Лео Кесслер - Форсированный марш
Стрелок зашелся в истерическом смехе.
— Род, — он имел в виду чернокожего механика-водителя, чье обезглавленное тело по-прежнему красовалось в своем кресле и чьи неподвижные руки по-прежнему крепко держали рычаги управления, — выглядит сейчас как Эл Джолсон[41]!
Командир танка призвал на помощь все свое самообладание. Побледнев, он отбросил ногой в сторону оторванную голову механика-водителя — туда, где язычки пламени уже подбирались к снарядам.
— Выпрыгивай, Чарли! — яростно закричал он. — Ради всего святого, Чарли, вали из танка!!!
Они стали лихорадочно выбираться из горящей башни «Черчилля», затем спрыгнули на землю — и оказались тут же скошены придельным огнем поджидавшего их в засаде фон Доденбурга. Они умерли мгновенно, даже не поняв, откуда к ним пришла смерть.
— А теперь возьмемся за следующего английского ублюдка! — возбужденно проорал Шульце.
Молодой штурманн, у которого на щеке алела свежая рана, сочившаяся кровью, тупо уставился на него.
— Что? — чужим голосом спросил он.
— Загоняй снаряд в пушку! — закричал шарфюрер. — Давай, шевелись!
— Сейчас… сейчас, — пробормотал штурманн.
Второй «Черчилль» ясно виднелся в перекрестье танкового прицела.
— Огонь! — скомандовал Шульце.
Баварец произвел выстрел. В это же мгновение Шульце широко раскрыл рот, чтобы от грохота снаряда у него не разорвались барабанные перепонки. Отдачей Pz-IV бросило назад. Башню заполнили пороховые газы. Взрывная волна ударила Шульце по лицу, заставив его болезненно поморщиться. Он несколько раз мигнул и услышал звон пустой гильзы, которая, воняя сгоревшим порохом, покатилась по полу.
В двухстах метрах от них второй «Черчилль» также был вынужден остановиться. В его боку зияла дыра.
Шульце тут же загнал в ствол новый снаряд.
— Снаряд готов! Стреляй! Порази наконец этого ублюдка окончательно! — закричал он, обращаясь к штурманну.
Тот произвел выстрел. На этот раз снаряд попал прямо в топливный бак «Черчилля». Из башни танка сумел выбраться единственный канадец. Его комбинезон был весь охвачен пламенем. Автомат фон Доденбурга дал короткую очередь. Канадец дернулся в конвульсиях и затем застыл. Пламя начало постепенно пожирать его уже мертвое тело.
Третий «Черчилль» начал быстро окутываться дымом — его командир принялся отчаянно метать дымовые гранаты, стараясь скрыться за плотной завесой. Но Шульце отнюдь не собирался поддаться на эту дешевую уловку. Он уже явственно ощущал запах добычи.
— Матци, — позвал он.
— Да знаю я, знаю! — отрывисто откликнулся одноногий водитель.
Pz-IV бросился вслед за «Черчиллем», и вскоре оказался в самой гуще дымовой завесы. Он медленно ехал вперед, поводя пушкой из стороны в сторону, готовый в любой момент произвести роковой выстрел.
* * *В ста метрах от эсэсовцев командир британского танка яростно кричал на насмерть перепуганного механика-водителя:
— Ты, щенок! Какого дьявола ты драпаешь от него, словно перепуганный кролик? Мы могли бы сами расстрелять мерзавца в упор, вместо того, чтобы бегать от него.
Однако механик-водитель не слушал. Он был весь в поту от животного страха. Его взгляд был устремлен на казавшуюся ему спасительной дымовую завесу. Больше всего он боялся, что из-за нее в любой момент вдруг вынырнет немецкий танк и поразит их — точно так же, как поразил два других британских танка.
— Я приказываю тебе остановиться и дать фрицу отпор! — вне себя от ярости, закричал командир танка.
— Да, трусишка, будь так любезен, останови-ка танк, — поддержал командира стрелок. — С помощью моих шестифунтовых снарядов я могу так причесать немцу голову, что она у него еще долго будет гореть!
— Вот он, вот он! — завопил в панике механик-водитель «Черчилля». — Слева!
Командир танка уставился в окуляры обзорной трубы и увидел, что силуэт Pz-IV вырисовывается в какой-то сотне метров от них. Правда, при этом орудие фашистского танка еще не было нацелено на их танк. Скорее всего, немцы пока их просто не заметили.
— Водитель, остановись!
Но ничего не произошло. Обезумевший от страха механик-водитель продолжал в панике гнать тяжелую машину по крутому краю прибрежного утеса, стараясь как можно дальше оторваться от немецкого танка.
— Джо, ради всего святого, произведи по нему выстрел — до того, как он заметит нас! — в отчаянии вскричал командир, обращаясь к стрелку и нащупывая свой пистолет.
