Сергей Скрипник - Смерть в рассрочку
— А если я не соглашусь? — с вызовом спросила женщина.
— Согласитесь, — заверил ее полковник. — Мы знаем о вас больше, чем вы можете предположить, и знаем, что вы умный человек, наделенный массой женских достоинств и четким мужским мышлением. Если откажетесь, мы сами переправим кассеты по назначению с объяснением, откуда они взялись. В результате вы потеряете и Сиворонова, и свою свободу, как сообщница гнусной клеветы на высшее руководство страны и партии.
— Его я и так и этак теряю, — глухо сказала Фаина Николаевна. — Или предам я или вы выдадите его с головой.
— Если устроите нам сегодня встречу, то можете и не потерять, — возразил Сергей. — Скажете, что вас заставили позвонить под угрозой оружия. Нам же —после расчетов — выдавать его не будет смысла. А вы, если захотите, чтобы он остался с вами, можете его шантажировать. Ведь для чего-то вы вмонтировали микрофоны. И именно тогда, когда заподозрили, что у него появилась другая любовница. Значит, шантаж не исключался. Кстати, у него действительно есть другая любовница.
— Давно? — преодолев неожиданно нахлынувший кашель, хрипло спросила она.
— Месяцев семь-восемь.
— Кто она?
— Об этом мы скажем в машине. И даже покажем.
— А если я все-таки не соглашусь?
— Мы сделаем так, как только что вам изложили, — сказал Ярмош. — А вас придется все же убить. Имея дело с КГБ, всегда рискуешь. Мы не хотим рисковать.
Он достал из портфеля пистолет с глушителем:
— Решайтесь. В нашем распоряжении осталось не так уж много времени. И учтите еще вот что. Если во время разговора с Сивороновым по телефону вы, чтобы предупредить его, используете какой-нибудь словесный код, вам не жить. Ни на воле, ни, тем-более, в зоне, если мы до тех пор до вас не доберемся, хотя это почти исключено.
Пока полковник говорил, она не спускала с пистолета завороженный взгляд. Когда пистолет снова исчез в портфеле, женщина встала.
— Я не героиня, — заговорила она с горькой усмешкой на белом, как полотно, лице. — Но вы меня не столько испугали, сколько убедили, что иного выхода нет. Что ж, идемте. Только не забудьте показать ту, вторую… как обещали.
— Покажем, — кивнул Ярмош, поднимаясь. — И не ищите наш сегодняшний разговор на ваших кассетах. Мы их вынули.
— Не думала, что мафия умеет так работать, — занятая своими мыслями, равнодушно проговорила Фаина Николаевна.
— Обычная предосторожность, — пожал плечами полковник, несколько встревоженный ее замечанием, но подумал, что мафия — это не банда уголовников во главе с безграмотными паханами, и успокоился.
От метро «Сокол», где находилась квартира Фаины Николаевны до гостиницы «Метрополь» ехали молча. Лишь в самом конце пути женщина, не выдержав, напомнила:
— Вы обещали назвать и показать мою соперницу.
— Мы помним, — ответил сидяший рядом с ней Ярмош.
— И не сказали, как объяснить, зачем мне так срочно нужно видеть Виктора Степановича.
— Узнаете. А стоит ли называть именно эту причину, решите сами.
— Мне обязательно заходить в гостиницу? Можно ведь позвонить и из машины.
— Нам не надо, чтобы засекли наш номер. Будете звонить из телефона-автомата, — ответил полковник и обратился к Сергею. — Позаботься, чтобы телефон был свободен.
— Понял, — отозвался Сергей.
С трудом припарковав свою неказистую «Ладу», Сергей сразу направился к входу в гостиницу. Неподалеку от его машины остановился новенький «Строен» Фаины Николаевны с подчиненным полковника за рулем.
Ярмош достал из кармана тоненькую пачку фотографии и протянул женщине.
— Вот ответы на ваши вопросы.
Она раскрыла их веером и замерла, впившись взглядом в снимки, на которых были изображены Сиворонов с Наташей в постели. Тут специально никто не давал наиболее пикантные моменты, не выжидал эффектные позы. Было показано то, что в течение одной ночи запечатлелось на видеокассете, — состояние страсти, при которой забываются приличия, мешающие в полной мере отдаться наслаждению. «Неплохо сработали ребята, — по привычке оценивать действия подчиненных подумал полковник. — Это ведь не оборудовать кинокамерами спальню ни о чем не подозревающего дипломата. Тут требовалось подстроить ловушку всегда настороженному многоопытному профессионалу. По-видимому, сыграл свою роль и тот факт, что они привыкли играть в одни ворота».
Ярмош не торопил женщину, которая сидела с окаменевшим лицом и закрытыми глазами, крепко сжимая в кулаке смятые фотографии, только изредка посматривал на часы.
