Николай Скоморохов - Резерв высоты
Случай о ночных похождениях Кутейникова быстро облетел паях. Полковые зубоскалы смаковали на все лады это событие. Главный герой несколько дней ходил, как побитый пес. Вполне понятно, что больше всех досталось адъютанту эскадрильи за его «верную» службу.
Базаров видя мучения адъютанта, успокаивал:
— Не грусти, лед не вечен, — растает, так и наш хозяин отойдет. Удачно прислужишь, подхвалишь — простит и обласкает.
— Как это противно — строить из себя дурачка!
— Такова участь подхалима: стал однажды на этот путь, «дерзай» дальше…
Давыдов, не мешкая, собрал руководящий состав полка и эскадрилий, потребовал от Кутейникова доложить подробно, о пьянке, потере бдительности…
Комэск первой насупился, передергивая плечами, очевидно, решая про себя: говорить ли всю правду?..
Командир полка почувствовал это и сказал:
— Выкладывай все начистоту.
Кутейников злясь и краснея рассказал о своих ночных приключениях…
Давыдов не пощадил полкового Дон Жуана:
«Ведь это черт знает, что такое! Упиться до потери сознания, в то время, когда полк выполняет ответственную боевую задачу!»
Куда теперь глаза будешь прятать, когда станешь с подчиненными разговаривать?..
Наверное, десятки раз призывал их к бдительности. А сам?.. Долго распекал Давыдов комэска первой. Кутейников краснел, страдал от презрения к самому себе и мечтал лишь об одном: скорее бы закончился этот позорный разбор, а уж потом он еще себя покажет… кровью искупит позор.
— Под ревтрибунал подвел себя сердцеед, — закончил разнос Давыдов.
4Обстановка под Харьковом осложнялась с каждым днем.
23 мая 6-я немецкая армия, наступавшая с севера, и войска группы Клейста (1-я танковая и 17-я армии) наносившие удар с юга, соединились в районе южнее Балаклеи. Часть войск Юго-Западного фронта была окружена. Слух об этом разнесся в полку Давыдова. Как бы в подтверждение его нарушилось снабжение полка боеприпасами и горючим, началась строжайшая их экономия. Экономить боеприпасы труда большого не составляло, но горючее экономить не удавалось. Почти каждый взлет был связан с воздушными боями, а в бою горючего не сэкономишь.
«Мессершмитты» с рассвета до темноты дежурили над аэродромом. Каждый взлет ЛАГГа начинался, а порой и заканчивался стычкой с «мессерами». Падали самолеты, гибли летчики на глазах у всего полка. Погибших хоронили ночью, когда на короткие часы истребители врага давали передышку. Редкие сутки обходились без похорон.
Связь с авиационным командованием прекратилась. Тогда Давыдов наладил контакты с командирами наземных войск и стал действовать в их интересах. Наши части вели тяжелые оборонительные бои, медленно отходя на восток. Летчикам приходилось очень тяжело. Линия фронта была рядом, и враг все время висел над головой: на взлете брал в огненные клещи, при заходе на посадку поливал свинцом.
Сержантское звено дралось хорошо. Пока горючего было вдоволь, летчики ежедневно совершали пять-шесть вылетов. Однажды уставший после очередного вылета Ваня Гончаров прилег под самолетом и задремал. Иван Карпович, не заметив, что летчик спит, спросил его:
— Ну что, утомили «мессера»?
Ваня тут же вскочил, со сна крепко стукнулся головой о крыло и, вылезая на четвереньках из-под самолета, с тревогой в голосе воскликнул:
— Где «мессера»?
Стоявшие рядом техники и мотористы захохотали, а Иван Карпович извиняющимся голосом объяснил:
— Это я спросил: «Утомили „мессера“»?
— Кого, меня? — переспросил Ваня. — Конечно, — вздохнул он, — да еще как!
— А помнишь, когда-то кто-то беспокоился, что на его долю войны не хватит, — с хитрой усмешкой сказал Шилов.
— Ох, какой ты, Иван Карпович, памятливый, все припомнил! — сказал Ваня. — Воевать-то хочется! Не спать — еще сильнее. Если б разрешили, я наверняка неделю бы проспал!
— Не скажи, надоест, — ответил ему Шилов.
Однажды на исходе дня командир полка собрал летный состав, кратко обрисовал обстановку и объявил свое решение: самолетов мало, с завтрашнего дня на задание будут вылетать только самые опытные. Первым на рассвете дежурит звено Фадеева.
Во время ужина Базаров подошел к Фадееву.
— Настал и на нашей улице праздник: летай — не хочу?!
Анатолий молча улыбнулся.
— Мудро поступил Давыдов, что доверил вам особое задание. Терять вам нечего, семей у вас нет. К тому же ребята твоего звена уже кое-что соображать начали в бою и смелы до безрассудства. Для завтрашних дел такие и нужны. Уверен, живы будете, но страху натерпитесь. До завтра! — Похлопав по плечу Анатолия, Базаров пошел к себе.
Сон летчиков короткий, но глубокий. Размявшись после подъема, облили друг друга холодной водой, быстро позавтракали. Уточнив детали взлета, Фадеев и Гончаров направились к самолетам. До вылета оставалось пятнадцать минут. Восток только начал светлеть, но в небе уже появились «мессеры».
— Опоздали, Ваня, — с сожалением сказал Фадеев.
— Что будем делать?
— Взлетать. Выдержишь направление?
— Постараюсь.
— Тогда через двенадцать минут запуск и взлет. Внимательно слушай радио.
— Есть, — лихо ответил Ваня и побежал к самолету. «Волнуется, — подумал Анатолий о Гончарове, — надо бы успокоить его, сейчас главное — выдержка. Немцы не, случайно прилетели затемно».
