Альберт Зарипов - Афганистан. Гора Шабан
Вскоре появился дембель Цыган, а затем и Александр Кузьмин. Он вёл себя как ни в чём не бывало. Может быть действительно… Эта буря пронеслась только над двумя молодыми бойцами. Что ж… Жизнь солдатская- это своеобразная лотерея. Никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь.
Уже прозвучала первая команда «Равняйсь!»… Наши две шеренги зашевелились и выравнялись по правофланговому. Но перед тем, как начать зачитывать Книгу Вечерней Поверки со списком личного состава, временно исполняющий обязанности старшины подразделения сержант Алиев отправился обходить строй роты. Чтобы самолично проверить наличие свежеподшитых белых подворотничков и начищенность солдатских сапог. Чтобы в случае чего сразу же наказать провинившегося… Причём, собственноручно… То есть заехать всё тем же кулаком…
А у меня-а-а… Не наблюдалось ни свежего подворотничка, ни начищенной обуви… Естественно, «старшина первой роты» тут же заметил этот мой непорядок. Поэтому… Когда Костя быстро принял в сторону, освобождая Алиеву пространство для удара… Я опять замер… Не глядя в глаза своего «старшего товарища»…
Отсчёт уже шёл на секунды… То, что я не смотрел прямо в алиевские глаза, это тоже являлось моей ошибкой… Но было уже слишком поздно… Вот Алиев быстро оглянулся влево-вправо… И поднял правую руку…
— Вурма вуны! — послышалось сбоку.
Это сказал дембель Абдулла. Он тоже был азербайджанцем и говорил Алиеву на его же языке… И это меня спасло от неминуемого удара в грудь… Снайпер Костя быстро встал на своё место… И сержант Алиев пошёл дальше. А я тихонечко перевёл дух…
«Пронесло…»
Но вот «строгий старшина» поравнялся с молодым солдатом Юлдашевым. У Бахи тоже не было беленького воротничка… И кирзовые сапоги его оказались заляпанными свежей грязью… Однако ж… Бахтиёр смотрел прямо в глаза Алиеву. Дерзко и бесстрашно… У меня внутри опять всё сжалось… Но сержант Алиев лишь усмехнулся и отправился дальше…
«И Бахе повезло. — подумал я с некоторым облегчением. — Видать… Этот Алиев уважает сильных духом… А я… Э-э-эх…»
Мне стало очень жаль… Ведь в моём радиоинституте имелась хорошая секция бокса. Где я вполне мог научиться хоть одному-единственному, но зато отточено-верному удару… Посредством которого можно было завалить кого угодно. Даже этого быка Алиева… Отлично поставленный удар правой — это ведь самое лучшее средство армейской самозащиты… Оно бы мне сейчас пригодилось более всего…
Но, увы… Моё юношеское увлечение боксом так и осталось на уровне лёгонького такого «спортсмена-любителя». О чём я сейчас сожалел очень сильно.
А вечерняя поверка уже шла полным ходом. Когда старшина-сержант Алиев произнёс мою фамилию, я опять напрягся и чётко ответил «Я!». После чего азер-чтец двинулся в сторону четвёртого взвода. А когда закончился список личного состава, то всей роте объявили десять минут на всякие там приготовления ко сну.
Я только этого и дожидался… Быстро разделся, аккуратно уложил форму на табурет, кое-как взобрался на свою верхнюю кровать и почти без промедлений занырнул под солдатское одеяло. «Ушибленные» места болели и не позволяли двигаться с былой ловкостью. И всё-таки я оказался в своей кроватке. Дальше меня ждал сладкий солдатский сон. Но спустя минуты две моё тело перевернулось на живот, после чего я накрыл подушкой свою многострадальную голову, очень предусмотрительно повёрнутую в сторону соседней кровати. Ведь в нашей казарме всё ещё горел свет и по центральному проходу могли пропутешествовать любознательные офицеры.
«Мало ли чего!.. — думал я с тяжёлым чувством горечи и досады. — Вот и день прошёл. Ну, и хрен с ним! Слишком уж долгий он был… И очень страшный… Не дай Бог такого никому!.. Не дай Бог!»
А потом мне вспомнилось то, что на сегодняшней вечерней поверке дембель Абдулла уже во второй раз заступился за меня. Месяца полтора назад, когда молодые духи проходили «обкатку», сержант Алиев так же собирался вломить мне в грудь. Не за что-либо, а просто так… Как говорится, чтобы духи знали своё духовское место.
«Не-ет… У меня ж тогда пуговица была… Новенькая! Вот и повод для дембельского удара!»
