Райан Корнелиус - Последняя битва. Штурм Берлина глазами очевидцев
Кребс не издал ни слова.
Как вспоминал полковник Айсман, во второй половине дня 7 апреля «группа армий получила по телетайпу два сообщения из ставки фюрера. Первое — Билер остается командующим Франкфуртским гарнизоном; второе — он награжден Железным крестом».
* * *Генерал Альфред Йодль, начальник штаба оперативного руководства Гитлера, в своем кабинете в Далеме ждал прибытия генерала Венка. Новый командующий 12-й армией только что покинул Гитлера, и теперь Йодль должен был подробно осведомить Венка о ситуации на Западном фронте. На письменном столе Йодля лежала стопка донесений фельдмаршала Альберта Кессельринга, главнокомандующего войсками запада.
С каждым часом вырисовывалась все более мрачная картина. Повсюду англо-американские войска прорывали фронт.
Теоретически 12-й армии предстояло стать западным щитом Берлина, удерживая 125 миль фронта вдоль нижней Эльбы и Мульде и не давая англо-американским войскам пробиться в город. Венк, как решил Гитлер, будет командовать армией из десяти дивизий, укомплектованных офицерами бронетанковых войск, фольксштурмовцами, кадетами, разными сборными группами и остатками разбитой в горах Гарца 11-й армии. Йодль был настроен скептически. Даже если это войско будет сколочено вовремя, вряд ли оно будет эффективным и, вероятно, вовсе и не вступит в бой на Эльбе… хотя Йодль не собирался говорить это Венку. В кабинетном сейфе Йодля все еще лежал план «Иклипс» — документ, детализирующий действия англо-американцев в случае капитуляции или краха Германии, и карты, демонстрирующие согласованные зоны оккупации союзников. Йодль все так же был убежден, что американцы и британцы остановятся на Эльбе — приблизительной разделительной линии между англо-американской и русской послевоенными зонами оккупации. Он не сомневался, что Эйзенхауэр оставит Берлин русским.
* * *«Разумеется, — гласил последний абзац самой последней телеграммы генерала Эйзенхауэра Черчиллю, — если в какой-то момент условия «Иклипса» (крах или капитуляция Германии) возникнут в любом месте фронта, мы устремимся вперед… и Берлин будет включен в список наших важнейших целей». Это был максимум обязательств, которыми пожелал связать себя Верховный главнокомандующий, что не могло удовлетворить британцев, и их начальники штабов продолжали требовать четкого решения. Они послали в Вашингтон требование о встрече, на которой можно было бы обсудить стратегию Эйзенхауэра. Телеграмма Сталина возбудила их подозрения. Хотя генералиссимус утверждает, что планирует начать наступление в середине мая, говорили британские начальники штабов, он не указал, когда собирается бросить «второстепенные войска» в направлении Берлина. Потому они считали, что Берлин следует захватить как можно скорее. Более того, как они полагали, «вполне приемлемо, чтобы в этом вопросе Эйзенхауэр следовал указаниям Объединенного комитета начальников штабов».
Твердый и решительный ответ генерала Маршалла положил конец дискуссии: «Психологические и политические преимущества возможного захвата Берлина раньше русских не перевешивают неотложных военных целей, которыми, по нашему мнению, являются расчленение и уничтожение немецких вооруженных сил».
Следует отметить, что Маршалл не полностью исключил возможность взятия Берлина, поскольку, «в сущности, город находится в центре главного удара». Однако у Объединенного комитета начальников штабов нет времени на то, чтобы уделять этой проблеме достаточно внимания. Скорость, с которой союзники углубляются в Германию, теперь столь велика, отметил Маршалл, что исключена возможность «пересмотра оперативных действий в рамках деятельности комитета». Закончил Маршалл ясным и безоговорочным одобрением Верховного главнокомандующего: «Только Эйзенхауэр в состоянии понять, как вести сражение и как в полной мере использовать изменение ситуации».
В свою очередь, измученный спорами Эйзенхауэр выразил желание изменить свои планы, но только в том случае, если получит приказ. 7 апреля он телеграфировал Маршаллу: «В любой момент, как представится возможность взять Берлин малой кровью, мы безусловно это сделаем». Однако он полагал, что «на данной стадии неразумно, с военной точки зрения, превращать Берлин в главную цель», поскольку русские находятся так близко от города. Эйзенхауэр подчеркнул, что первым «готов признать, что война ведется в политических целях, и, если Объединенный комитет начальников штабов решит, что взятие Берлина перевешивает чисто военные цели на этом театре военных действий, я перестрою свои планы и образ мышления для проведения этой операции». Однако Эйзенхауэр по-прежнему был уверен, что «штурм Берлина осуществим и полезен только в рамках следования общему плану (А) разделения германских сил… (Б) прочного закрепления левого фланга в районе Любека и (В) предотвращения любых попыток немцев создать крепость в южных горах».
