Эдмунд Низюрский - Невероятные приключения Марека Пегуса
Обзор книги Эдмунд Низюрский - Невероятные приключения Марека Пегуса
Эдмунд Низюрский
Невероятные приключения Марека Пегуса
Как я познакомился с мальчиком Мареком Пегусом, которого на каждом шагу подстерегали приключения
На нашей улице живет тринадцатилетний гражданин. Знакомые ребята сказали, что зовут его Марек, а фамилия Пегус, что означает Конопатый. Учится он в шестом классе. Мальчика этого я уже давно заприметил. Может быть, потому, что физиономия его была сверх всякой меры усыпана веснушками, а может быть, потому, что он всегда имел озабоченный вид.
Сначала я решил, что у него какая-нибудь неприятность или серьезная неудача. Ведь даже у самых веселых мальчиков бывают неприятности. То, например, заболит зуб или живот или потеряется авторучка, а то вдруг окажется, что младшая сестра изорвала ему тетрадь, или он сам порвал штаны о гвоздь; может быть, на него накричала мать или отец и, вместо того чтобы купить сыну велосипед, купили ему длиннющее, как сутана, пальто с широченными рукавами-раструбами, да еще велят это пальто носить. Может, мальчик не получил денег на мяч, а получил двойку по арифметике, а может быть, змей, который он смастерил, не захотел вдруг взлететь и мальчишки подняли мастера на смех, а то бывает, что какой-нибудь задавака из старшего класса при всех вдруг рявкнет: «Эй, мелочь, катись отсюда!» А разве не обидно слышать такие слова мужчине, которому, как-никак, уже исполнилось тринадцать лет?
Сколько на свете огорчений, которые могут отравить человека, как стрихнин, и вывести его из равновесия па целый день или, скажем, на полдня!
Вот я и решил, что у Марека какая-то неудача… И его уныние вызвано одной из выше перечисленных житейских невзгод: пропажа, заусеница или тому подобная неприятность, вот он и ходит озабоченный и грустный. Но проходит день, второй, неделя, две недели, а у Марека тот же унылый вид. Сколько раз ни встречаю, все та же кислая мина и невообразимые, невероятные веснушки.
Тут я решил выяснить, в чем дело, и при первой же встрече спросил:
— Почему у тебя всегда такой вид?
Он как будто не понял:
— Какой вид?
— Унылый и озабоченный, мой мальчик.
Он пожал плечами:
— Вид как вид. Я всегда такой.
— Не говори, Марек, глупостей, — сказал я. — Мальчик в твоем возрасте не может быть вечно озабоченным. У тебя нет для этого оснований. У тебя все есть: и родители, и товарищи, и велосипед…
— Есть велосипед и родители, — согласился он.
— Может быть, тебя огорчают веснушки?
— Ну вот еще! К веснушкам я давно привык.
— Ты здоровый, сильный парень, я видел, как ты положил на обе лопатки боксера Бубу Первого, самого сильного мальчишку на нашей улице.
— Правда, видели? — глядя на меня исподлобья, спросил Марек.
— Видел.
— Я еще тогда был слабый: после гриппа, но вообще, конечно, я сильный, — хмыкнул он, но физиономия у него по-прежнему была мрачная.
— Кроме того, мне известно, — продолжал я, — что ты провел ряд удачных опытов, в результате которых тебе удалось устроить взрыв, на два часа отравивший всю атмосферу на нашей улице. Надеюсь, что, к нашему счастью, подобные случаи не повторятся?
— Вы так думаете? — Марек в задумчивости вытер нос, но выражение его лица не изменилось.
— Так в чем же дело, Марек?
— Зачем спрашиваете? Вам все равно этого не понять, будете только удивляться.
— Ну-ну, посмотрим.
— Что я могу сказать? Опыты, велосипед… Бубу положил на обе лопатки. Все это лишь внешняя сторона явлений, так сказать, детали. А у меня на каждом шагу неудачи…
— В этом, дружок, ты сам, наверное, виноват…
— Честное слово, нет!
— Так в чем же дело?
— Вот именно, — пожал плечами Марек. — Просто я невезучий. Меня всегда преследует роковое стечение обстоятельств.
— Роковое стечение обстоятельств? На вид ты мальчик вполне культурный, а веришь в какие-то роковые обстоятельства.
— Вы этого не знаете. Вы даже не можете себе представить, какие у меня бывают жуткие приключения.
— И ты еще огорчаешься? Другие ребята только радовались бы приключениям!
— Вряд ли, — ответил Марек. — Это совсем не то, что вы думаете. У меня приключения страшные.
— Ну какие там у тебя страшные приключения? Насколько я знаю, на тигров в Бирме ты не охотишься и Антарктиду не осваиваешь.
