Сергей Кольцов - Тихая разведка
— Вы думаете, что гитлеровцы при проверке документов поверят вашей легенде? — Черемушкин с сомнением покачал головой.
— Буду стараться, товарищ командир, не попадаться им на глаза. Ну, а если придется… как-нибудь выкручусь.
— У вас есть во что переодеться?
— Кое-что имеется.
— Хорошо. Будем надеяться, что все обойдется. Возвращаться к водокачке не стоит. До встречи с вами попытаемся провести разведку юго-восточной окрестности. Выясним, что кроется под знаком «Стальной меч». После этого идем к поселку Юдино и будем ждать вас завтра с наступлением темноты в двухстах метрах от лесной опушки напротив будки стрелочника. Если же нас не окажется на месте встречи, немедленно уходите к поляне «Черный кристалл». И еще, запомните, постоянное место проживания этого человека — улица Суворова, двенадцать. Названия улиц, конечно, изменены немцами на свой лад. Ну, а теперь — собирайтесь.
Наташа появилась через несколько минут в синем в белый горошек платье, с такой же косынкой, наброшенной на плечи, легких сандалиях из коричневой кожи и с жакетиком в руках. Ребята почувствовали, что в угрюмое, с массивными сводами помещение водокачки вошел остановившийся довоенный мир, далекий и беспечный, забытый в огне и грохоте великой войны.
— От нас с Румянцевым — в дорогу, — сказал Ласточкин, вручая Ковровой плитку шоколада.
«Дорогие вы мои», — растроганно подумала Наташа, тронутая вниманием и заботой товарищей.
— Смотрите и все запоминайте, — стараясь скрыть грусть и тревогу, напутствовал лейтенант. И наконец с трудом выговорил последнюю фразу: — Старший сержант Румянцев, проводите сержанта Коврову за пределы водокачки.
— Извините, товарищ лейтенант… Но лучше было бы это сделать вам.
Лейтенант с благодарностью посмотрел на товарища. Когда едва заметная тропинка вывела к двум раскидистым березам, Черемушкин остановился и сказал:
— Будьте осторожны… береги себя, Наташа… Взгляды их встретились. «Я люблю тебя, — говорили широко раскрытые глаза Наташи. — И обязательно вернусь». — «Я боюсь потерять тебя…» — ответили глаза Черемушкина. Девушка сделала нерешительный шаг вперед. Неожиданно резко повернувшись к лейтенанту, она притянула к себе его голову и крепко поцеловала в губы…
Наташа пошла по тропе, не оборачиваясь. С тревогой смотрел ей вслед молодой лейтенант.
…Ровно в полночь разведчики покинули водокачку.
Ветер, бесновавшийся с вечера, стих. Черное небо стало выше и светлее. Диск луны, плутая в поднимающейся облачности, то внезапно вырывался из нее, сея на лес мертвенно-голубоватый свет, то вновь исчезал, подсвечивая края разорванных облаков.
Разведчики миновали узкую лесную дорогу, уходящую одним своим концом в асфальтированное шоссе, другим к отмеченному месту строительства аэродрома. Прошли с километр строго в западном направлении, и, хотя они ждали этого, впереди, высвечивая нитями железнодорожных рельсов, внезапно появилась невысокая насыпь. Она не шла им навстречу, а плавно забирала вправо и терялась в лесу.
В полной тишине трое подошли к железнодорожному полотну и, не переходя его, выясняя обстановку, залегли у самых рельсов, вслушиваясь в ночные шорохи. Со стороны разъезда Губаново донесся сиплый паровозный гудок. Откуда-то слева, издалека, к небу взлетела осветительная бело-оранжевая ракета. Щелкнул одинокий винтовочный выстрел. Впереди, подступивший к самому полотну, серебрился листвой кустарник. Лунное сияние лилось на землю.
— И зачем ты ярко светишь, упрямая? Не нравится мне все это, — озабоченно прошептал лейтенант, всматриваясь в группу деревьев, стоящих особняком по другую сторону полотна.
— Как там наша Коврова? — тихо подал голос Румянцев.
— Тихо! — вместо ответа произнес Черемушкин. — Всем быть предельно внимательными.
Из чернеющих впереди, за полосой отчуждения, кустов разнесся по лесу тревожный и какой-то неестественный крик ночной птицы.
— Обыкновенная птица, товарищ командир!
