Владимир Мильчаков - Повести и рассказы
Из темноты продолжало греметь:
— Да прорастут через тела тех, кто осмелился осквернить наши могилы, колючие шипы ядовитого дерева Заккум. Да распухнут от гниющих заноз их языки и да покроются смрадным гноем губы их… — Яростное проклятие неожиданно закончилось обычным криком перепуганного человека: — Ой-бой! Вай-до-о-о-д!
Несколько мгновений в чайхане царила тишина. Кое-кто из бустонцев поднял голову. Затем, ободренные примером первых смельчаков, поднялись и остальные.
А с кладбища вдруг донеслось:
— Алешка! Я на этом артисте крепко сижу, а ты двинь вон того, пузатого. Он удрать собирается!
Мечеть на кладбище ярко осветилась изнутри. Видимо, там зажгли факелы.
— Товарищи, жители Бустона! — снова зазвучало из мечети. — Святоши, проклинавшие вас, пойманы. Конечно, среди них нет ни одного покойника, а тем более вашего предка. Мы уверены, что ваши отцы и деды не захотели бы быть в компании тех подлецов, которых мы сейчас приведем к вам в Бустон.
Люди в чайхане перевели дыхание. Вначале лица их отразили полное недоумение, затем на бледных губах появились робкие улыбки.
Воспользовавшись всеобщим замешательством, первым поднялся чтец корана и засеменил к выходу. За ним заторопились еще три-четыре человека и в числе их старик, призывавший к покаянию. Они уже вышли за двери, но были остановлены окриком:
— Граждане! Подождите минуточку!
Уходившие остановились. К ним подошел человек, только что стоявший рядом с Мухамедовым у окна в чайхане.
— Мне надо поговорить с вами. Я вас прошу немного задержаться. Петров!
Из темноты ночи вынырнул человек в военной форме.
— Слушаю вас, товарищ Саттаров!
— Проводите граждан пока в правление колхоза. Я скоро приду.
— Слушаюсь. А ну, пошли, граждане.
В чайхане старики и женщины понемногу освобождались от пережитого страха. Они уже с интересом следили через окно чайханы за тем, как два ярко пылающих факела освещают спускающуюся с холма группу людей.
— Что ж мы сидим здесь, граждане? — ободряюще заговорил Мухамедов. — Пойдемте навстречу вашим «покойным предкам».
Он первым вышел из чайханы. За ним дружной гурьбой шли ворошиловцы и краснооктябрьцы, а следом потянулись и бустонцы. Выйдя на площадь, толпа остановилась, ожидая пойманных провокаторов.
И вот, освещенные светом факелов, «покойники» под конвоем Смирнова и Мальяна вступили на площадь. Их было четверо.
Впереди, свесив голову, шагал пожилой толстый человек, за ним — старик, продававший табак строителям канала. Шествие замыкали двое здоровенных верзил.
— Наш полевод! Святой ишан! Сыновья Ашурбая! — зашелестело в толпе.
Только сейчас колхозники рассмотрели, что руки всех четырех были связаны. Вместо веревок были использованы чалмы задержанных.
— Товарищ Саттаров! Ваше задание выполнено, — доложил Смирнов подошедшему к нему Саттарову.
— Вижу. Справились отлично. Благодарю, — пожал руку Смирнову и его товарищам Саттаров и вдруг, приглядевшись к старому продавцу табака, удивленно заговорил:
— А-а! Старый знакомый! Исмаил Сеидхан… Хранитель могилы Али Шахимардана. Значит, первые «десять лет» ничему вас не научили. Вы снова показали свои ядовитые зубы. Ну, это уже в последний раз. — И, повернувшись к крыльцу здания правления колхоза, крикнул:
— Товарищ Петров! Примите и этих четверых.
* * *С утра на трассе все разговоры только и вертелись вокруг ночного происшествия на кладбище и предстоящего приезда в Бустон члена правительства.
Героями дня была пятерка смельчаков. Каждому хотелось поговорить с ними, узнать подробности поимки «покойников».
Алексей на все вопросы отвечал, улыбаясь:
— Ничего особенного. Пошли, выследили и взяли. Обычное дело.
Алим вначале рассказывал подробно, отвечая и за себя и за молчаливого Аширмата, но потом, видя, что поток любопытных не сбывает и вопросам не видно конца, а на помощь Аширмата рассчитывать не приходится, начал с таким проворством орудовать кетменем, что посетителям стало неловко отрывать его от дела.
Мальян, втайне очень довольный всеобщим вниманием и одобрением, с виду не придавал никакого значения случившемуся.
