ваше превосходительство, разрешите мне в качестве главы правительства приветствовать ваше долгожданное прибытие и поднести вам, по древнему обычаю наших предков, этот символ хлебосольства и гостеприимства…
— Ага!.. Значит, они не собираются кормить нас этой скверной мякиной. Какая смешная символика! — обронил сэр Чарльз в сторону командира корпуса и, вежливо склонив голову, выслушал до конца длинную речь президента Аткина.
По окончании ее он трижды поцеловался с президентом, который обмочил ему щеки слезами радости и волнения, и, в свою очередь, ответил кратким и энергичным спичем.
Он высказал свою радость по поводу прибытия в страну, которая издавна привлекала симпатии как его самого, так и всех его соотечественников, подчеркнул полную уверенность в блестящем будущем, ожидающем молодую республику, и закончил бодрым призывом к доблестным войскам Итля — уничтожить, при поддержке могущественного друга, озверелые анархические орды врага и восстановить попранную свободу.
При этом лорд Орпингтон сделал энергичный жест в сторону севера, что дало повод газетам республики, на следующее утро, заговорить о военных перспективах в форс-мажорном тоне.
Нежно улыбающаяся Лола пришпилила генералу бутоньерку из листьев буксуса и махровых азалий, составлявшую своими тонами национальные цвета; лорд Орпингтон предложил ей руку, и они тронулись к ожидавшим автомобилям под прибой приветствий, осыпаемые цветами и любезными пожеланиями.
За завтраком в отеле, отведенном правительством республики под резиденцию сэра Чарльза, ему были представлены все члены правительства с их супругами и семействами, члены парламента, высшие чины военного командования и еще множество неизвестных лиц, так что, когда генерал сел за стол, в глазах у него прыгали дрожащие точки, как после утомительного киносеанса.
Президент Аткин начал завтрак тостом за его величество Гонория XIX, причем рука его, державшая бокал, дрожала от волнения. Как истый социал-демократ, он чувствовал какую-то неодолимую робость и вместе с тем влечение к коронованным особам.
Лорд Орпингтон ответил тостом за президента и затем предложил тост за пленительных представительниц дамской половины республики. Этот тост был принят восторженно, и сэр Чарльз вызвал еще больший восторг, почтительно поцеловав маленькую ручку мадемуазель Лолы, сидевшей слева от него, и заявив, что в лице своей соседки он чтит всех женщин республики, которые не могут быть не прелестны в такой прелестной стране.
Молодой флаг-лейтенант, сидевший напротив и пожиравший глазами соблазнительную округлость за вырезом платья дочери президента, при этом уронил себе на колени тарелку с маринованной рыбой, залив красным соусом белоснежный костюм, но в общей радости даже этот прискорбный случай прошел незамеченным.
Тем более что сконфуженный офицер немедленно отправился на катер и там, раздираемый муками ревности, стал мечтательно выцарапывать перочинным ножом на лакированном борту имя прекрасной очаровательницы.
После завтрака гости начали разъезжаться, и президент Аткин предложил показать генералу отведенное ему помещение. Они прошли по убранным со скромной роскошью комнатам и вышли на висячий, оплетенный цветущими розами, балкон.
Лорд Орпингтон с удовольствием расположился в шезлонге; голова у него немного кружилась от несметного количества промелькнувших перед ним лиц и от пряного крепкого вина, славы плантаций республики.
Президент облокотился на ограду балкона и почтительно спросил сэра Чарльза:
— Угодно будет вашему превосходительству, чтобы я кратко информировал вас о положении республики в данный момент, о наших задачах и намерениях на ближайшее время?
Но лорд Орпингтон смотрел вниз, где на тротуаре толпилось население столицы, не переставая приветствовать гостя. Президент повторил свою фразу.
Представитель Наутилии повернулся и вместо ответа сам задал президенту неожиданный вопрос:
— Скажите, господин президент! Перед отъездом в вашу прекрасную родину я прочел все бывшие в моем распоряжении научные труды по ее экономике, географии и этнографии. Насколько мне помнится, там указывалось, что население обладает всеми типичными особенностями южных рас — черными курчавыми волосами, очень смуглыми лицами и живет в массе весьма бедно. Я вижу, что наши ученые, видимо, жестоко ошибались, во всяком случае, здесь есть какое-то недоразумение. Я видел сегодня тысячи народа, и мне бросилось в глаза, что все они ярко выраженные блондины или, в крайнем случае, шатены с очень белыми лицами и, кроме того, производят впечатление зажиточных людей. Положительно, я не видел ни одной женщины, на которой не было бы драгоценностей, и все они одеты по последней моде. Неужели культура вашей страны стоит на такой высоте?
