Владимир Сысоев - Первое задание
Демель подошёл вплотную к Наташе, откровенно любуясь ею. И вдруг давно забытые, светлые чувства шевельнулись где-то глубоко, в тайниках его души. Ему неудержимо захотелось приласкать, успокоить эту гордую, милую девочку.
Он сел за стол, вытянул ноги, расслабил все мышцы и сильно потёр пальцами виски.
Наступила длинная пауза.
Но уже через несколько минут Демель спокойно сказал:
— Конечно, вы устали. Спокойной ночи. Утром буду очень рад встретиться с вами вновь.
Спал майор Демель плохо, его преследовали кошмары… Он шёл по Вороньему полю, тяжело передвигая ноги по липкой грязи, стараясь обходить свежие холмы земли, под которыми покоились его жертвы. Демель куда-то спешил, но куда — он никак этого не мог вспомнить, а вспомнить нужно было обязательно — это было очень важно. И обязательно нужно было дойти до того толстого и развесистого вяза. Тревожно билось сердце, сдавливало дыхание. Но дойти нужно: там станет всё ясным, и сразу будет легче… И он двигал и двигал ногами, но вяз не приближался. Неожиданно пошёл густой снег, и Демель с ужасом заметил, что снег был кроваво-красным. Он падал и мгновенно таял под ногами у Демеля, образуя лужи и потоки крови… Вдруг под деревом, к которому стремился Демель, появился огромный русский пулемёт. Ствол пулемёта медленно поворачивался, нащупывая цель… Как кролик на удава, Демель зачарованно смотрел на пулемёт. Нужно бежать — но ноги не слушались. Демель дико захохотал и… проснулся.
А под утро, опять забывшись, он увидел себя на зелёном берегу спокойного Рейна. В зеркально-гладкой таинственной воде отражались дома, мосты, плыли по-лебединому белые, тихие облака. Нежная музыка божественного Баха возникла и жила в его сознании. Вереницей проходили перед его глазами знакомые лица, весёлые, счастливые. И не было войны, крови, допросов, пыток… Неожиданно возник образ девушки, нежной, с длинными, как у русалки, распущенными волосами, тёмными ласковыми глазами. Она протягивала к нему руки, но не могла сдвинуться с места. Радостный вздох непроизвольно вырвался из груди. Он хотел сказать Наташе что-то приятное, хорошее, но язык прилип к нёбу…
Раздались выстрелы, грохот рвущихся гранат — и всё пропало…
Проснувшись, Демель услышал — на улице, где-то неподалёку, стреляли.
Бургомистр даёт бой
Нежданного «племянника» Михаил Петрович встретил насторожённо. Но день за днём, всё больше присматриваясь к нему, он открывал в его характере приятные, располагающие черты. Уравновешенность, смелость и огромный запас жизненной силы поразили воображение Михаила Петровича. Его отношение к Николаю резко изменилось — созрело чувство глубокого уважения. Прошло совсем немного времени, и Михаил Петрович начал замечать и в себе незнакомый ранее прилив сил. Пример Николая, доверие, которое оказывал ему Иван Фёдорович, постепенно перерождали Михаила Петровича. Впервые за свою долгую жизнь он понял, что чаще всего боялся и дрожал напрасно. Как-то незаметно для себя он оказался в самой гуще борьбы и ничуть не жалел об этом.
Однажды Михаил Петрович упросил Николая «на всякий случай» научить его стрелять из пистолета и обращаться с ручными гранатами.
Будто чувствовал, что пригодится…
В эту ночь бургомистр заснуть не мог. Мысли Ивана Петровича перескакивали с одного на другое. Сегодня арестован Иван Фёдорович, не вернулась с работы Наташа, на всю ночь ушёл из дома Николай. Тревожно сжималось сердце, томили предчувствия, мучали неразрешимые вопросы: что будет с ними? Что будет с самим Михаилом Петровичем? Давила одышка, беспощадно бил кашель, ныли суставы, сильно болела голова.
Во дворе раздались голоса и негромкая команда. Михаил Петрович, превозмогая одышку, быстро встал с постели и, не зажигая света, прильнул к окну. Перед крыльцом толпились гестаповцы во главе с офицером.
Михаил Петрович прислушался. Кроме осторожных голосов он услышал ещё хрустящее поскрипывание снега под сапогами переступающих с ноги на ногу солдат.
Дом был оцеплен.
«За Николаем, — мелькнула мысль, — а если за ним, то раскрыт и я!» Странно, но эта мысль была воспринята им как что-то должное, необходимое. Она не испугала, а, наоборот, воодушевила, заставила мгновенно забыть о своих недугах. «Очень хорошо, что дома нет Николая. Он молодой и очень нужный человек», — с удовлетворением подумал Михаил Петрович и неожиданно для себя злорадно ухмыльнулся: — Что, взяли, сволочи!
Офицер, фельдфебель и трое солдат подошли к дверям. Раздался громкий стук.
