Эдмунд Низюрский - Всегда на страже (сборник)
- Снимаю с себя ответственность,- проговорил он отступая.- Это может окончиться трагически.
Не обращая внимания на протесты врача, Тужица наклонился над раненым.
- Гоздек… слышите меня? Гоздек… Гоздек… это я, Тужица.- Веки пострадавшего приподнялись. Он не сразу узнал капитана. С минуту вглядывался в наклоненное над собой лицо. Вдруг его зрачки расширились.
- Тужица,- прошептал он.
- Гоздек… что произошло? Гоздек! - капитан сжимал его руку. Иссушенные губы раненого медленно пошевелились.
- Мерзавцы… хотели меня убрать…
- Кто?
- Они… Штарк и Лепший…- голова упала ла носилки, на губах появилась свежая кровь.
Значит так обстоят дела? Негодяи, слишком быстро сориентировались. Столкнули на Гоздека бочку с карбидом, а потом специально устроили пожар, чтобы вызвать панику и облегчить себе побег. Но кому они передали материалы? Капитан посмотрел на губы раненого.
- Гоздек… с кем контакт?…, Гоздек… с кем связь?…
- Хватит! Не разрешаю больше говорить,- рванулся врач.- Прошу немедленно оставить больного! Вы, капитан, обязаны понимать!
Рука Гоздека сжала ладонь капитана.
- Кок…- еле слышно произнес раненый,- Ищите у ко…
Не кончил. Кровь хлынула у него изо рта.
- Вы будете отвечать! - в отчаянии крикнул врач.- Предупреждаю вас.
Тужица поднялся, как пьяный. Блуждающим взглядом окинул взбешенного доктора. Почувствовал подступающий к горлу ком. Не спрашивать он не мог. Это была необходимость, жестокая необходимость.
Капитан сжал зубы и побежал вдоль борта. Лисецкий последовал за ним.
Они ворвались в камбуз. Кок сидел, склонясь над газетой. На кухне царил полный порядок, только в воздухе чувствовался еле уловимый запах керосина. В топке горел огонь. Две объемистые кастрюли стояли на плите.
Тужица подбежал к очагу и захлопнул поддувальную дверку. Едкий дым начал расползаться по кухне. Кок вскочил бледный и орал что-то на своем языке.
Капитан отодвинул кастрюли и вытянул из-под жести полусгоревшие и еще тлеющие картонные тюбики с остатками фотопленки и записей.
- Вот колбаса Штарка и Лешпего, - сказал он поручнику.
- И все же колбаса,- говорил возбужденный Лисецкий, час спустя после ареста и передачи следственным органам повара и вещественных доказательств, когда они сидели на вахте, ожидая с Тужицей результатов погони за убежавшими докерами.- Как вы на это напали?
Капитан сжал зубы. Он не очень был собой доволен.
- Не стоит, проручник, говорить… Половина заслуги в этом Ксюты, остальное - случайность. Я сам не очень был уверен.
- Однако ваша гипотеза…
- Говорю вам, что это случай, обыкновенное совпадение. Когда человек о чем-либо думает беспрерывно - гипотезы множатся, как мухи, и так же быстро исчезают. Здесь большую роль сыграла паста.
Поручник взглянул на капитана в недоумении.
- Не понимаю.
- Да-да, зубная паста,- криво улыбнулся Тужица.- Когда Ксюта начал говорить о колбасе, у меня даже в мыслях не промелькнуло, что сна может иметь какое-нибудь значение, особенно потому, что рассказывал капрал. Понимаете, он своей шутовской болтовней может святого вывести из себя. Тогда я тоже изрядно понервничал. Поплелся в туалет и подставил голову под кран. Столкнул с полки зубную насту… Поднял ее… И вдруг меня осенила мысль, ассоциация. Оболочка… понимаете, оболочка. Колбаса ведь тоже имеет оболочку. Ее можно наполнить мясом, можно и чем-то другим. Это же прекрасный футляр. Удобный и практичный. Колбасу можно носить в портфеле, показывать ее, не вызывая никаких подозрений.
- Здорово, а вы говорите о случайности,- улыбнулся Лисецкий.- Может быть и ваши действия в камбузе тоже были случайными?
- Нет. Кок - это агент. Он наблюдает, что делается на судне. Готовится к обыску. У него есть компрометирующие материалы, стало быть, он уничтожает их.
- Понятно… Но как вы узнали, что они в плите?
- О, это было совсем просто. Кто станет топить печь в полночь ради того, чтобы закипятить кастрюлю воды? Наивная инсценировка, как и все его деланное спокойствие, и внимательное чтение газеты, когда весь экипаж возбужден происшествием.
