Николай Семёнов - Это было на рассвете
— Товарищ Юренков, как будем преодолевать фьорды? — генерал Фролов повернул голову в сторону комбрига. Тот не успел ответить, как совсем рядом громко зазвучала протяжная песня:
Соловей, соловей-пташечка,
Канареечка жалобно поет…
— Никак, отмечают освобождение Петсамо? — возмутился генерал.
— Товарищ генерал, разрешите разобраться, — обратился Панов.
— Нет. А ну, обегайте, уточните, что за весельчаки появились, — приказал генерал одному из связных. Вскоре связной доложил:
— Товарищ генерал, танкисты еле стоят на ногах…
Замкомандующего посмотрел на комбрига, а тот уставился на комбатов. Потом распорядился:
— Степан Алексеевич, проверьте лично, в чем дело.
Через несколько минут командир батальона доложил, что танк парторга роты младшего лейтенанта Ф. А. Кичигина, увлекшегося боем, еще в ночной мгле на изгибе реки Петсамо-йоки завяз в болоте. Впереди — река. Отбуксировать его назад было невозможно: мешал большой камень. Прежде чем вытащили, танкисты с автоматчиками шесть часов беспрерывно трудились. Им, уставшим и промокшим, чтобы согреться, выдали по чарке.
— Дайте возможность им отдохнуть. Готовьтесь двигаться на Киркенес, — приказал генерал Фролов, и все уехали.
Бригада сосредоточилась в карликовом заполярном лесу, в трех километрах юго-западнее Петсамо, чтобы подготовиться к следующим баям: Советское Заполярье не было полностью освобождено от немецко-фашистских захватчиков.
В середине следующего дня состоялся митинг, на котором был зачитан приказ Верховного Главнокомандующего по случаю освобождения города Петсамо. Тогда гвардейцы поклялись изгнать фашистов с нашей территории. Начальник политотдела Жибрик, выступая на митинге, сказал:
— Не исключена возможность, что нам придется воевать на территории Норвегии. Мы являемся частью великой армии страны Советов, армии-освободительницы. Поэтому мы, гвардейцы, должны показать образцы примерного поведения и дружественного отношения к местному населению. Попавшим в беду жителям — оказывать помощь.
Подразделения стрелковой дивизии продолжали преследовать отступающего противника.
— Вместе с пехотой надо послать и наших разведчиков с рацией, — приказал комбриг Юренков начальнику штаба. — Им придется следовать по горам и сопкам, поэтому надо подобрать физически выносливых разведчиков и радистов, — предупредил он.
— Товарищ полковник, наши разведчики все физически выносливые, а из связистов возьмем расчет «снайпера эфира», — доложил начальник разведки Урсов.
— Кубанского казака?
— Так точно!
— Кто возглавит?
— Сам, товарищ полковник.
— Согласен, действуйте.
Наши разведчики были достаточно опытными. Особенно отличались старшины Голосовский и Карповский. Из батальонных радиостанций лучше всех мог развернуть работу в полевых условиях батальон автоматчиков бригады.
— Радиостанция готова для работы в любых условиях боя, — доложил начальник связи батальона автоматчиков Алексей Малахов начальнику связи бригады Гладышеву.
Тут же стоял расчет: начальник радиостанции — невысокого роста, стройный кубанский казак, старший сержант Василий Шабалин. Он еще до войны имел звание радиста второго класса. Боевые друзья за знание радиосвязи, храбрость и находчивость прозвали его «снайпером эфира». Опытными и беспредельно смелыми связистами были сержанты Леонид Тараканов и Серафим Маринин.
Группа в количестве 14 разведчиков двинулась в направлении гор.
— Задача, — сказал майор Урсов, — двинуться вперед по правому флангу, выбрать наблюдательный пункт, установить связь с командным пунктом бригады, нашей пехотой и докладывать обстановку.
Через три часа разведчики оказались высоко в горах и вышли к небольшому ущелью. Оттуда достаточно хорошо открывалась панорама всей долины от дороги, за которую так цепко держались гитлеровцы. Движение разведчиков остановили дозорные противника, которые суматошно открыли огонь из автоматов.
— Занять оборону. Рацию — в укрытие! — скомандовал Урсов.
Вскоре захлопали вражеские минометы, а через несколько секунд стали рваться мины. Противник запоздал с открытием огня. Радисты за выступом и огромными камнями нашли укромное место для разворачивания рации.
— Начальник штаба уже сидит на приеме, скоро развернете? — озабоченно спросил у начальника рации Урсов, посмотрев на часы.
— Товарищ майор, еще минуту. Тараканов с Марининым не могут установить переносную мачту, — доложил Шабалин.
— Где они?
