Сергей Кольцов - Тихая разведка
— Ерунда! Дрыхнет где-нибудь с русской бабой. Ты же знаешь, он парень не промах.
— Есть сведения, что в лесу незадолго до прибытия состава был большой бой с партизанами…
— Вы слышали? — прошептал Ласточкин Черемушкину. — Фашисты икру мечут, партизаны, говорят.
— Ахтунг! Ахтунг! — вновь раздался из репродуктора голос оператора, и установленный на площадке вагон стал плавно проваливаться в черную пасть люка. Опустившись, платформа с вагоном закачалась на амортизаторах подъемного механизма, поравнялась с концами рельсов нижнего этажа. Тепловоз-малютка продвинул вагон в самый конец обширного подземелья. Платформа, сделав обратное движение вверх, заняла прежнее место. Что было дальше, разведчики уже не видели. Они повернули назад, дошли до боковой, замеченной ими ранее двери коридора и стали спускаться вниз по ступеням. Потом сразу остановились, заслышав неторопливые шаги, гулко отдающиеся в тишине. Все трое укрылись в нише стены, образуемой двумя монолитными квадратными столбами — опорой верхнего перекрытия. Внизу, по тоннелю, сутуля плечи, проходил офицер. Достаточно было опустить руку, чтобы дотронуться до его с высокой тульей фуражки, на которой бронзово отсвечивал летный знак. Офицер дошел до стены, преградившей ему путь, и приподнял правую руку. Перед ним, как в романах о тайнах средневековых замков, бесшумно отошла в сторону тонкая перегородка, и он исчез в образовавшемся проеме. Никто из разведчиков не встречался еще с подобным устройством. Это было для них ново, имело особый таинственный смысл, вызывающий не только чувство любопытства, но и удвоенной осторожности.
«Вот бы сюда Ваню Щеголькова, — подумал Черемушкин. — Ведь расскажи ему об этом — не поверит и скажет: „Приснилось все это вам. На пушку берете. Смеетесь. Ну, да ладно. Со смеху что-нибудь и дельное получается“». Но неведомо было ни ему, ни его товарищам, что сутки тому назад в неравной и жестокой схватке погибли, на рассвете Ахмет Юлаев и Егор Двуреченский, а Ваня Щегольков пережил своих друзей всего лишь на несколько часов…
Через длинный неширокий тоннель, освещенный матовым плафоном, разведчики попали в новое помещение. Оно представляло собой внушительных размеров квадрат с мощными перекрытиями и такими же железобетонными стенами. Пол был устлан полосами многослойной резины. Здесь действовали разгрузочные площадки, на которых, подобно колодезным журавлям, подняв вверх стрелы, стояли легкие подъемные краны. На низких эстакадах проходили ленты конвейеров, а на специальных тележках стояли четыре «мессершмитта». Все это было похоже на территорию подземного аэродрома или на авиационную ремонтную базу.
«Что ж, — подумал лейтенант Черемушкин. — Мавр сделал свое дело. Пора уходить отсюда прежним путем. Другой нам неизвестен. Часового возле входных стрелок убрать нетрудно».
И тут позади разведчиков послышались возбужденные голоса. Нужно было немедленно скрываться, и лейтенант Черемушкин, увлекая за собой Ласточкина и Румянцева, шагнул к металлической лестнице, по которой они спустились в тоннель. Но и наверху чуть скрипнула дверь, и по лестничной площадке кто-то прошел. Нужно срочно куда-то спрятаться. Разведчики тенями метнулись к ящикам, крытым брезентом. Они были пусты. Маневр оказался своевременным. Едва они успели положить на место край брезента, как к вагону с тормозной площадкой подошла группа гитлеровцев во главе с офицером СС. Эсэсовец что-то сказал вытянувшемуся перед ним унтеру. Черемушкина охватили тревожные подозрения: «Почему эсэсовец подошел именно к этому вагону? Что заставило его внимательно осмотреть сам ящик, укрепленный под полом вагона и предназначенный для хранения инструмента и прочего нехитрого инвентаря поездной бригады? Что он пытается обнаружить: следы исчезнувшего солдата, сопровождавшего груз, или признаки нашего присутствия?..»
— Господин оберштурмфюрер! — послышался громкий голос унтера. — На полу тормозной площадки — свежие пятна крови…
Эсэсовец рывком бросился к унтеру и, хотя электрический свет падал на пол площадки, включил карманный фонарик.
— О! Я так и знал! Рядовой Рудольф Зуккерман погиб, как верный солдат фюрера.
Взгляд эсэсовца медленно заскользил по окружающим предметам, остановился на ящиках, в одном из которых укрылись разведчики.
— Внимание! Огня не открывать… Ждите моего сигнала, — прошептал Черемушкин.
Три автоматных ствола, чуть приподняв свисающий край брезента, смотрели в упор на гитлеровцев, приближающихся к укрытию разведчиков.
