Джастин Сарасен - Ведьма Сталинграда
Самого коменданта не было дома, когда Вовка привел Настю, но ее встретила жена коменданта. Фрау Крюгер производила впечатление суровой женщины, утратившей привлекательность. Ее седые волосы были плохо покрашены: достать краску на Украине сейчас явно было трудно. Глаза у нее были навыкате, словно она собиралась заплакать.
Фрау Крюгер сразу повела Настю в подвал. Жена коменданта ткнула девушку под локоть, и Настя стала спускаться в темноту.
Потянув за шнур фрау Крюгер, включила свет. В подвале был бетонный пол и голые цементные стены. Под деревянной лестницей, по которой они только что спустились, стоял ящик с углем. Настя решила, что ей предстоит таскать отсюда уголь на кухню для печки. Кухня. Печь. Эти слова вызвали у нее голодные спазмы.
Фрау Крюгер ухватилась за рукав Настиной куртки, сказала что-то по-немецки и зажала себе нос. Взяв с полки кусок хозяйственного мыла, она вложила его в Настину ладонь, дав понять, что прежде всего девушке необходимо как следует помыться.
– Jawohl, фрау Крюгер. – После нескольких недель в плену Настя выучила это слово.
Довольная тем, что с ней не спорят, жена коменданта поднялась наверх и опустила люк.
Настя сняла шерстяную куртку и обвела взглядом сырой подвал в поисках места, где можно было помыться. В углу стояла раковина, но из крана там текла лишь холодная вода. Но Настя, повинуясь приказу хозяйки, сняла форму и грязное белье. Полностью раздевшись, она задрожала от холода.
В тусклом свете лампочки она едва могла разглядеть на своем теле вшей, но чувствовала, как они ползут у нее по животу и между грудей. Девушка стала поливать себя водой, а потом тереть мылом везде, куда могла достать, соскребая мерзких насекомых.
Затем Настя постирала нижнее белье и уже собиралась натягивать свою грязную форму, но тут раздались шаги и она обернулась. На лестнице стояла фрау Крюгер с мужской шерстяной рубахой в руке. Женщина бросила рубаху Насте и ушла.
Настя с благодарностью надела доходившую ей до середины бедер рубаху на свое мокрое тело и застегнула пуговицы. Бетонный пол был невыносимо холодным, так что девушка надела и сапоги, чувствуя себя странно с голыми коленками. После этого она собиралась освежить форму. Отстирать ее после нескольких недель лежания на земле было невозможно, но хотя бы избавиться от запаха и вшей. Пусть и на время.
В подвал снова спустилась фрау Крюгер, на этот раз с металлическим ушатом, полным грязной одежды. Настя не поняла, что женщина сказала по-немецки, но задание было понятным. Женщина показала на несколько проводов, натянутых между опорных столбов явно для сушки белья.
– Jawohl, фрау Крюгер, – снова сказала Настя. Она взяла у женщины ушат и поставила его у своих ног. – Wasser kalt, – добавила девушка. Как прикажете стирать в холодной воде?
Комендантша, похоже, рассердилась и, резко развернувшись, пошла наверх. Настя уже наполовину набрала холодной воды в раковину, когда женщина вернулась с большим медным чайником, из носика которого выходил пар. Она что-то снова сказала по-немецки, и Настя решила, что фрау Крюгер велела ей не расходовать кипяток понапрасну.
Горячая вода казалась просто райским подарком. Настя предпочла бы использовать ее для собственной помывки. Девушка разложила белье для стирки на дощатом столе в порядке приоритетности: сначала белье и рубашки коменданта, потом одежда фрау Крюгер и в последнюю очередь постельное белье и прочие принадлежности. Настя лишь надеялась, что ей хватит мыла – и сил – перестирать все это.
Спустя два с половиной часа у девушки ныли руки и ломило спину. Но она все постирала и развесила. Только вот ее форма еще не высохла. Что ей было делать?
За это время к ней никто не пришел, так что Настя сама поднялась по лестнице и высунула голову из подвала. Из кухни в конце коридора показалась фрау Крюгер с ведром и тряпками. Женщина подошла к Насте и всучила ей инвентарь. Все было ясно.
– Jawohl, фрау Крюгер.
Настя снова ринулась по лестнице в подвал и набрала в ведро холодной воды. Из-за едва зажившей руки поднимать наверх ведро было тяжело, и девушка опустила его на пол с глухим стуком. Она опустилась на колени на деревянный пол и приступила к мытью. Эта работа давалась Насте с трудом, ее руки были очень слабы. Но через полчаса она почти все закончила и встала, чтобы посмотреть, не осталась ли где-нибудь грязь. В этот момент распахнулась входная дверь.
В дом вошел комендант Крюгер. Он ухмыльнулся при виде торчавших из-под рубахи голых ног девушки. Мужчина обвел взглядом Настино лицо, грудь, голые колени, а потом пошел прямо на кухню, оставляя за собой грязные следы.
