Владимир Масян - Замкнутый круг
— Я не собираюсь усомниться в твоей политической грамотности, — не очень вежливо перебил его Ченцов. — Я спрашиваю тебя, все ли тебе до конца понятно из того, что делается в органах?
— Ну, знаешь! — Еще по инерции кипятился Снегирев, но под пристальным взглядом друга не посмел солгать.
Ченцов, понимая, протянул ему закурить.
— Думаешь, — затягиваясь, говорил тот, — сверху все видно, все понятно? Нет, паря! Шоры посильнее вашего. Иногда мне кажется, что у нас работает два ведомства под одним названием. В первом остались люди Дзержинского и Артузова. В другом — дружки Левки Задова да…
— Фамилии можно не называть, — горько усмехнулся Василий Васильевич. — А что, если это не только в нашем министерстве?
Снегирев не ответил.
— Ты прости меня, Павел, — сказал Ченцов, — но мне это очень важно было знать. Я солдат и привык, не рассуждая, подчиняться приказу. Но как простой смертный, я верю, что мы снова вернемся к тем временам, когда в приказах будет больше здравого смысла, нежели желания повелевать.
— Вижу дым паровоза, — доложил наблюдатель.
— Ну, с богом, Василий Васильевич! — встрепенулся полковник.
Ченцов окинул его долгим взглядом и, обернувшись к радисту, приказал:
— Передайте в роты: приготовиться к бою!
* * *Боярчук, блаженно вытянув ноги, дремал, прислонившись спиной к шероховатому стволу сосны. Запасливый Кудлатый рядом крутил цигарки. Позади него вповалку лежали человек шесть бандеровцев. Один из них тихонько мурлыкал песню. Остальные слушали, думая о своем.
— Годи, козаки! — вдруг проговорил кто-то. — А то щэ биду наклычемо спиванкою!
— Скажи, що тоби нэ до писэнь, — беззлобно отвечали ему. — Печэшся по жинке? Чим вона займается без мужика?
— Известное дело чем: спит с каким-нибудь красным кобелем! — съязвил молодой голос.
Боярчук открыл глаза. Клубок тел зашевелился. Женатые бандеровцы хмурились, холостяки весело щерились.
— Сидеть тихо! — прикрикнул на них Кудлатый.
День обещал быть погожим. Солнце уже стояло высоко. Густые испарения потянулись от мокрой земли. Становилось душновато. От вынужденного безделья людей клонило ко сну. Один Кривой Зосим не находил себе места. То надоедал Гарбузу, то уходил к Грицко, то вновь вертелся вокруг Боярчука и Кудлатого. Сначала вместе с ним мотался и Сова, но уже вскоре сметливый адъютант «потерялся» в лесу, и Кривой Зосим костерил его на чем свет стоит.
— Зробим дило, покурим, — словно чуя неладное, проходил мимо Зосим. — Дозоры выставили?
— На кой черт они сдались! — отмахивался, как от назойливой мухи, Кудлатый. — Недолго ждать осталось.
И будто впрямь, услышав его, откликнулся наблюдатель:
— Вижу дым паровоза!
Другой команды подавать не понадобилось. Бандеровцы цепью рассредоточились вдоль полотна железной дороги.
— Смотри теперь, какой сигнал выставлен, — крикнул Борис наблюдателю.
— Помню! — не отнимая от глаз бинокля, отозвался тот.
Сердце Боярчука гулко билось. «Только бы не заметили волнения, — тревожился он. — Сидеть и не двигаться до последнего момента».
Но руки уже сами тянулись к кобуре. Борис сделал вид, что проверяет пистолет. Вынул, продул и вставил назад обойму с патронами, взвел затвор, незаметно пальцем опустил скобу предохранителя.
— На паровозе красный вымпел! — нетерпеливо прокричали сверху.
— Теперь пошли! — Боярчук поднялся на ноги.
Кудлатый тщательно затоптал окурок, молча перекрестился и бросил «шмайссер» со спины на грудь.
Издалека было видно, как запыхтел черным дымом паровоз и состав начал сбавлять скорость. Загудели рельсы от резкого торможения.
Михась с напарником должен был находиться в секрете, километрах в трех от железной дороги. Но мысль о почтовом вагоне путами связала ему ноги. Они «караулили», не отойдя от железки и восьмисот метров. А когда короткий паровозный свисток колыхнул окрестности, то и вовсе снялись с места, наперегонки ринулись к полотну дороги. Видимо, так же поступили и на других постах, смекнув, что бой с паровозной бригадой будет коротким.
