Альберт Зарипов - Афганистан. Гора Шабан
Но потом… Сержант Алиев и замок Ёжеленко начнут чмырить меня и Бахтиёра. То есть создавать для нас такие невыносимые условия службы, что хоть в петлю лезь… Естественно, остальные дембеля их поддержат в этом благом деле. Ведь мы — духи стуканули офицерам на трёх уважаемых в роте ветеранов. И эти последующие дни станут для нас самыми чёрными в нашей молодой жизни… Такое «сотрудничество» нам не простят никогда. Когда уволятся дембеля, настанет черёд борзых фазанов, которые также будут относиться к нам… стукачкам…
«Наподобие того случая…»
Как-то Коля Малый рассказал нам про одного бедолагу-солдата, который имел очень хорошие отношения со своим же командиром группы. Поскольку они оба были из одного города. Но затем этот офицер уехал, а боец остался… И его сразу же стали чмырить… Не только старший призыв в виде дембелей, но и свои же собратья — фазаны… За то, что он поддерживал с командиром группы слишком уж хорошие отношения. Вот за это его и гнобили… Да так, что этот бедняга не выдержал и перевёлся в другой батальон спецназа… Там он и погиб… Спустя всего лишь месяц… А ведь этот солдат был того же призыва, что и наш дед Ермак… То есть ему до дембеля оставалось месяцев шесть — семь…
«А был он из нашей второй группы! — вспомнил я слова Малого. — То есть из взвода сержанта Алиева… И скорей всего именно Алиев… Наверняка это был он… Кто чмырил того парня… Которому до отправки домой оставалось всего — то дней двести… Но он погиб. Потому что ему здесь не давали нормально дослужить свой срок… Вот разведчик Фёдоренков сам и напросился в другой батальон… То есть, на свою же погибель… Э-э-эх!»
Такой судьбы я не хотел. Даже если наши офицеры сами переведут меня в другой батальон спецназа, чтобы на всякий случай оградить от постоянных издевательств и унижений… Раз я здесь начал свою службу в этом долбанном Афганистане, то тут её и надо заканчивать. Поскольку здесь мне уже многое известно. Да и знаю многих людей. Кто на что способен и чего именно можно ожидать от кого-нибудь.
«А на новом месте… Пока разберёшься… Пока притрёшься…».
Короче говоря, уезжать мне отсюда не хотелось. А сегодняшний случай… Я очень надеялся на то, что подобное больше не повторится. Надо только обходить самой дальней стороной как сержанта Алиева, так и рыжего Ёжика с кучерявым Цыганом. Остальные наши дембеля, в общем-то, являются нормальными мужиками. Не без греха, конечно… Но всё же не такие изверги и звери… Как эти…
«А я всё-таки струсил… — подумал я о себе в очень уж уничижительной форме. — Испугался… Даже мамой поклялся… Эх, ты… То есть, я…»
Моя душевная горечь вновь залила всё моё нутро. Наверное, потому что сболтнул лишнего… Но затем я принялся оценивать ситуацию с независимой стороны. На тот момент мне и так уже досталось немало… Оплеух по голове и прямых ударов в грудь. Не хватало лишь того, что вконец озверевший дембель заехал бы мне кулаком именно в лицо… Тогда последствия оказались бы самыми печальными… И выходило так, что я не сколько прикрылся упоминанием о своей маме…
«Это она меня… Защитила и спасла!.. А то что бы они со мной сделали?! Эти уроды моральные!.. Спасибо… Мама!»
В моём сознании всё прояснилось. А в душе наступил мир и порядок. Ничего крамольного я не совершил. Просто в самый критический момент я уже на подсознательном уровне… Постарался сделать так, чтобы и самому остаться целым… Да и чтобы потом… Словом, чтобы не огорчать родителей своим прибытием домой в оцинкованном железном ящике.
«И поклялся я в том, что этот Кузя нас не посылал драться с Ёжиком. Просто тогда дембель Ахмад предложил мне пойти помочь Ойбеку. Он не посылал меня, а только лишь сообщил мне о том, что я могу либо пойти, либо остаться. То есть на моё усмотрение! И дальнейший выбор я сделал самостоятельно! Вспомнил про гранату, да и пошёл. Уж лучше так разобраться с чёртовым Ёжиком, чем подбрасывать ему эФку!.. А вот обернулось всё вот так… Тогда у нас ничего не вышло, зато сейчас мы огребли звездюлей по полной программе. И лживую клятву я не давал! Ведь Кузя — это Кузя! А Ахмад — это Ахмад… Про него речи вообще не было. Когда меня спросили в последний раз, то я сказал «Никто!». Но клятвы при этом я не давал. Так что совесть моя чистая. И никого я…»
Вроде бы выходило так, что я не стал клятвопреступником. По дотошно проанализированной мной логике вещей получалась вполне нормальная картина… Скорей всего, я так поступил с учётом недавних событий в нашем наряде по столовой. Когда дембель Ермак увидел то, в каких антисанитарных условиях хранится полголовки сыра, который наши ветераны с аппетитом ели на ужине и собирались полакомиться на завтраке… То старые и уважаемые солдаты пришли сначала в ужас, а потом и в трудноописуемое бешенство. После чего молодой состав наряда стал дружно качаться: прыгать джамбу до упаду, отжиматься от пола до изнеможения, ну, и так далее. К двум часам ночи мы уже не могли делать ничего… Однако допрос продолжался. Дед Ермак упорно задавал один и тот же вопрос: «Кто завернул сыр в грязную подменку и положил в большой термос с посудомоечным порошком?»