— Сможете говорить с ним без истерики? — спросил он, когда подошло время.
Она кивнула.
— Тогда идемте, пора.
Прямую связь с генерал-лейтенантом Сивороновым имели немногие, и если звонили, то от них нельзя было отмахнуться, а чаще всего это было бы просто опасно. Поэтому, как только Фаина Николаевна набрала номер, Сиворонов сразу отозвался.
— Виктор Степанович? — машинально спросила она, зная, что никого другого возле этого телефона быть не может. Генерал сразу заметил ее оплошность.
— Пока меня не уволили, по этому номеру могу быть только я, — весело произнес он, не ведая того, что искушает судьбу. — Здравствуй, родная моя. Что стряслось? И почему так официально?
— Слушайте меня не перебивая, Виктор Степанович, — твердым, механическим, лишенным жизни голосом заговорила она. — Я нахожусь возле главного входа в гостиницу «Метрополь». Мне необходимо сейчас, немедленно встретиться с вами. Если вас не будет здесь через пятнадцать минут, ждать не буду ни секунды, и сегодня же передам кассеты с записью ваших разговоров в моем доме, в моей постели в Политбюро. Это все.
Сиворонов знал, что оскорбленная, взбешенная женщина способна на такие невероятные поступки, каких не смог бы предугадать самый изощренный психоаналитик, будь он хоть самим Фрейдом. Первая мелькнувшая мысль была о Наташе, но она не очень испугала его. Тут он смог бы выкрутиться, так как по опыту знал готовность любящих женщин верить в то, во что, иногда вопреки очевидности, им хочется верить. Генерал думал бы иначе, знай он о существовании фотографий, но он не знал.
Сообщение о кассетах с записью его откровенных разговоров с любовницей поразило его и он мгновенно понял всю степень грозящей ему катастрофы, если записи окажутся в вышестоящих инстанциях. Но и в этом случае он постарался бы задержать, упросить, уговорить, если бы не голос. Его по-настоящему испугал безжизненный, без малейших эмоций голос Фаины Николаевны. Так может говорить человек, для которого в данный момент ничто в жизни больше не представляется важным. Нет, ему никак нельзя опаздывать на встречу.
— Быстро звони Роману на пост ГАИ, — тихо приказал полковник Сергею и шагнул к женщине. — Идемте к вашей машине.
Она нисколько не удивилась ,и спокойно пошла рядом.
— Вы домой или на работу? — спросил Ярмош. — Можем доставить.
— На работу, — ответила она и, проглотив подступивший к горлу ком, сухо поинтересовалась. — Если от меня больше ничего не нужно, то чем вызвана ваша заботливость?
— От вас больше ничего не нужно. Но мы не желаем вам зла. Нам от этого нет никакой выгоды. А в таком состоянии мы можете влипнуть в какую-нибудь дорожную передрягу. Так что вашу машину поведет наш человек.
— Вы не хотите мне зла, — сказала Фаина Николаевна и повторила. —Значит, вы не хотите мне зла. — Губы ее нервно задергались, лицо некрасиво перекосилось. — А то, что вы сегодня сделали?
— Не говорите ерунды, — перебил полковник. — Мы вам сказали правду. И узнать ее вам лучше было раньше, чем позже.
—15-
В две минуты одиннадцатого часа утра две милицейские машины — одна с Игорем и Глебом, другая с Всеволодом и Федором, — как и планировалось, уже стояли возле поста ГАИ на углу улицы Ильинской и Новой площади. Изображая веселую компанию встретившихся коллег, они слушали последние наставления командира.
— Может быть и такой вариант, — говорил Кондратюк, — что генерал двинется к будке ГАИ не один, а с охранником, а то и сразу с адъютантом. Тогда берем всех на месте, прямо у машины. Вырубаем их, как кому окажется удобнее. Шприц вогнать можно и позже. Шофера отключать лучше, конечно, шприцем, так как он не поднимется из-за баранки. Мы с Глебом блокируем их автомобиль со стороны генерала, вы — с другой.
— Да поняли мы, все поняли, Валерий, — с улыбкой заверил Федор. — Натаскиваешь нас, как подготовишек.
— Это никогда не вредно, — заметил Глеб. — А то ведь обычно сколько ни повторяй, а редко выходит так, как задумано.
— На этот раз выйдет, — заверил Кондратюк. Он действительно был убежден в этом, хоть и не смог бы объяснить, откуда оно приходит, из чего рождается эта убежденность. Такое с ним бывало нередко.
Из будки ГАИ вышел Роман в форме лейтенанта милиции, прищурился на солнце, снял фуражку, пригладил волосы и неспеша вернулся обратно.