Вагон резко качнуло, и Костерной понял, что состав начал торможение. Сквозь щель в двери теплушки он видел, как по косогору между деревьями замелькали фигурки вооруженных людей, спешащих окружить эшелон. Заскрипели тормоза, заклацали буфера вагонов. Поезд еще двигался, а пулемет на передней открытой платформе уже начал взахлеб поливать свинцом придорожные кусты. Из леса по нему ударили ручники бандеровцев.
Паровоз гулко, надрывно свистнул и остановился. Замолчал и пулемет на платформе. Из леса, как муравьи, высыпали бандеровцы. Стометровая зона вырубок, еще произведенная во время войны немцами, отделяла их от замершего на путях эшелона.
Костерной ногой толкнул вагонную дверь и выпустил в синеву неба красную ракету. В ту же минуту разверзлись стены других вагонов, и из них по бегущим яростно хлестанули пулеметные и автоматные очереди. Огненный смерч опрокинул наступающую цепь, но слишком коротка была дистанция, слишком силен порыв бандеровцев. И вот уже их пули начали в крошево превращать деревянные стены вагонов. Под днища полетели гранаты Сближение происходило стремительно.
— За мной, в рукопашную! — взревел Костерной и первым бросился из вагона навстречу набегающим бандитам.
Стрельба разом стихла. Начался жестокий рукопашный бой. Солдаты выпрыгивали из вагонов прямо на голову бандеровцам. В ход пошли ножи, приклады, пистолеты.
Костерной, как палицей, размахивал автоматом. На него кинулись сразу трое боевкарей. О голову первого он разбил приклад ППШ, другого перекинул через себя, но третий сумел достать его немецким тесаком. Холодная зингеровская сталь прошла между ребрами и с хрустом пропорола бок. Капитан еще успел наотмашь ударить по лицу нападавшего обломком автомата и рухнул на землю. Двое солдат подхватили его под мышки и оттащили за железнодорожное полотно.
Здоровенный Гарбуз пристрелил молоденького солдата, второго свалил ударом в грудь. Но сам тут же скорчился, получив в живот пулю. Рядом упал на колени сержант, его лицо залила кровь.
В куче копашащихся тел, ухающих ударов, треске, криках никто не слышал команд и приказов. Люди остервенело дрались.
Сучил ногами, зажимая ладонями вывалившиеся из распоротого осколком живота внутренности, пожилой бандеровец. Захлебываясь кровью, звал мать первогодка солдат. Как игрушечных, стряхивал со своей спины Грицко пытавшихся его скрутить лейтенанта с бойцами. Дико вращая глазами, он молотил их кулачищами. Наконец сапог лейтенанта воткнулся ему в пах, и не успел он сломаться, как получил страшный удар каской по затылку.
Боярчук бежал рядом с Кривым Зосимом. Когда смолк пулемет охраны на платформе и все побежали к почтовому вагону, Борис повернулся к паровозу, мигом взлетел на лесенку к кабине машиниста. Но только голова его показалась в проеме двери, тяжелый приклад автомата сбросил старшего лейтенанта под откос на щебенку и острые камни.
Зосим видел, как скрючилось, дернулось, а потом распласталось в неподвижности тело Боярчука. Удивленный, он остановился и крикнул Кудлатого, показывая тому на паровоз. Из будки машиниста торчала зеленая каска. В этот миг и поднялась стрельба из вагонов.
— Назад! — приказал Кудлатый. — Взять паровоз!
Вместе с ним человек пять бандеровцев кинулись в голову эшелона. Зосим с колена палил по будке машиниста, не давая высунуться солдатам.
— В котел, в котел не попадите! — орал Кудлатый, ползая под колесами паровоза.
А вдоль всего состава уже застучала кровавая сеча.
* * *Ченцов не смог удержать Снегирева от участия в бою. И потому шел с ним рядом, испытывая неловкость оттого, что должен теперь еще заботиться о безопасности полковника.
Плотные цепи солдат быстро сжимали кольцо окружения банды. Никто не препятствовал им. И когда разгорелась стрельба на железной дороге, солдаты почти бежали.
Бандеровцы все же не выдержали рукопашного боя, дрогнули и отошли. Каких-то минут не хватило Ченцову, чтобы взять бандитов на открытой местности. Человек тридцать их укрылось в лесу. Начался огневой бой в густых зарослях, где трудно было разобраться, кто и откуда ведет огонь. Однако стабильное таканье по окружности армейских станковых пулеметов быстро охладило пыл бандеровцев. Они все реже кидались на прорыв, все реже звучали их выстрелы.
— Прекратить огонь! — передал по цепи приказ подполковник.
— Еще немного, и мы их перещелкаем! — удивился Снегирев.
— А сколько своих потеряем? — как о заранее решенном, проговорил Ченцов. — Наш долг попытаться предложить им капитулировать. Ты же сам говорил об этом.
— Пробуй, — неохотно согласился полковник.