— Вот в этом все и дело. Не осваиваю Антарктиду, не охочусь на тигров и вообще ничего особенного не делаю, а со мной все же постоянно происходит что-то невероятное. Страшные приключения подстерегают меня на каждом шагу.
— Ну, знаешь ли, очень трудно представить, чтобы в школе или дома тебя подстерегали страшные приключения.
Марек соболезнующе усмехнулся:
— Вам, конечно, трудно это представить. Но я же предупреждал, что такие приключения больше ни с кем не бывают, только со мной.
— Ну, например?
— Сейчас мне некогда объяснять… Спешу и школу, а потом… Вы все равно не поверите.
Я обиделся.
— Ну хорошо, когда-нибудь в другой раз. Только вы должны дать честное слово, что не будете ни смеяться, ни удивляться. И нотаций читать мне не станете. Даете честное слово?
— Честное слово!
— Ну, тогда до свиданья.
«Странный мальчик, — подумал я, — но, по-моему, совсем не глупый».
Приключение первое,
или Страшные и невероятные события, из-за которых Марек Пегус не приготовил уроков
Неделю спустя я неожиданно встретил Марека в Белянском парке, где ежедневно в двенадцать часов дня прогуливаюсь для успокоения нервов. Закутавшись в одеяло, Марек сидел на скамейке под фанерным слоном и ел яблоко.
— Здравствуй, Марек, — сказал я. — Ты по-прежнему ходишь с кислой физиономией?
— Как видите.
— Опять приключилось что-нибудь страшное?
— Конечно.
— Что же именно?
— Уроки готовил.
Я с недоверием посмотрел на него. Что это он, смеется надо мной?
— Уроки готовил? — повторил я. — Что же тут страшного?
— Хорошо, я вам расскажу, только помните уговор?
— Помню.
— Ну, тогда слушайте. Пока меня не нашел отец, у нас есть еще немного времени.
— ОТЕЦ?
— Ну да, отец. Вчера в восемь вечера я убежал из дому. Чесек Пайкерт дал мне одеяло, и я разбил лагерь на сцене летнего театра.
— Убежал из дому?
— Не беспокойтесь. Меня еще не скоро найдут.
— И тебя это ничуть не волнует?
— Нога у меня болит. И потом мне уже надоело убегать. Сначала я собирался уплыть на лодке по Висле, но утром встретил в парке Чесека Пайкерта с товарищем. Они учатся во второй смене и пришли потренироваться в прыжках с шестом. Ну, мы поупражнялись в прыжках, а потом поспорили. Он сказал, что мне слабо спрыгнуть с крыши театра. Я спрыгнул и подвернул ногу. Из-за этого пришлось склониться к переговорам: Чесек Пайкерт побежал разведать обстановку в школе и дома. Все оказалось в полном порядке. Дома обо мне страшно беспокоились. Мальчику, который сообщит, что со мной случилось, отец даже назначил вознаграждение. И написал такое объявление:
Ну, Чесек еще спросил, встретят ли меня с распростертыми объятиями, если я вернусь домой, и не начнут ли перевоспитывать. Отец обещал, что встретит с распростертыми объятиями и перевоспитывать не будет. Чесек прибежал рассказать мне об этом и спросил, вести ли дальнейшие переговоры. Я сказал, что да. Вот Чесек и побежал сказать, что я в Белянском парке под фанерным слоном, и посоветовал им захватить с собой тележку, велосипед или носилки, потому что я подвернул ногу. А кроме того, он должен получить сто злотых.
— Марек! — возмущенно воскликнул я. — Неужели вы хотите выманить у отца сто злотых?
Марек обиженно посмотрел на меня:
— Ну, знаете! Награда нам принадлежит законно. И потом, мы вовсе не собираемся сами ею воспользоваться. Чесек хочет передать деньги родительскому комитету с тем, чтобы на них купили двадцать обедов для самых дохлых девчонок из нашего класса и накормили их дополнительно, сверхпрограммно и принудительно.
— Почему же только для девчонок? — удивился я.
— Видите ли, обеды эти не очень вкусные, а наши девчонки такие противные, что вполне заслужили, чтобы их накормили дополнительно.
— Стало быть, вы хотите досадить девчонкам? Коварный же вы народ!
— Но ведь девчонки ничего на этом не теряют. Разве плохо, что мы хотим их накормить? Это даже можно считать добрым поступком.
— Но вы-то исходите не из добрых намерений!
— Должны же мы как-то бороться с девчонками, — вздохнул Марек. — А потом, вы обещали не читать мне нравоучений.
— Хвалить за такие поступки я тоже не могу.
— Зачем хвалить, можно и ругать, только, пожалуйста, про себя. А то, как же я вам дальше буду рассказывать?