— Вон за тем камнем, на котором карликовая береза.
Майор не успел подойти, как ему доложил Тараканов:
— Фашисты не дают поднять головы. Строчат из автоматов!
— Голосовский! Прикройте связистов огнем из всех автоматов! — крикнул Урсов.
— «Маяк»! «Маяк»! Я — «Кама»! Как слышите? — заговорил вскоре Василий Шабалин.
Засвистела рация. В наушниках послышалось многоголосье звуков — треск, свист, музыка, иностранная речь. В такие минуты думаешь, что где-то далеко еще веселятся, там нет войны. А когда же кончится она у нас?
Шабалин повторил позывные еще раз. Наконец среди шумов послышалось:
— «Кама»! «Кама»! Я — «Маяк»!
Радист Василий Водолажский сообщил, что позывные услышал с первого же раза, но в это время шла бомбежка КП, поэтому произошла небольшая заминка. У Василия Шабалина от радости заискрились глаза, на щеках выступил румянец. Ему вдруг стало так жарко, что он сорвал с головы танкошлем, вытер им виски и курчавый черно-смоляной чуб. В такие минуты радисты испытывают чувство огромной радости и удовлетворения. Забывают на миг все трудности, невзгоды и усталость. Они становятся счастливыми. То, ради чего шли сюда, сбылось. Оправдали надежды, доверие товарищей. Это все придавало им еще больше силы, энергии. Была передана первая радиограмма о противнике.
Наступила ночь. Гитлеровцы освещают долину ракетами, ведут пулеметный и артиллерийский огонь.
— Учуяли гады, что приходит им тут конец, вот и ерепенятся! — зло выругался сержант Тараканов.
— Пусть ерепенятся, а мы вздремнем, — проговорил Серафим Маринин и растянулся на плоском замшелом камне. Ему сегодня досталось больше всех. Один из связистов сказал: «Ленив ты, Симка». Поэтому, как бы оскорбившись, он нес на себе самый тяжелый груз, не отдавая никому.
Заняв круговую оборону и установив дежурство на рации (дежурил сержант Тараканов), разведчики начали выбирать место для отдыха. Как ни устали, но сон не брал. Каждый хотел поделиться своими мыслями. Например, Василий Шабалин, как всегда, ловил момент, чтобы начать очередной рассказ о своем любимом крае: зеленых берегах реки Кубани, о бескрайних полях, цветущих садах хуторов и станиц, полногрудых чернооких казачках. Как узнал Василий об освобождении родного края, не один десяток писем отправил на родину.
— Товарищ майор, поймал радиостанцию противника. Уж очень часто повторяют слово «рус», — доложил дежурный по рации сержант Тараканов Урсову.
— Пусть повторяют, скоро перестанут.
В пять утра раскаты выстрелов и взрывов возвестили о новом наступлении наших войск.
— Как ложатся наши снаряды? — послышалось в наушниках.
— Толково! — ответил Урсов.
Разведчики следовали за нашей пехотой, постоянно докладывали обстановку. Местами приходилось обивать удачно расположившиеся заслоны врага.
Внизу, на единственной дороге, ведущей на Киркенес, разгорался бой, все больше нарастала артиллерийская дуэль. Вдруг сзади, несколько выше по склону, воздух потрясли раскаты взрывов огромной силы. Посмотрев в бинокль, Урсов сердито проговорил:
— Открыли огонь корабли фашистов. А ну, быстрее вперед! Надо немедленно оторваться от лавины огня и камней! — крикнул он.
Подразделения нашей стрелковой дивизии в трех километрах от Тарнета были остановлены мощным огнем противника. Для непосредственной поддержки пехоты и обеспечения ее продвижения вперед введена в бой танковая рота старшего лейтенанта В. М. Боярчикова из второго танкового батальона.
В 11 часов 22 октября танки ринулись в атаку. Организованным огнем начали подавлять на высотах и их скатах артиллерийские и минометные точки гитлеровцев. Впереди шел взвод кавалера ордена Ленина лейтенанта Н. Бордюга, за ним — старшего лейтенанта А. Ходулина. Ночью танкисты пересекли норвежскую границу.
Гитлеровцы, отступая, применяли самые разнообразные заграждения. Единственную дорогу на Киркенес минировали, взрывали мосты, дефиле. Закапывали в землю не только мины, но и авиабомбы. Причем минированные участки прикрывали массированным огнем.
Саперы приданного бригаде второго отдельного штурмового-инженерно-саперного батальона, обезвреживая мины и восстанавливая разрушенные мосты, дорогу, работали с большим напряжением. Иногда им помогали местные жители — норвежцы. Они указывали минированные места, предоставляли лесоматериалы.