— Ерунда! — отмахивался он от желавших узнать подробности. — У нас на Кавказе не то бывало!.. — И замолкал, давая этим понять, что ловля «покойников» на Кавказе — обычное дело.
Зато Ваня Чернышев был на верху блаженства. Захлебываясь, он рассказывал всем желающим, как они сумели незаметно войти в мечеть, как Аширмат сразу же подмял под себя полевода, готовившегося «выступить» вслед за ишаном, как Мальян прыгнул на ишана, изрыгавшего проклятия, как Алим и Алексей схватились с двумя здоровенными парнями, являвшимися, видимо, охраной ишана и полевода.
К чести Вани надо сказать, он откровенно признавал, что его участие в происшествии выразилось только в том, что он двумя переданными ему электрофонариками освещал поле боя и переживал за товарищей.
Строители канала от души радовались, что «загробный конфликт» был ликвидирован до приезда в Бустон члена правительства.
* * *На ближайших к Бустону участках трассы царили оживление и трудовой подъем. Каждому колхознику хотелось послушать, что скажет бустонцам депутат Верховного Совета, бывший кузнец из селения Ширин-Таш. Саттар Мирсаидов.
Собрание в Бустоне было назначено на вечер, но еще задолго до заката солнца строители выполнили и перевыполнили свое дневное задание.
Перед сумерками в Бустон потянулись одна за другой группы строителей канала. Они уже успели умыться, поужинать и приодеться для встречи со своим депутатом. Улички небольшого селения переполнились народом.
Собрание намечали провести в чайхане, но сразу же стало ясно, что небольшое помещение не вместит и десятой доли пришедших. Поэтому собрание, несмотря на ночной холод, было решено перенести на центральную площадь селения. Стол президиума, застланный кумачом, поставили на летний помост перед чайханой.
Уже в густых сумерках, разрезая темноту лучами яркого света, на переполненную народом площадь мягко вкатилась легковая автомашина и остановилась около чайханы. Из машины вылез очень высокий, могучего сложения человек.
Здороваясь с окружившими его бустонцами и приезжими, строителями канала, депутат, лукаво прищуриваясь, проговорил:
— Никогда не думал, что в маленьком Бустоне живет столько народа. Ведь у вас тут целая армия.
Седобородый, почтенного вида бустонец, здороваясь с депутатом, дипломатично поддержал:
— Да, дорогой братец Саттар, народа в Бустоне много… Время настало такое… Народа много.
— И вся эта армия испугалась крика четырех ослов, забравшихся в старую мечеть. Не верится даже. Неужели и в самом деле испугались?
Почтенного вида бустонец смущенно потоптался на месте и, не ответив, замешался в толпе. Зато строители отвечали депутату весело и дружно:
— Испуга не было, товарищ Мирсаидов!
— Мы их уже прихлопнули, этих ослов-то!
— Сами справились!
— Напрасно только вас от дел оторвали, товарищ депутат!
Секретарь райкома, приехавший вместе с депутатом, открыл собрание. Огласили заявление бустонцев, в котором они просили не трогать кладбище. Председатель собрания предложил колхозникам, подписавшим заявление, выступить и рассказать, почему они возражают против переноса кладбища. Но тут произошла неожиданная заминка. Никто из людей, поставивших свою подпись под заявлением, не захотел говорить. Красные от смущения, сидели они среди своих односельчан, не смея поднять потупленные глаза.
— Так что же получается, товарищи, — недовольно заговорил председатель собрания. — Заявление подписали, шум вокруг этого заявления подняли, а теперь в кусты?
— Дай мне слово, сынок! — раздался голос из отдаленных рядов.
— Пожалуйста, отец! — разрешил председатель, пытаясь рассмотреть в темноте, кто просил слово. — Да вы выходите сюда, на свет.
К столу подходил невысокий худощавый старик, одетый в поношенный ватный халат, низко подпоясанный серым вылинявшим платком. На голове старика, несмотря на холодную погоду, была только тюбетейка.
Он легко взошел на помост, встал у левого конца стола, оперся на него одной рукой и долго рассматривал бустонцев, сидевших ближе всех, в полосе света, падавшей от стола президиума. Теперь стало видно, что он очень стар годами, но крепок и силен и обещает прожить еще не один десяток лет.
— Дядюшка Мамарасул! — зашептали между собой бустонцы. — С канала приехал! Наверное, председатель и парторг прислали!
А старик несколько минут внимательно всматривался в темноту, узнавая, кто где сидит из знакомых, и никакого внимания не обращал на нетерпеливые взгляды председателя собрания, удивленного его молчанием.