Глава семнадцатая— Герр группенфюрер! Штурмбанфюрер СС Штальберг и начальник гестапо штурмбанфюрер Крюгер ждут вашего приема, — отчеканил шефу адъютант.
Веллер молча посмотрел на Фалькенберга, сидящего в кресле.
— Как это не вовремя, — процедил он, — просите, гауптман.
В кабинет вместе с начальником гестапо Крюгером в униформе штурмбанфюрера СС вошла женщина лет тридцати. Взгляд Веллера остановился на гостье, ее изящной фигуре, серых под бахромой густых темных ресниц глазах, на непокорно выбивающихся из-под офицерской фуражки кудряшках светло-каштановых волос. Нельзя было не обратить внимания на черные блестящие, изготовленные явно по заказу туфли на каблучке, на стройные ноги, затянутые в тонкие с рисунком фильдеперсовые чулки.
Вошедшие стремительно вытянули руки:
— Хайль Гитлер!
— Хайль! — в унисон ответили Веллер и Фалькенберг.
— Группенфюрер! — чуть выступив вперед, отрапортовала гостья. — Штурмбанфюрер СС Штальберг! Разрешите представиться в связи с прибытием в штаб армейской группы «Метеор». Имею полномочия по координации действий ведомств штандартенфюрера Фалькенберга и штурмбанфюрера СС Крюгера, направленные на исключение утечки информации в ходе подготовки к боевым операциям вашей группы.
— Рад приветствовать вас с почетной миссией. Мне, как командующему группой, остается лишь поблагодарить высшие инстанции за заботу. К вашим услугам, штурмбанфюрер. Надеюсь, что гестапо и контрразведка нашей группы правильно используют ваши полномочия. С нами Бог, господа.
Веллер еще раз отметил, что перед ним довольно красивая женщина. А он считал себя в полной мере мужчиной. Он видел перед собой ту, о которой ходили легенды, сложенные неизвестно кем, о ее непостоянстве, коварстве, фанатичной преданности рейхсфюреру СС Гиммлеру и начальнику канцелярии имперской безопасности Кальтенбруннеру. Веллер догадывался и о том, что она будет выполнять не только свои прямые функции, но и как бы состоять соглядатаем при штабе. Последнее наносило чувствительный удар самолюбию командующего.
— Прошу, — Веллер указал на мягкое, желтой кожи кресло.
Штальберг сняла фуражку и аккуратно положила на рядом стоящую тумбочку.
Начальник гестапо, не удостоенный внимания командующего, почувствовал свое присутствие излишним.
— Группенфюрер! Масса дел заставляет меня просить вас.
— Можете быть свободным, Крюгер.
Веллер, прикованный взглядом Штальберг, смотрел на ее пухлые, естественной окраски губы, длинные, полные ноги, округлую часть колена под небрежно вскинутой юбкой и не смог не остановиться на какое-то время на белеющей полоске тела выше чулка.
— Простите! — решительно встала с кресла Штальберг. — Я не вручила вам мое служебное предписание от имени обергруппенфюрера Кальтенбруннера. Надеюсь, моя работа получит поддержку штаба и лично вашу, группенфюрер.
— Только так. Двери для вас открыты в любое время. «Метеор», как известно, имеет непостижимую скорость. И очень важно, чтобы его движение и оставалось ускоренным.
— Должна признаться, господа, — без какого-либо перехода сказала Штальберг, — я с дороги устала и ужасно голодна. Штурмбанфюрер Крюгер оказался не в меру скуповат. Да, да, господа! Вы совершенно не видите во мне женщину, — она неожиданно рассмеялась тихим, воркующим смехом, грозя пальцем Фалькенбергу.
Веллер, скрывая досаду, бросил повелительный взгляд на штандартенфюрера.
— Для вас приготовлен небольшой, но, надеемся, удобный особняк, — спокойно пояснил он. — Это неподалеку, всего в каких-нибудь двухстах метрах от штаба. В приемной вашей резиденции поочередно будут нести круглосуточное дежурство по два человека из резерва офицеров СС. Штандартенфюрер Фалькенберг, проводите гостью. Хайль Гитлер!
Для начала Фалькенберг пригласил Штальберг на скромный ужин. После ужина, когда, казалось, все вошло в русло ничего не значащего разговора, он сел за рояль, стоявший в его апартаментах, и стал наигрывать мелодию одной из шуточных немецких песенок. Затем перешел к серьезной музыке.
Штальберг сидела с неподдельно сияющим видом, глаза ее излучали непонятное притягивающее сияние. Щеки порозовели, полные губы приоткрылись, обнажая белые ровные зубы. Смотрела она поверх головы Фалькенберга и чему-то улыбалась. И он вдруг представил Штальберг в обычном женском наряде, в домашних условиях, молодую и красивую, без напускного цинизма. Но он знал, что это не так, что это какое-то дьявольское наваждение, и даже тряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли, возвращаясь к действительности. И чтобы забыть окончательно ту фрейлейн Штальберг, которую увидел только что в своих мыслях, спросил:
