Иван Дедюля - Партизанский фронт
Лишь перед рассветом колонна достигла намеченного исходного рубежа для прорыва. Ступив на сушу, партизаны облегченно вздохнули. Колонна подтянулась, остановилась и перестроилась в боевой порядок. Ускоренным шагом ушла вперед ударная штурмовая группа. Вправо и влево развернулись боковые заслоны. Соблюдая осторожность, отряд продолжал путь вперед.
Тьма начинала отступать, чуть-чуть посерело. По всему чувствовалось, что враг уже совсем близко, но он пока молчал. Только изредка низко нависшие черные тучи то тут, то там по фронту блокады озарялись вспышками ракет, а в небо врезались золотистые нити трассирующих пуль.
Наконец сквозь мокрый кустарник штурмовая группа вплотную приблизилась к рубежу, занятому противником. Почти над нами взвились вверх ракеты, и совсем близко раздались автоматные очереди. Ударная группа бесшумно развернулась в густую цепь для атаки.
— Хальт! — вдруг громко раздалось впереди. Вверх взметнулась осветительная ракета, а из кустов тотчас же ударил пулемет.
В ответ злобно хлестнули наши короткие автоматные очереди. Пулемет смолк.
— Партизанен! — дико завопило несколько карателей. Над станом врага взвились десятки новых ракет, как днем осветив впереди лежащую местность.
— Смерть карателям! Вперед! Ура-а-а!
Грозное партизанское «ура!», несмотря на сильный огонь пулеметов и автоматов, разносилось над необъятным паликовским массивом. Местом прорыва была избрана большая поляна в полукилометре от деревни Пострежье. Подразделение карателей, застигнутое врасплох, открыло хотя и сильный, но беспорядочный огонь. Поляна озарилась дрожащим светом десятков ракет, наполнилась оглушительной дробью бешено строчивших пулеметов и автоматов, раскатистым партизанским «ура» и воплями гитлеровцев. Каратели заметались в панике. Многие из них падали под партизанскими пулями на пути к окопам. Некоторые, пытаясь спастись, бежали в лес. Сопротивление продолжали оказывать лишь пулеметы в окопах. Но и их быстро заставили замолчать гранатами.
Штурм был внезапным, решительным и мощным. Вражеское кольцо на участке прорыва лопнуло, и этим надо было быстро воспользоваться. Мы знали, что враг постарается быстро подтянуть резервы и заткнуть брешь, а по нашим следам пустит сильный отряд преследования. К рассвету пробитую брешь мы расширили по фронту почти до километра. Это были ворота жизни. Огонь врага здесь смолк. Однако он все неистовее разгорался по всей окружности блокады противника. Перепуганные каратели, пока еще не разобравшись в обстановке, со всех видов оружия палили по Домжерицкому болоту. Громыхали десятки пушек, методично били минометы и повсеместно захлебывались сотни пулеметов.
Все, кто вырвался из блокады, навсегда запомнят это летнее утро, ставшее свидетелем жаркой схватки. Дождь перестал, и вымытый лес засверкал в лучах летнего солнца. Мокрые, грязные, оборванные и обессилевшие люди ликовали. Враг был повержен, а путь к свободе и дальнейшей борьбе открыт. Через пробитую отдушину валил поток бойцов и жителей. Партизаны подбирали вражеское оружие и боеприпасы, потрошили их кожаные ранцы в поисках продовольствия, подбирали брошенные в панике карателями шинели, плащ-палатки, мундиры.
Наконец каратели опомнились от удара. Вначале они попытались контратаковать наши заслоны, оседлавшие большак, наспех собранными силами. Потом подбросили резервы. Особенно большую напористость проявляли гитлеровцы на большаке со стороны Лепеля. На наш заслон, залегший за стволами толстых ольховых деревьев, каратели лезли как осатанелые. По активной перестрелке было видно, что там нелегко, но все полагались на стойкость товарищей, знавших, что за их спиной из кольца выходили советские люди, с оружием и без оружия, взрослые и дети.
Меткие партизанские выстрелы вжали в болотистую жижу вражескую цепь. Она заметно редела, и казалось, что враги вот-вот поползут обратно. Однако этого не произошло. Впереди послышался шум, и из-за поворота на большаке появились всадники. Дружно заговорили наши пулеметы. На узкой ленте большака образовалась свалка… Прикрываясь огнем, заслоны оторвались от противника и растаяли в Паликовском лесу.
Каратели, понеся большие потери, не осмелились преследовать нас. Больше двух дней они подбирали разбухшие на солнце трупы солдат и лошадей своего кавэскадрона. Десятки карателей еще долго блуждали по лесу.
В те архитяжелые дни, когда казалось, что мы попали в безвыходное положение, командир подрывной группы, ныне учитель Александр Петрович Муровицкий на полях книги «Былое и думы», с которой он не расставался, записал:
«…20 июня 1943 г. Боеприпасов мало. Продуктов нет. Готовимся к прорыву блокады. Немцы свирепо наседают. Нам тяжело. Раненых носим с собой. Базы давно нет. Но никто не хнычет.
23 июня. Прорыв блокады около деревни Пострежье. Все позади… Ох уж это Домжерицкое болото — и спаситель и смерть. Кто победит? Мы!
24 июня. Нашли муку, спрятанную нами же до блокады в речушке. Печем пресные лепешки прямо в огне на золе. Очень вкусно — и весело. И грустно за погибших товарищей».
При прорыве блокады в схватке с карателями погибли замечательные партизаны — наш парторг Тимофей Кондратьевич Ивановский, лейтенант Олег Довнарович и пятнадцать других боевых товарищей. Это были тяжелые утраты… Понес потери также отряд «За Родину». Павших героев мы похоронили недалеко от Пострежья, возле дубовой рощи, в скромной братской могиле. Ценою своих жизней они спасли жизни многих тысяч советских людей.
Спустя несколько дней секретарь ЦК КП(б) Белоруссии товарищ Пономаренко сердечно поздравил командование и личный состав отряда с замечательной победой и пожелал нам новых боевых успехов.
По решению межрайкома партии Борисовско-Бегомльской зоны отряд был преобразован в бригаду того же наименования. Комбригом был назначен Василий Федорович Тарунов, комиссаром бригады я.
Вторая военная весна с самого начала стала жаркой во вражеском тылу и предвещала не менее жаркое лето на фронте. Патриоты видели, что противник проводит интенсивную переброску живой силы и боевой техники к фронту по железным и шоссейным дорогам. Главные коммуникации использовались по уплотненному графику. Нам стало известно об усиленной подготовке немцев к летней операции под кодовым названием «Цитадель», стремившихся добиться реванша за поражение под Сталинградом. На эту операцию гитлеровцы возлагали большие надежды, рассматривали ее как решающую.
«Победа под Курском, — говорилось в директиве гитлеровской ставки войскам, — должна явиться факелом для всего мира». Солдатам и офицерам предписывалось «победить или погибнуть».
А перед партизанами Москва поставила задачу усилить удары по врагу на его коммуникациях. Приказ касался всех партизанских отрядов и прежде всего тех, которые находились у важных артерий, питавших фронт. Именно на таком бойком участке автострады и железной дороги в районе между Минском и Борисовом действовал наш отряд.
Из Кормшского леса, где укрывалась центральная база отряда, ежедневно выходили десятки диверсионных групп с толом, снарядами, бомбами. В эти жаркие дни у партизан вызывало беспокойство только одно — нехватка боеприпасов и взрывчатки.
Народная армия в тылу росла с каждым днем и усиливала удары по врагу. Для гитлеровцев это был настоящий второй фронт. Командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал фон Клюге докладывал Гитлеру:
«В тылу у меня повсюду партизаны, которые все еще не только не разбиты, но все более усиливаются. К тому же их активность возросла… А 400 этих проклятых диверсий на железной дороге!»
Фельдмаршал фон Клюге нервничал. Еще бы! Ему доносил командующий охранными войсками и начальник тылового района группы армий «Центр» генерал Шенкендорф:
«Существует угрожающее положение, создавшееся в результате действий партизан. Важнейшие пути подвоза по железной дороге постоянно находятся под угрозой. Число налетов партизан, диверсий и т. п. с каждым днем возрастает…»[18]
После блокады перед разведчиками стояла задача: восстановить связь с подпольщиками. С этой целью вышел к автостраде начальник разведки с группой прикрытия. Впереди них по широкой асфальтовой полосе нескончаемым потоком тянулись на восток тяжелые грузовики, выплевывая из выхлопных труб струи черного дыма. Почти касаясь верхушек деревьев, пролетали транспортные самолеты с черными крестами на крыльях. Как хотелось резануть по ним из пулемета бронебойными! Как хотелось! Но это нельзя было делать: противник находился рядом и давал о себе знать пулеметными очередями то с железной дороги, то со стороны станции Жодино, то с нефтебазы. Да и не обстрела ради пришли сюда разведчики. У них другая задача — нужно связаться с подпольщицей Таней Конюховой, получить сведения о гарнизоне, а главное, о перебросках по железной дороге живой силы и боевой техники. Это было очень важно для нас, а еще важнее для фронта, для Москвы. В данный момент вся надежда возлагалась в этом отношении на Таню. Она являлась пока единственным человеком, кто добывал важные сведения о противнике, по ее же словам, из «первых рук», и сведения были всегда полными и точными.
