Ян Лысаковский - Партизаны
— А что с союзниками? С Америкой, Англией, Францией?
— У нас нет денег на развитие страны. Мы должны с ними сотрудничать. Надо восстановить столько городов и деревень!..
— А ты знаешь, почему у нас до войны не было капиталов? Потому что прибыль шла за границу. Частная промышленность не вооружила армию.
— Хочешь ее национализировать?
— А почему бы и нет?
— Правильно, — вмешался тогда Метек. — Фелек прав. Фабрики должны быть государственными.
— Прочитал об этом в листовке ППР? — бросил ему Ярема.
Метек покраснел. Он думал, что никто не помнил тот случай. В Завильцах, деревне среди лесов, стояли целый день. Метек и Стен устроились в одной хате. Хозяин дал им на обед кусок мяса. И сала на дорогу. После обеда присели поболтать с крестьянами. Хозяин спросил, что делали до войны; потолковали немного, затем он поднялся с лавки.
— Недавно у нас были партизаны и оставили бумагу.
— Партизаны? А какие? И что за бумагу?
— Я их не спрашивал, — усмехнулся крестьянин. — Как и вас. А бумагу вам отдам, потому что страшно держать. Сжигать не хотел, может, важное что-нибудь.
Метек сразу узнал: это была листовка коммунистов. Такие он видел у себя дома. В то время он не обращал внимания, что говорили отец или старшие братья. Теперь, спустя не один месяц боев, после бесконечных переходов, постоев в деревенских хатах, ночевок в лесу, он как бы с другой стороны смотрел на это. «За что мы боремся?» — писал незнакомый автор… Не было в том документе ни одного положения, под которым не подписался бы он — рабочий и сын рабочего, а теперь солдат…
Это о той листовке не забывал Ярема. А какое ему в действительности дело? Зачем говорить об этом при командире?
— Хватит, — тихо, но твердо произнес в этот момент Рысь. Все сразу замолчали. — Можете говорить о делах народа, так как солдат должен быть гражданином, но я не позволю, чтобы тут ссорились. Мы сейчас боремся и политику отодвигаем на второй план. И я не хочу, чтобы мне пришлось еще раз напоминать вам об этом.
С тех пор Метек присматривался к Фелеку. Им нравилось бывать вдвоем, при возможности вести длительные беседы. Однажды Метек спросил:
— Может, ты коммунист?
— Почему так думаешь?
— Ну, — начал Метек, — ты постоянно говоришь об изменениях, реформах.
— Вот именно. — Фелек выругался. — Вот тебе, браток, наша демократия. Все до одного хотят хорошего, а программу имеют только коммунисты. И достаточно тебе сказать что-нибудь о правах для простого человека, как тебя сразу же обзовут красным. Нет, я не коммунист. Однако хочу перемен.
Коммунисты, социалисты, людовцы, народовцы… Голова может пойти кругом. Каждый хочет Польшу по-своему устроить.
Фелек скреб бритвой лицо, вытягивал губы, языком помогал округлять щеки.
— Веришь, что дойдем до Варшавы? — спросил он.
— Откуда я знаю, — осторожно ответил Метек.
— Не прикидывайся глупым, Молот.
— Теперь, пожалуй, уже не дойдем, — признался Метек, — слишком много немцев. Однако что же нам делать?
— Я тоже о том думаю. Что мы должны делать дальше.
— Для этого есть командование.
— Осторожничаешь, — проворчал Фелек. Еще раз взглянул в зеркало, стер с лица остатки мыла.
— Полить? — предложил Метек.
— Принеси две фляжки воды. Мою тоже.
И вдруг они застыли как вкопанные. Из-за леса донеслось глухое гудение моторов.
* * *Самолеты шли на заранее разведанную цель, потому что, появившись над лесом, они сразу перестроились в круг. Спикировал первый, и тяжелый взрыв всколыхнул воздух. Люди забегали между домами. Тогда с самолетов начали бить из пулеметов. Пули ударяли по крышам, дырявили стены. Близкий взрыв встряхнул землю, осколок врезался в доску как раз над головой Метека. Со стороны костела заходил еще один самолет. Землю вспарывали маленькие фонтанчики, все ближе и ближе. Лежавший неподалеку Лис внезапно подскочил и упал, его голова была превращена в сплошное кровавое месиво. Самолет завыл и помчался дальше, едва не касаясь верхушек деревьев. И уже заходил следующий.
Метек полз на четвереньках в низко стелившемся дыму. Только бы подальше от этого места… Самолеты, сбросив бомбы и израсходовав боеприпасы, улетели на север. Ошеломленные случившимся, люди поднимались с земли и медленно приходили в себя. Со всех сторон приносили раненых и убитых. Кречет бегал между домами, сгоняя опешивших и перепуганных. Снова послышались выстрелы. И взрывы…
— Танк! — закричал кто-то.
Несколько человек выбежали из строя, другие беспокойно оглядывались.
— Стоять! — Рысь выхватил пистолет из кобуры. — Застрелю! Кречет, первому взводу занять огневые позиции!
— За мной! — крикнул сержант.
Фелек повел свое отделение между изгородями. Бежали согнувшись. Снаряжение лязгало в мешках. Залегли вдоль изгородей. Сзади пылал сеновал, дым огромным столбом тянулся к небу, слышались крики людей.
— Внимание! — Кречет встал так, чтобы его видели все. — Стрелять только по команде.
Метек укрылся за толстым столбом забора. Впереди молодой лесок, жнивье, редкие кустики. А за ними серая угловатая коробка, рядом вторая, третья… Перестал считать. Танки шли медленно, как бы нерешительно. Ежеминутно из отверстий стволов вырывалось пламя орудийных выстрелов. За танками пехота… Теперь ее хорошо было видно. Небольшие группы появлялись из кустов возле ручья, рассыпались по полю.
— Спокойно… Подпустим на верный выстрел, — повторял для каждого Фелек. Левая бровь у него дергалась, как всегда в минуты нервного возбуждения.
— Подождать еще, — говорил он и шел дальше. Остановился около пулемета. Пулеметчик прижался щекой к прицелу, наводил на цель. Танки, видимо, поджидали пехоту, так как, едва цепь поравнялась с ними, двигатели громко взревели и машины рванулись вперед. Над головой стонуще завыли пули.
Кречет выстрелил первым, за ним вся цепь. Танки по-прежнему рвались вперед, но у пехотинцев началось замешательство. Машины прошли еще немного, сориентировались, откуда стреляли, стволы пушек развернулись на взвод Кречета. Вокруг все заклокотало, полетели обломки изгородей, с треском рухнул сеновал. Их оглушил грохот, ослепили пламя и дым разрывов. Стреляли машинально.
— Отходить! — послышалась команда. — Назад! Кречету и командирам отделений буквально силой приходилось оттаскивать людей с позиций.
Свист пуль прижимал партизан к земле. Метек полз, вспотев от страха, охватившего его после того, как он перестал стрелять. Догонят их… На брюхе далеко не уйти…
В саду поднялись и побежали. Их немного прикрывали деревья, немного дым. Оставили убитых, уходили в лес. Танки быстро прорвались через деревню и вышли как раз на отходившую вторую роту. Пулеметы стучали не умолкая, ряды бежавших быстро таяли.
Взвод достиг опушки леса под редким, неприцельным огнем передовых цепей пехоты. Начали строиться в боевой порядок. Командиры отделений выясняли потери. Рысь смотрел в бинокль. Между хат сновали немцы. Танки, постреляв еще немного, двинулись по большаку. Оттуда все еще доносилась стрельба.
Спустя час партизаны отошли в глубь леса. Среди них прошел слух, что один из офицеров второй роты, которая потеряла больше половины своего состава, хотел застрелить майора Соплицу. Едва удалось его удержать. Немцы наступали большими силами, утром уничтожили третий батальон, вошли в образовавшуюся брешь и теперь хотели окружить оставшуюся часть партизанского формирования.
— Майор сидел в доме ксендза и хлестал хозяйские наливки, — во весь голос рассказывал Мадей из третьего взвода. — Видимо, поэтому и не увидел фрицев.
Кречет не выдержал, вызвал его из строя, хлопнул ладонью по автомату и проговорил глухо:
— Закрой рот, Мадей, а не то тебя успокоят девять граммов свинца.
— За что? — побледнел парень.
— Не тебе судить командиров. Стань в строй.
Фелек сказал потом, что сержант был прав. Что же будет, если каждый начнет болтать, что в голову придет.
— Этот Соплица, бесспорно, старый проходимец, — доверился Метеку Фелек. — Всю войну просидел в имении, прятался. Дерьмо видел, и навозом голова набита. Откуда ему знать особенности партизанской борьбы. Но болтать нельзя, потому как не время. Немец напирает.
Лежали в густом папоротнике, на мокрой от дождей земле. Выдали немного боеприпасов, старшина добыл где-то хлеба и пару банок консервов. Съели, запили водой и немного оживились. Из ветеранов отряда уцелели почти все. Смерть как будто сжалилась над опытными солдатами. Зато молодое пополнение значительно поредело. Эти ребята еще не научились чувствовать бой…
— Видимо, с маршем на Варшаву ничего не получится, — сказал Дикая Кошка.
Они смотрели на шедших по просеке партизан: оружие было не у всех, одеты кто во что, многие ранены.