Почти так же он ответил на следующий день Монтгомери. Монти продолжил тактику Черчилля и британских начальников штабов. Он попросил у Эйзенхауэра еще десять дивизий для наступления на Любек и Берлин. Эйзенхауэр его просьбу отклонил. «Что касается Берлина, — заявил Верховный главнокомандующий, — я вполне готов признать, что он имеет политическое и психологическое значение, однако гораздо важнее определить местонахождение остатков немецких войск, способных защищать Берлин. Именно на них я намереваюсь сосредоточить свое внимание. Разумеется, если у меня будет возможность взять Берлин малой кровью, я это сделаю».
В этот момент Черчилль решил покончить с разногласиями, пока они еще больше не ухудшили отношения между союзниками, и информировал президента Рузвельта о том, что считает вопрос закрытым. «В доказательство моей искренности, — телеграфировал он, — я воспользуюсь одной из моих немногих латинских цитат: «Amantium irae amoris integratio est». В переводе это означает: «Разлад в любви — любви возобновленье» (соответствует русской поговорке «Милые бранятся — только тешатся». — Пер.).
Однако пока за кулисами продолжались англо-американские разногласия из-за «SCAF 252» и целей наступления, войска союзников с каждым часом все глубже вторгались в Германию. Никто не сообщил им, что Берлин больше не является главной военной целью.
Глава 5
Гонка продолжалась. Никогда прежде за всю военную историю такое огромное количество войск не продвигалось так быстро. Состязательный дух англо-американского наступления был заразителен, и по всему фронту наступление приняло форму гигантского соревнования. В то время как общей целью армий были берега Эльбы и создание плацдармов для завершающего войну победоносного удара, каждая дивизия на севере и в центре Западного фронта была полна решимости достичь реки первой. А конечной целью, естественно, оставался Берлин.
В британской зоне 7-я бронетанковая дивизия — знаменитые «Крысы пустыни» — после Рейна практически не останавливалась. Генерал-майор Луи Лайн, командир 7-й армии, подчеркнул, что «после форсирования Рейна глаза всего личного состава должны быть нацелены на реку Эльба. И пока мы ее не достигнем, мы не будем останавливаться ни днем, ни ночью… Желаю удачи». Даже в самых тяжелых условиях «Крысы пустыни» преодолевали в среднем двадцать миль в день.
Ротный старшина Чарльз Хеннелл считал «справедливым то, что 7-я возьмет немецкую столицу в награду за долгий изнурительный военный путь, начавшийся в Западной пустыне». Хеннелл воевал в рядах «Крыс пустыни» с Эль-Аламейна. У старшины Эрика Коула было еще больше причин для того, чтобы войти в Берлин. Его, ветерана Дюнкерка, немцы сбросили в море в 1940 году. Теперь Коул готовился беспощадно расквитаться. Он постоянно придирался к экипажам, добиваясь безупречного состояния боевых машин. Коул планировал гнать немцев в авангарде 7-й армии вплоть до Берлина.
Британская 6-я воздушно-десантная дивизия двигалась во главе своих соотечественников в Нормандии вдень «Д» и была полна решимости оставаться в авангарде до самого конца войны. Сержант Хуг Макуинни слышал от немецких военнопленных, что, как только британцы форсируют Эльбу, враг «распахнет ворота и впустит их в Берлин». Хуг в этом сомневался. 6-я воздушно-десантная привыкла драться за каждую милю. Капитан Уилфред Дейвисон из 13-го парашютного батальона был уверен, что все будут мчаться к городу наперегонки, но не сомневался, что 6-я будет лидировать». Однако в штабе дивизии капитан Джон Л. Ширер начинал тревожиться: прошел слух, что «Берлин оставят американцам».
В американских воздушно-десантных дивизиях тоже об этом слышали, и беда заключалась в том, что в этих слухах совершенно не упоминались парашютисты. На базе, где много дней тренировались парашютисты 82-й воздушно-десантной дивизии генерала Джеймса Гавина, все уже прекрасно понимали, что о боевом десанте на Берлин не может быть и речи. Воздушно-десантная операция осуществится, если только неожиданный крах врага заставит ввести в действие план «Иклипс».