Михаил Петрович быстро надел брюки, натянул носки и начал торопливо шнуровать ботинки.
По команде офицера солдаты гулко били в крепкую дубовую дверь сапогами.
В доме было тихо.
На цыпочках, будто фашисты могли его слышать, Михаил Петрович шагнул к старому комоду, тяжело нагнулся. Вот он, заветный ящик. Под аккуратно сложенным чистым бельём лежали ребристые гранаты, пистолет «ТТ» и патроны к нему. Михаил Петрович осторожно, словно он ещё не окончательно решился, взял пистолет, вставил в гнездо рукоятки магазин.
Солдаты продолжали ломиться в дверь.
— Не торопитесь, успеете, — пробурчал бургомистр и, завернув в наволочку несколько гранат, с пистолетом в руке шагнул к крайнему окну.
На крыльце по-прежнему толпились солдаты. Послышалась брань.
Михаил Петрович долго целился и, как учил его Николай, плавно нажал спусковой крючок.
Фельдфебель, взмахнув руками, рухнул с крыльца в сугроб.
Раздался второй выстрел, и упал один из солдат.
— Назад! — громко крикнул офицер и резко прыгнул за угол дома.
По окну ударили длинные автоматные очереди — звук выстрелов смешался со звоном бьющегося стекла.
Михаила Петровича словно толкнули, будто тяжёлым булыжником ударило в грудь. Потемнело в глазах. Ослабели ноги. В сердце что-то загорелось, обжигая всё вокруг… Но было совсем не больно и не страшно.
— Гранаты, — подумал он вслух, — обязательно гранаты! — И удерживаясь одной рукой за подоконник, другой потянулся к наволочке…
— Эй, русс, выходи!
И опять тихо.
— Русская свинья! Быстро! — громко крикнул офицер из-за угла. — Сопротивление бесполезно!
Немного выждав, офицер снова выкрикнул «выходи», но ему опять никто не ответил.
— Всё, готов, — тихо сказал офицер и уже на всякий случай прокричал ещё раз, резко и громко: — Выходи, русская свинья! — И, не дождавшись ответа, смело вышел из-за укрытия.
— Вперёд!
Трупы солдата и фельдфебеля отнесли в сторону. Дверь была крепкая, и, для того чтобы её выбить, притащили из сарая длинное берёзовое бревно. За него ухватились сразу шестеро. После нескольких сильных ударов дверь начала сдавать. Ещё один, два раза — и гестаповцы ворвутся в дом…
И в это время из разбитого окна вылетели одна за другой две ручные гранаты… Взрывы разметали фашистов, сорвали с петель дверь…
Вход в дом был свободен, но желающих войти в него сразу не оказалось. Солдаты были убиты наповал, а офицер, раненный в живот целым роем осколков, в горячке сделал отчаянное усилие отползти от крыльца, высоко поднял голову и тут же замертво уткнулся лицом в снег.
Опять стало тихо.
Но вот на улице раздался рёв автомобильного мотора. У дома бургомистра остановилась тяжёлая машина, и через её борта скатились два десятка солдат. Из кабины появился сам майор Демель. Он отворил калитку, заглянул в глубь двора и раздражённо крикнул:
— Чёрт бы вас побрал! Что здесь происходит, с кем вы ведёте этот бой? Рихтер!
К нему приблизился солдат и быстро, испуганным голосом доложил:
— Старший лейтенант убит!
— Фельдфебеля ко мне!
— Тоже убит!
— Болваны! Что их там — целая рота?
— Никак нет! Один или двое!
Демель послал солдат цепью. Они шли с автоматами наизготовку… всё ближе и ближе к тёмным проёмам двери и окна.
Дом молчал.
Послышалась команда — сотни пуль полетели вперёд, как маленькие обезумевшие пчёлы…
Солдаты вошли в дом. Кто-то повернул выключатель — стало светло. Майор Демель прошёл в комнату и увидел у окна убитого, лежащего вниз лицом. Кисть правой руки крепко сжимала рукоятку гранаты. Пистолет и ещё несколько гранат валялись на полу.
— Очень жаль, — негромко сказал Демель, — наш разговор мог бы получиться весьма занимательным.
Неторопливо закурив сигарету, он приказал повернуть убитого на спину. На Демеля уставились мёртвые, остекленелые глаза бургомистра.
— Что это? — в ужасе закричал Демель. — Где капитан Крылов? Обыскать дом! Он должен быть здесь!
В голове гестаповца не укладывалось, что тихий, запуганный человек, каким он знал бургомистра, способен был выдержать целый бой, пойти на смерть.
А Николай в это время был в роте. Получив записку от Ивана Фёдоровича, он сразу вызвал лейтенанта Антонова, а через пять минут в комнату для хранения и чистки оружия, изолированную от всех других помещений, по одному стали собираться члены ротной подпольной организации. Люди заходили в комнату и настороженно рассматривали друг друга — впервые они видели своих товарищей по подполью.