И в начале третьего ночи молодой снайпер Константинов признался. Дембеля тут же нахлобучили ему по шапке. За то, что он испоганил уверенность заслуженных воинов в своей достойной смене, то есть в нас. За то, что сыр теперь придётся выбросить. А также за то, что в самом начале экзекуции Костя поклялся своей семьёй в том, что он этого не делал. Как впрочем и все мы… А уже через два часа молодой снайпер признался в обратном… За что и получил по шее…
«Хоть его потом дембеля и стали гонять да чмырить… Но мы-то знали… Что Костя действительно не делал этого. Просто он взял всю ответственность на себя… То есть Костя своим признанием остановил дальнейший допрос с пристрастием. Пожертвовав собой ради всех остальных молодых… Молодец! Ничего не скажешь… А я?.. Вроде бы не сболтнул ничего зазорного… А всё равно!.. Как-то мерзопакостно на душе… Наверняка из-за того, что я всё-таки дал слабину перед этим…»
Тут меня осторожно толкнули в плечо…
— Пошли?! — предложил Бахтиёр, медленно вставая с лавки. — На проверку кричат.
За окошком действительно слышались вопли дневального о построении на вечернюю проверку. Кряхтя как старый… То есть, очень пожилой человек… Я поднялся со скамьи. Деликатно так распрямился… И придерживаясь рукой за сильно ноющую грудь, я пошёл за Бахой.
Чтобы не попасться на глаза офицерам, мы зашли в казарму не с тыльного входа… Чтобы не проходить мимо тех трёх комнат, где и проживали наши командиры… Не-ет… Мы вели себя очень осторожно: сначала обошли роту и проскользнули к парадному крыльцу, после чего тихонько приоткрыли дверь и заглянули во-внутрь. Первая рота уже стояла на центральном проходе в двухшереножном строю. Мы как можно незаметнее вошли в казарму и стали пробираться позади строя на свои места.
— Зарипов! Где ты был? — сердито спросил сержант Ермаков, едва только завидев меня, но сразу же изменился в лице. — Кто это тебя?
По его выражению было понятно то, что моя личина очень изменилась…
— Кто? — повторил Ермак.
— Алиев! — ответил я и, не дожидаясь уточнений, добавил. — За Ёжика.
Мой замкомгруппы поджал губы и двинул желваками. Но идти к сержанту Алиеву для разбирательства… словом, он промолчал… Ведь вечерняя поверка почти что началась.
Зато мне разрешили встать не на своё место, то есть в первую шеренгу, а занять скрытую позицию за широкой спиной Кости-снайпера. Чтобы моё лицо не светило «фонарями» на всю округу. Меня это вполне устраивало.
— Ухо вытри… — полушёпотом произнёс боец Шпетный, стоявший слева.
Я быстро протёр пальцем ушную раковину, но Лёха опять покачал головой… Тогда я послюнявил палец и вновь прошёлся им по внутренним закоулочкам моего левого уха… Со второго захода всё пришло в норму и молодой солдат Шпетный своим сочувствующим взглядом дал мне понять то, что теперь-то у меня ухо чистое-пречистое. Я автоматически посмотрел на свой указательный палец… Окрасившийся во что-то тёмно-бурое… И всё так же машинально вытер его об изнанку своего верхнего обмундирования.
«Эх… Бля-а!.. Что за жизнь такая?!.. Молодая и солдатская…»
На правом фланге роты стоял сержант Алиев. Вид у него был самый что ни на есть победно-торжествующий. Дембель Ёжеленко тоже выглядел довольным-предовольным. А вот Цыгана нигде не было видно. Как и того самого Саши Кузьмина. Однако дед Ахмад находился в роте. Он о чём-то спросил Бахтиёра, стоявшего в своём четвёртом взводе. Когда рядовой Ахмедов проходил мимо моей группы, он понимающе посмотрел на меня и ободряюще кивнул мне головой. Как бы говоря мне, что всё пройдёт и станет нормально… Я легонечко усмехнулся и на секунду закрыл свои глаза. Давая понять то, что я… Скажем так, в норме.
