Лео Кесслер - Форсированный марш
— Я понял, — проговорил лейтенант, поняв, что полковник Макдональд только что решил их судьбы.
Лэрд Аберноки и Дерта открыл было рот, чтобы произнести какие-то утешительные слова, но затем передумал. Они погрузились в молчание. А Макдональд вновь задумался над ситуацией.
Конечно, он не сказал своим ребятам всей правды. Дело было отнюдь не только в немецких дальнобойных орудиях, которым они не давали сейчас прицельно бить по своим. Основная проблема заключалась в коммандос, погибших во время этого налета на Дьепп. Его батальон был истреблен, и полковник не мог представить себе, как он сможет вернуться назад в Англию и начать создавать его заново. Три года войны уже совершенно изнурили его. Он чувствовал, что больше не сможет заниматься подготовкой новых коммандос и превращать необстрелянных юнцов в закаленных опытных бойцов. К тому же в Англии остались жены и дети погибших. Многие из них жили в его собственном поместье в Аберноки и Дерте. Полковник понимал, что если он выживет и вернется туда, то просто не сможет смотреть им в глаза, осознавая, что в определенной степени несет ответственность за гибель их близких, их мужей и отцов. Нет, он точно не выдержит подобной перспективы.
— Сэр… — Это был Кертис, оставленный за часового.
— Да? — встряхнулся полковник.
— Фрицы приближаются, сэр.
Усталые коммандос медленно поднялись на ноги и заняли места у бойниц.
Лэрд Аберноки и Дерта осторожно посмотрел в прорезь бойницы. К ним приближалась не очень многочисленная шеренга людей в камуфляже. Они двигались по выцветшей от солнца желто-бурой траве прямо к их башне, крепко сжимая в руках оружие.
— Это эсэсовцы, парни, — громко объявил он.
— Ха, лэрд, — откликнулся Мензис. — Не забивайте себе голову этой проблемой. Мы легко можем справиться с этими остолопами. Разделаемся с ними одной левой.
— Мы действительно можем задать им жару, лэрд, — поддержал его Кертис. — Мы же, черт побери, сидим за бетонным укрытием в фут толщиной. А все, что укрывает от пуль этих ребяток, — тоненькая полоска травы перед ними.
Лицо Фергюса Макдональда просияло.
— А ведь ты совершенно прав, Кертис! А ну-ка, давайте так и сделаем, парни! Давайте покажем этим проклятым фрицам, на что способны сорвиголовы из 7-го батальона коммандос!
Полковник тщательно прицелился и произвел первый выстрел по немецкой цепи.
* * *— Не останавливайтесь! — прокричал Куно фон Доденбург, пытаясь перекрыть оглушительный треск ружейных выстрелов. — Продолжайте двигаться! Только не останавливайтесь!
Один или два новобранца, которые упали ничком на траву, неохотно поднялись на ноги и вновь присоединились к цепи атакующих.
— Вот так, ребята, правильно, — одобрительно посмотрел на них гауптштурмфюрер. — Только пока вы двигаетесь, вы можете чувствовать себя в безопасности. — Его голос непроизвольно дрогнул — пуля, просвистевшая буквально в миллиметре от его головы, задела ему волосы. — Как только вы остановитесь, — превратитесь в прекрасную мишень. Так что продолжайте двигаться!
Он ускорил шаг. Если у засевших в орудийной башне англичан был пулемет, то это означало конец. Открыв из него огонь, они смели бы их жидкую цепь за какие-то доли секунды. А им во что бы то ни стало надо было приблизиться к орудийной башне, чтобы попытаться прикрыть отсюда Pz-IV, которым управляли шарфюрер Шульце и роттенфюрер Матц, когда тот во время следующей фазы наступления станет атаковать башню. Куно страстно надеялся, что им удастся подойти поближе к башне до того, как заработает пулемет.
— Быстрее! Двигаться вперед с максимальной скоростью! — яростно заревел фон Доденбург, заметив, как из прорези орудийной башни появилось темное пулеметное дуло.
Рота эсэсовцев перешла на беспорядочный бег. В то же мгновение англичане открыли из пулемета смертоносный огонь. Бежавший рядом с командиром ССманн нелепо развернулся на месте. Из его разорванного пулями горла хлестала кровь. Струя крови оросила плечо Куно.
— Давайте же, вы, трусы! — отчаянно завопил гауптштурмфюрер. — Дьявол вас побери, продолжайте двигаться! Двигаться!
Однако все его призывы были тщетны. Пытаясь укрыться от разящего пулеметного огня, эсэсовцы беспорядочно валились на землю, стараясь найти хоть какое-то укрытие. От орудийной башни их отделяло 50 метров, но никто даже не помышлял о том, чтобы попытаться преодолеть это расстояние. Бойцы пытались заползти на дно неглубокой канавы, отчаянно вжимаясь всем телом в землю, пытались спрятаться за какой-нибудь кочкой, за каким-нибудь укрытием, чтобы только не подставлять тело под пули.