Стрелок яростно развернул башню. Pz-IV появился в перекрестье его прицела, вытеснив из него все остальные вещи и предметы. Он мог явственно видеть черно-белый крест на боку танка, свежие царапины от попадания снарядов, потеки краски и вообще каждый болт на корпусе. Задержав дыхание, он выставил прицельную дистанцию — сто метров.
— Готово, — выдохнул он. — Немец в перекрестье прицела. Можно стрелять.
— Я приказываю тебе остановиться, водитель! — закричал командир, прицелившись в механика-водителя. — Или, клянусь богом, я прострелю тебе башку! — Он взвел курок.
— Остановись немедленно! — взмолился стрелок. — Немец пока еще не заметил нас.
Но никакой реакции не последовало. «Черчилль» продолжал, как безумный, нестись вперед.
— Ну хорошо, — проскрежетал зубами командир, — тогда получай!
В тесноте танка револьверный выстрел прозвучал оглушительным громом. Стрелок от неожиданности сдвинул прицел, и Pz-IV исчез из его перекрестья. Шестифунтовый снаряд просвистел в воздухе без всякого вреда для фашистского танка, высоко над его башней.
Но нога застреленного водителя по-прежнему продолжала давить на газ. И в следующую секунду «Черчилль», управляемый мертвецом, перевалился через край утеса и под вопли обезумевшего командира и стрелка рухнул вниз, прямо на голые прибрежные камни.
* * *— Клянусь обрезанным членом главного ребе[42], это было зрелище! — выдохнул роттенфюрер Матц. Он проводил взглядом снаряд английского «Черчилля», просвистевший у них над головами, и затем посмотрел на край обрыва, за которым исчез последний британский танк.
— Я так устал, что не могу даже пошевелить пальцем, — признался шарфюрер Шульце.
Позади них в дыму возникла фигура фон Доденбурга. Он скомандовал своим четким, несмотря на огромную усталость, голосом:
— Ну все, поднимайтесь, бойцы! Вперед! Мы уже почти у цели!
Глава четырнадцатая
Лэрд Аберноки и Дерта с печалью проследил глазами за тем, как последний из трех «Черчиллей» исчез за гребнем утеса, обрушившись вниз. Обломки двух других британских танков жалко горели на поле боя. Полковник Макдональд каким-то шестым чувством ощутил, что никто больше не предпримет попыток пробиться к ним. Он также почувствовал, что вся операция, скорее всего, провалилась. Над их головами больше не летали самолеты королевских ВВС, прикрывая их с воздуха, никто больше не стрелял и не бомбил в районе Дьеппа; да и вообще гул боя стал постепенно стихать. Все подходило к концу.
Он сел на пол вместе с остальными бойцами и сказал себе, что те, кто остался от его батальона, все-таки сумели кое-что сделать. Пусть они и не смогли поразить остальные орудийные башни снарядами, которые выпускали из своей собственной — угол наклона артиллерийских орудий в действительности не позволял им стрелять прямой наводкой по другим башням, — но все равно снаряды, которые они непрерывно выпускали в том направлении, не позволяли сидевшим в башнях артиллеристам нормально прицеливаться и вести планомерный обстрел морских секторов и находящихся там британских кораблей. Значит, им все-таки удалось по-настоящему помочь своим.
Фергюс Макдональд чувствовал безумную усталость. Они непрерывно сражались уже больше двенадцати часов. Их одежда пропахла потом и порохом. Прошло уже три часа с тех пор, как они в последний раз поели, — а пищей их был лишь кусочек шоколада да несколько изюмин из НЗ. Запасы воды также подходили к концу — во фляжках осталось буквально по несколько капель. Полковник знал, что конец уже близок.
— Какой вам кажется обстановка, сэр? — обратился к нему молодой флотский лейтенант, привалившийся спиной к стене рядом с ним.
Лэрд Аберноки и Дерта повернулся к нему и медленно вытер липкий пот со лба обшлагом рукава.
— Дерьмовая, как обычно, — выдохнул он, с трудом двигая потрескавшимися губами.
— Как вы думаете, нам удастся выбраться из этой передряги?
— Нет.
— А что если мы…
— Нет, мы не сдадимся немцам. Вы только посмотрите на них. — Полковник Макдональд обвел рукой горстку своих людей, сидевших на корточках в полутьме артиллерийского бункера. — Мои парни прожили всю жизнь на открытом воздухе, на просторе. В горах, в долинах, на море. Как вы думаете, во что превратят их несколько лет за колючей проволокой в лагере? К тому же, — в его голосе прозвучала непреклонная решительность, — пока мы сидим здесь и удерживаем это орудие, мы мешаем нацистским подонкам прицельно обстреливать наши корабли и наших парней там, в море.