Анатолий спокойно и не спеша выполнил все, что необходимо перед запуском мотора, посмотрел еще раз на восток, на летное поле, на границе которого уже отчетливо виднелись ориентиры, по которым можно точно выдержать направление на взлете. Фадеев привстал в кабине и беглым взглядом окинул небо, пытаясь определить местонахождение «мессершмиттов».
— Где они? — спросил он у техника звена.
— Вот здесь прогудели, — указал тот рукой в северо-западном направлении.
Анатолий еще раз проверил готовность к запуску и в это время услышал: «Справа гудят». Он расстегнул шлемофон, и характерный нарастающий свист стал слышен резко и отчетливо. Через несколько секунд Фадеев увидел идущую на малой высоте пару «мессершмиттов». Время истекло, пора запускать моторы. Необходимо было взлететь так, чтобы остаться незамеченными, да еще успеть набрать метров пятьсот высоты. А там еще посмотрим, чья возьмет, думал Фадеев.
— Ваня, запуск! — скомандовал он.
Гончаров кивнул головой, и тут же завращался винт его самолета. Анатолий запустил свой, времени на прогревание потребовалось несколько секунд, перевел мотор на повышенный, затем на максимальный режим, проверил работу мотора, прожег свечи и услышал доклад: «К взлету готов». — «Понял», с удовольствием отмечая четкость работы Гончарова, ответил Фадеев. Медлить нельзя, каждая секунда промедления может сорвать вылет и погубить их, но и взлет в момент, когда фашистские стервятники находятся в выгодном положении, тоже смерти подобен.
— Ваня, довернись на свой, ориентир!
— Понял!
Анатолий поставил самолет в направлении выбранного ориентира, взглянул на небо и увидел, что «мессеры» резко взмывают вверх.
Фадеев дал газ и, увеличив обороты до максимальных, начал разбег, точно выдерживая направление. Самолет, как казалось ему, слишком медленно набирал скорость. Хотелось скорее бросить взгляд на небо, чтобы видеть, где враг, но здравый смысл подсказывал — не надо, можно уклониться от курса, да и «мессеры» не могли за считанные секунды развернуться, если бы даже и заметили взлет. «Взлетай спокойно, на малой скорости не отрывай от земли самолет», — скомандовал Фадеев Гончарову.
Скорость нарастала, самолет легко отделился от земли. Анатолий убрал шасси и перешел на бреющий полет, посматривая по сторонам. Он отчетливо представил себе рисунок схемы, маршруты полета с разными курсами и точно определил, где находится.
Взглянул на указатель скорости и скомандовал Гончарову: «Боевой разворот во внутреннюю сторону». Фадеев устремил взгляд в тот сектор, где должен был находиться Гончаров, но его не было. «Мессеров» тоже не было видно. С набором высоты видимость увеличивалась. Внизу еле просматривались очертания аэродрома. «Порядок, — подумал Анатолий, — стервятники наш взлет просмотрели. Теперь главное — собраться и атаковать „мессеров“ первыми».
Заканчивая разворот, сзади и немного выше Фадеев увидел. Гончарова. Классический получился маневр, лучшего не придумаешь! Вот что значит точный расчет и пунктуальное исполнение! Математика — наука точная!
— Я впереди справа ниже, — подал голос Фадеев.
— Вижу, — бойко ответил Ваня. — Высота тысяча метров.
— Ваня, разгон скорости и одновременный разворот с набором в разные стороны… Пошел!
Не успел Анатолий закончить разворот, как увидел «мессеров». Запас скорости позволил ему бросить самолет вверх, чтобы занять выгодное положение для атаки. Сейчас победа останется за тем, кто при прочих равных условиях будет действовать более решительно, в нужный момент метко поражая цель. Анатолий пошел в лобовую атаку, немцы уклонились. Проскочив над фашистами, Фадеев не стал сразу разворачиваться, а немного задержался, ожидая Гончарова, затем круто взмыл вверх, положил самолет на спину, медленно вывернул и снова предложил лобовую атаку. «Мессершмитты» не приняли ее. Закрутилась карусель. В вертикальной и горизонтальной плоскостях каскад фигур высшего пилотажа был так стремителен, что Гончаров иногда отрывался, но в целом пара пилотировала, словно связанная невидимыми нитями. В один из моментов Анатолий решил использовать то, что Гончаров немного отстал, и скомандовал ему: «Пройди еще секунд двадцать и затем выполняй разворот», — а сам устремился вертикально вверх, держа в поле зрения «мессеров», которые, развернувшись, бросились в погоню за Гончаровым. Вначале немцы энергично пытались зайти ему в хвост, но неожиданно обнаружили самолет Фадеева и пошли наутек. Анатолий в горячке боя бросился за ними, но внизу мелькнуло летное поле, и он вспомнил о главной своей задаче — деблокировать аэродром. Значит, нужно оставить этих и занять выгодное положение на возможном пути подхода очередной группы «мессеров». Он не ошибся. Через несколько минут появилась еще пара «мессершмиттов», затем вторая. Внезапная атака Фадеева, меткая очередь — и подарок с неба упал к ногам однополчан в виде горящего фашистского стервятника. За первой последовали вторая и третья атаки; и тройка «мессеров» покинула поле боя. Анатолий взглянул на бензиномер стрелка приближалась к нулю. Пора на посадку. В это время он услышал в наушниках голос Богданова: «Взлетаем». Фадеев уменьшил до предела обороты, сбавил газ, обеспечил взлет сменной пары, потом остальной группы полка и лишь тогда произвел посадку. Отличный его почин получил хорошее продолжение: за день летчики полка сбили еще три фашистских самолета. Своих потерь не было.