— Ах, вы, треклятые молокососы! — выругался фон Доденбург, увидевший, что вся его рота уже вжалась в землю, и не было силы, способной поднять ее с земли. Поняв, что все призывы к солдатам атаковать артиллерийскую орудийную башню совершенно бесполезны, он тоже упал на землю вместе со всеми и застыл. Офицер чувствовал себя раздавленным. Он понимал, что теперь Шульце и Матцу придется сражаться с англичанами в одиночку, без всякой поддержки.
* * *Шарфюрер Шульце, который вылезал из танка, чтобы совершить небольшую разведку на местности, осторожно вернулся обратно в Pz-IV и обнаружил, что Матц с наслаждением смолит сигаретку, взятую из пачки убитого канадского танкиста.
— Ты только подумай, Шульце, — воскликнул Матц, завидев приятеля, — курить такую сигарету — почти так же приятно, как стрелять из танковой пушки. Нет, мы явно служим не в той армии, дружище…
— Заткнись! — сердито перебил его Шульце. — Фон Доденбург не сумел выполнить свою задачу и приблизиться к орудийной башне, чтобы обеспечить нам прикрытие. Его щенки замерли в 50 метрах от нее и не могут сделать дальше ни шагу. Английский пулемет привел их в полную панику. Они вгрызлись в землю и отказываются высунуть наружу даже кончик зада.
Матц сделал последнюю затяжку канадской сигаретой и небрежно бросил:
— Ну и что?
— Это означает, что нам придется противостоять захваченной англичанами огромной пушке в одиночку.
Матц кивнул. Он понял, что имел в виду гамбуржец. Когда они обсуждали с фон Доденбургом план по захвату орудийной башни, было решено, что пехота во главе с командиром первой роты постарается взять на себя британских коммандос и не даст им возможности палить из захваченной пушки. Тогда танку останется только завершить боевую задачу — обстрелять орудийную башню и сровнять ее с землей. Теперь же, судя по всему, реализовать этот план стало невозможным.
Затоптав окурок, Матц выпустил из ноздрей остатки сигаретного дыма.
— И как же мы поступим в этом случае, Шульце?
— Мы атакуем их прямо отсюда — с правого фланга. Выскочим из-за этого пригорка и сразу же начнем стрелять по башне.
Роттенфюрер поморщился:
— А почему бы не послать им письменное объявление о том, что мы собираемся на них напасть? Они же заметят нас сразу, как только мы высунемся отсюда.
— Вот именно, жалкий кусок обезьяньего дерьма! Этого-то я и хочу. Мне желательно, чтобы в их мозгах четко зафиксировалось, откуда именно мы выскочили. Я хочу, чтобы это место хорошенько запомнилось им. Потому что, как только они обнаружат нас, мы тут же устроим быстрое отступление — разумеется, если только ты совладаешь с коробкой передач этого драндулета и сумеешь вовремя включить заднюю скорость. В чем я, зная, какой ты на самом деле тугодум, немного сомневаюсь…
— Я протестую! — выпалил Матц. — Это совершеннейшая неправда!
Шульце сказал тому, что тот может сделать со своим протестом, и одноногому роттенфюреру осталось лишь смущенно заулыбаться.
— Мне ведь удалось проделать нечто подобное совсем недавно, Шульци, — проговорил он, — надеюсь, ты хорошо это помнишь. Думаю, что я не подведу и на этот раз.
— Отлично! Тогда мы быстренько поставим дымовую завесу, чтобы чертовы англичане не смогли ничего толком разглядеть, и зайдем им в тыл через тот сектор, который из-за угла наклона своего проклятого орудия они никак не смогут простреливать. — Шульце вопросительно посмотрел на Матца: — Тебе ясен мой план?
— А то, — кивнул тот. — Как ты думаешь, мне стоит вырезать пару крестов на наши могилы при помощи своего кинжала?
На лице Шульце набухли желваки:
— Если ты не заткнешься, идиот, то я прямо сейчас вырежу крест на твоей глупой физиономии. Мы обязательно сделаем это, если нам будет сопутствовать хотя бы толика удачи и если ты сможешь достаточно проворно двигать своей волшебной палочкой — рычагом переключения передач. Ну все, вперед! Давай сделаем их, как обычно!
Обернувшись к совершенно бледному баварцу, на лице которого запеклась кровь, а в поры кожи глубоко въелся пороховой дым, шарфюрер Шульце рявкнул:
— Немедленно начинай стрелять, как только мы выедем из этой лощины и окажемся на вершине пригорка. Сам я займусь постановкой дымовой завесы. Ну все, вперед! Вперед!