Не в силах возразить, Настя намочила тряпку в грязной воде и снова стала мыть весь коридор. Приближаясь к кухне, она чуть не лишилась чувств от запаха жареной колбасы.
Как и остальных военнопленных, голод мучил Настю неотступно. При хроническом недоедании голод гнездился уже не только в желудке, а распространялся по всему телу. Из-за запаха горячей и жирной еды голод превратился в острую физическую боль: Настин желудок стал выделять сок, а переваривать ему было нечего.
Чтобы не чувствовать мучительных запахов, Настя сбежала обратно в подвал и вылила воду из ведра. Ее белье высохло, хотя форма оставалась еще слегка влажной. Натягивая брюки и гимнастерку, девушка задрожала. Шерстяная куртка лишь чуть-чуть ее согрела.
Гадая, ждут ли ее новые поручения, Настя выбралась из подвала и позвала фрау Крюгер из коридора. Женщина вышла из кухни, принеся с собой запах жареной свинины, и осмотрела пол. Похоже, комендантша осталась удовлетворенной и, махнув Насте рукой, отправилась обратно на кухню.
Застегнув куртку, девушка вышла из дома коменданта разбитой и замерзшей. Капо проводил ее коротким путем в коровник к остальным женщинам. К Настиной радости, она как раз успела к вечерней раздаче баланды. Похлебка, как всегда, была из крапивы. Настя быстро проглотила свою порцию, пока еда была теплой, вылавливая твердые стебли, которые совершенно не жевались.
Пока они ели, над лагерем пролетел самолет, и по звуку мотора Настя поняла, что это У-2. Спустя несколько минут она увидела вдалеке оранжевую вспышку, затем еще две. У девушки екнуло сердце: должно быть, летчицы 588-го полка выполняли задание. Ночные ведьмы, досаждавшие немцам.
Кто же пилотировал в этих самолетах? Настя припомнила имена уцелевших летчиц: Надя, Полина, Людмила. А, может, сама Ева Бершанская. Девушка с нежностью вспомнила высокую и сильную женщину.
Приободрившись, Настя повернулась к женщинам, которые уже устраивали из соломы настил, где они будут спать, тесно прижавшись друг к дружке. Более выносливые женщины поочередно спали снаружи. Насте снилось, что она летит на самолете.
На следующий день в доме коменданта повторилось почти все то же самое, только теперь стираное белье нужно было погладить. Настя водила утюгом левой рукой, стараясь не нагружать правую, которая восстанавливалась, но от стояния на протяжении нескольких часов на одном месте у нее разболелись ноги и спина. И все же она была в доме, а от электрического утюга ей было тепло.
От тяжелой физической работы Настя совсем вымоталась, но она понимала, что женщинам, которым приходилось работать на улице, было куда тяжелее. Казалось, они таяли на глазах, и, хотя к моменту прибытия канистры с похлебкой Настя была так же голодна, как и остальные, она была способна стоять в очереди, чтобы получить крапивный суп для тех, кто не мог встать, и отнести им миски.
На второй неделе ее пребывания в доме коменданта произошло чудо. Фрау Крюгер вывихнула запястье и уже не могла готовить для мужа. Настя не верила в бога, но про себя поблагодарила небеса за столь чудесный подарок: теперь у нее появился доступ к еде. Фрау Крюгер с перевязанной рукой привела девушку на кухню и показала на кастрюли, а также на картошку, которую нужно было почистить, и тушку курицы, которую нужно было порезать и пожарить.
В то же время комендантша покачала пальцем и грозно посмотрела на Настю. Послание было ясным: служанка не должна была и думать, чтобы стащить кусочек.
– Jawohl, фрау Крюгер.
Поначалу Настя не смела нарушить этот запрет. Через ее руки прошло столько еды, сколько хватило бы накормить всех пленных женщин в коровнике. Но Настя тщательно собирала все остатки. Объедки предназначались собаке коменданта. Тем не менее, когда Настя убирала кухню, она провела пальцами внутри кастрюль и начисто облизала их, прежде чем начать мыть посуду. Остатки жира были восхитительны на вкус, но лишь обостряли чувство голода. Если бы Настя не опасалась, что ее застукают, она бы вылизала кастрюли, как собака.
Следующие несколько дней прошли примерно одинаково. За редким исключением сразу после переклички Настя шла в дом коменданта, драила полы, гладила белье, которое приходилось стирать снова и снова. В полдень девушке полагался кусочек хлеба, и он был куда лучше, чем ели пленные в лагере. Затем Настя чистила картошку и что-нибудь готовила в зависимости от того, какие в ее распоряжении были мясо и овощи. Каждый раз у нее шла кругом голова от обилия еды, и лишь страх мешал ей затолкать в рот пищу прямо пригоршнями.