А ведь и в самом-то деле!.. У меня тогда латунная пуговица на кителе была в первозданном своём виде. То есть соблазнительно выпуклая. Причём, на уровне груди… Не абы какая, а вторая сверху… То есть та, которую изнутри подпирает грудная кость. И как это обычно бывает… Выпуклая пуговица является хорошим раздражителем для господ «дембелей Афгана», которые бросаются на неё словно испанские быки на красную тряпку. Вот сержант Алиев тогда и вознамерился на вечерней проверке вдарить своим «кулачком» как по пуговке, так и по моей грудине… Чтобы и выпуклую поверхность пуговицы вмять поглубже, и продемонстрировать всей роте своё дембельское мастерство по «проламыванию»… Как мягкой латуни, так и молодого духа…
И вот… Я тогда стоял в первой шеренге, Усиленно так напрягшись. а дембель уже занёс свою руку…
«Не-ет… Абдулла всё-таки молодец! Уже во второй раз говорит Алиеву «Вурма вуны!»… И оба раза Али послушался своего земляка. Это на слова Бахтиёра ему было начхать… А вот Абдулла — это другое дело! Нормальный он мужик, хоть и азербайджанец!.. Как этот Алиев Тегран Алиевич… Может быть потому, что Абдулла тоже получал звездюлей по своей духанке. Он же рассказывал про то, как его били аж четырнадцать дембелей… Навалились всей оравой… Потому что Абдулла отбивался… Но потом всё-таки его забили руками и запинали ногами… Говорит, что он потом четыре дня лежал. Не вставая. Так что, Абдулла знает нашу духовскую жизнь. Не дай Бог такого никому! Не дай-то Бог! Испытать такое на своей шкуре!»
Что ж… Дембельский реванш всё-таки состоялся. Ну, и ладно… Хорошо, что не убили… «Уронив несколько раз с пирамиды полный цинк с патронами…» Ведь нас было двое: я и Баха. А цинк-то… Всего один… «Повезло!»
Но моя бедная голова… Она гудела долго… Почти сутки… Что ж… Видать, что-то в ней болело… А значит это «что-то» в ней всё-таки осталось… Грудь моя тоже пострадала… Но эти большие синяки почти что не были видны… Если не снимать с себя белую нательную рубаху… И наглухо застегнув её ворот… На все три пуговички.
Дай Бог здоровья… Всем этим озверелым дембелям! Откровенным садюгам и просто сволочам… Именно из-за них всё и начинается… Вся эта неуставщина… Будь она неладна!..
Глава 15
А жизнь-то продолжается
На следующее утро мне вновь пришлось испытать сильнейшее волнение. По окончанию обычного вроде бы утреннего развода подразделений на занятия, что являлось в общем-то заурядным делом с обязательным парадным маршем перед комбригом и дальнейшим разбреданием по родным казармам… Этот порядок был отменён… Причём, только лишь для одного подразделения… И не абы какого… Ведь самолично командир батальона приказал нашей первой роте остаться на своём месте. Уже одно только это выглядело недобрым предзнаменованием… Такие команды отдаются лишь тогда, когда высокое начальство желает «пообщаться» с провинившемся в чём-то солдатским коллективом.
И дальнейшее развитие событий пошло по неотвратимо ухудшающемуся сценарию. Майор Еремеев кратенько переговорил о чём-то с капитаном Перемитиным. Затем комбат с ротным обошли наше подразделение с правого фланга и остановились.
Ну, разумеется… Вся первая рота замерла в напряжённом ожидании.
— Напра-ВО! — скомандовал товарищ капитан.
До этого удручающе-опечаливающего момента всё наше войско стояло по-взводно и в одну колонну. То есть в голове общего строя стояла первая группа. С интервалом в метр-полтора за ней размещалась вторая… Следующей была наша доблестная РГ № 613. И в самом хвосте ротной колонны скромненько так ютилась «четвёртая якобы разведгруппа»…
Но после команды «Напра-ВО!» все дружно повернулись, ну, естественно, направо… И теперь вместо стоящей к ним боком длинной колонны перед командирами оказался очень уж широкий трёхшереножный строй. Так что… Майор Еремеев и капитан Перемитин теперь могли без труда рассматривать всю первую роту… Да ещё с такими визуальными возможностями, что практически любое телодвижение какого-нибудь явно занервничавшего бойца не окажется незамеченным…
А я оказался как раз-то в первой шеренге… Да ещё и с моей опухшей после вчерашнего физиономией… Мало того, что личико у меня по-татарски округлённое… Оно ещё и слегка увеличилось в размерах… Это после Алиевских рукоприкладств…
«Э-эх… Бля-а… — думал я с нарастающей тоской. — Что же дела-ать?.. Надо было в казарме остаться…»
Но отступать уже было слишком поздно, да и практически некуда. Ведь на батальонном плацу сейчас оставалась только лишь наша первая рота. И любая моя попытка скрыться от всевидящих глаз начальства заранее обречена на провал.