- Почему кок не уничтожил материалы раньше? Ведь с момента, когда они сориентировались, что мы напали на их след, прошло не менее двадцати минут. У них было время…
- Да, было…- согласился капитан.- Но такие материалы с легким сердцем не уничтожают. Слишком дорого они стоят. Он до последней минуты надеялся спасти их. Возможно, надеялся, что Гоздек уже не сможет ничего сказать.
* * *
Из порта поступали плохие сообщения. Погоня за беглецами не принесла ожидаемых результатов. Напрасно патрули обшарили каждый закоулок и обыскали все стоящие на рейде у берега суда. Преступники канули, как камень в воду.
Действия в значительной степени усложняло полное отсутствие видимости.
К трем часам утра терпение Тужицы исчерпалось. У него уже не было сомнений, что хорошо начатая операция сорвалась.
Дав задание поручнику Лисецкому руководить дальнейшими поисками, усталый и расстроеный, капитан вернулся в штаб батальона, где в четырех стенах пытался спокойно взвесить обстановку. Дело выглядело глупо, и он не знал, что о нем думать.
Неужели преступники сумели каким-то чудом выбраться из порта до начала операции? Но что тогда случилось с Ксютой? Где же он? Почему не подает никаких признаков жизни?
Собранные о нем сведения, собственно говоря, ничего не выясняли.
В половине первого на набережной Борцов слышали автоматные очереди. Через несколько минут выстрелы раздались на Польской набережной. Надо полагать, стрелял Ксюта. Несколько рабочих дали показания, что видели промелькнувшие во мгле силуэты и слышали окрик «стой».
Единственным человеком, который встречался с капралом, был портовый охранник Телех. Он показал, что между складами, на переходе с набережной Борцов на Польскую набережную, задержал подозрительного типа, переодетого в пограничную форму. Когда он потребовал предъявить документы, толстяк толкнул его и убежал.
- Это был нарушитель границы, переодетый пограничником,- кричал охранник.
Дальше след обрывался, что было очень странным. Способ, каким преступники разделались с опытным, видавшим виды оперативником Гоздеком, подчеркивал, что они были опасными противниками. Они могли заманить Ксюту в ловушку и ликвидировать его…
Тужица нервно потер лоб. Он жалел, что необдуманно поручил капралу такое ответственное дело. Толстяк, безусловно, хитрый, на свой лад рассудительный. Однако не смог он справиться с профессиональными агентами.
Беспокойство капитана росло. Несколько раз он звонил в порт. Новые сообщения не поступали. Никаких следов. Преступники и Ксюта исчезли.
Когда около четырех часов пришел с докладом поручник Лисецкий, застал Тужицу в состоянии депрессии. Он нерешительно остановился у порога.
- Товарищ капитан…
Тужица приподнял опухшие веки.
- Идите вы к дьяволу!
- Не понимаю…
- Идите к черту,- простонал капитан.
Псручник постоял немного и снова нарушил молчание.
- Поймите нас… Мы на самом деле сделали все возможное…
- Получается, что они испарились, что ли?!
Поручник умолк.
- Отвечайте!
- Думаю,- пробормотал офицер,- думаю, что не испарились.
- Это все, о чем вы думаете? - съязвил капитан.
- Полагаю, что они ушли с территории порта.
- И Ксюту прихватили в чемодане! - закричал Тужица.- Где капрал Ксюта? Где он?
Поручник прикусил губу.
- Мы сделали все…
- Ну хорошо,- сказал капитан после некоторого молчания.- Можем поздравить друг друга, поручник, с прекрасно проведенной операцией. Снимите патрулей.
Почти в это же время зазвенел телефон.
Капитан снял трубку. Мгновение он слушал с опущенными веками, вдруг вскочил со стула.
- Что… такое? Кто говорит?… Это вы, Ксюта?
- Да я, товарищ капитан… Докладываю: преступники пойманы по всем правилам.
- Где вы находитесь?
- В Тчеве, товарищ капитан.
- В Тчеве? - с недоверием переспросил Тузшща.
- Так точно.
- Как вы туда, так далеко, забрались?
- Поехал за Штарком, после того как Лепшего закрыл в кормозапарнике в третьем отделении Польской набережной.
Капитан почувствовал, что ему становится дурно.
- Что вы мелете? - вздохнул он.- В каком еще запарнике?
- В кормозапарнике, предназначенном на экспорт, для запаривания кормов свиньям, скоту… Там сидит Лепший…
- Вы сошли с ума.
- Такова была обстановка. Выньте его, пожалуйста, оттуда. Боюсь, ему там чуть-чуть неудобно, еще задохнется… Вы, товарищ капитан, сами понимаете, что запарник - не салон. Штарка я скоро привезу сам. Извините, но от меня убегает поезд.