— Постойте, Рувим, — тронул Ласточкина Черемушкин. — Слышите?
В ответ на выкрик филина послышалось непонятное бормотание. По лесу поползли таинственные звуки.
— Чем-нибудь прикрыть бы эту злодейку, — проворчал Румянцев, глянув на ночное светило.
— Послал бы лешего с покрывалом, товарищ старший сержант, — усмехнулся Рувим Ласточкин. — Ты — как та привередливая теща…
— А что! Теща бы во мне души не чаяла… Черемушкин слушал болтовню товарищей, смотрел в одну точку — чернеющие справа от него кусты. В груди что-то сжималось, и комок нервного напряжения разносил по телу непонятный трепет.
— Тронули, ребята, — тихо произнес он. — Пойдем к объекту напрямик.
Кусты вырисовывались уже рельефно, крупным планом, когда среди деревьев, которые, как и темное пятно кустов, казались подозрительными, выросли какие-то фигуры. То были немцы. Один из них вскинул автомат и, еще не уверенный в своих действиях, завороженный видом трех человек, экипированных в костюмы десантников, что-то прохрипел. Не раздумывая, Черемушкин нажал на спусковой крючок, одновременно падая на землю и укрываясь за стволом дерева. Взрыв ручной гранаты, брошенной Ласточкиным, заглушил беспорядочную стрельбу. Прикрывая друг друга огнем автоматов, разведчики стали отползать влево, чтобы оторваться от преследования и попытаться укрыться в лесу по другую сторону железнодорожной ветки. Но справа, неожиданно для них, когда они вплотную придвинулись к насыпи, заработал ручной пулемет. В хаосе разгорающегося ночного боя, наполнившего лес беспрерывным гулом, Черемушкин уловил не совсем понятные вначале, быстро приближающиеся равномерные звуки, схожие с работающей водяной механической помпой. Он отдал команду прекратить ответный огонь, чтобы этим нехитрым приемом сбить вражескую прицельную стрельбу. Чуть помедлив, воспользовавшись короткой паузой в огневом шквале, Черемушкин рывком вышел из зоны огня, оказавшись за обратным скатом железнодорожного полотна под защитой стальных рельсов. Стыки их чуть вздрагивали, издавая натруженный, жалобный стон. Он нетерпеливо ждал появления локомотива с вагонами, а зачем — толком и сам еще не понимал. Только что-то смутное, похожее на тоненькую ниточку надежды жило в нем, заставляло обдумывать дальнейшие действия. Через рельсы, несуразно изгибаясь, прерывисто дыша, то ли подкатились, то ли подползли к нему Румянцев и, Ласточкин.
— Напоили нас досыта, колбасники! — одним вздохом выпалил Румянцев, меняя автоматный диск.
— То-то еще будет… Не у своей тещи нежишься, — невозмутимо произнес Ласточкин. — Смотрите! Немцы и слева стали просачиваться.
Черемушкин скосил глаза. Заходя разведгруппе в тыл, опасаясь метких ответных очередей, слева приближалась небольшая группа немцев.
— Отсекайте фашистов! Это не только железнодорожная охрана, но и, сдается, застава на подходах к холму.
На пути у гитлеровцев выросли красновато-желтые столбы взрывов. Ручные гранаты одновременно метнули Румянцев и Ласточкин. В дыму, окутавшем кустарник, было заметно, как вражеские солдаты, уцелевшие от осколков ручных гранат, расползались в стороны. Но ясно было, что разведчикам сквозь вражеский заслон едва ли пробиться.
Шум приближающего поезда становился все отчетливее. Из-за поворота окровавленным глазом выполз сигнальный огонь фонаря, и над лесом повис продолжительный, требовательный паровозный гудок. Уже совсем близко от разведчиков рисовались контуры катившегося по рельсам товарного состава. Отдуваясь и пыхтя, маневровый паровоз толкал перед собой небольшой состав.
— Партизан! Сдавайся! — закричал сиплым голосом кто-то из немцев.
Ласточкин охнул, получив сильный удар в бок. Немецкая граната волчком закрутилась у его ног. Не раздумывая, он схватил ее за металлический корпус, начиненный взрывчаткой, и бросил на голос, как бросают увесистый, неудобно лежащий в руке камень. Разрыв гранаты поглотил свистящее шипение паровоза. Машинист, оказавшись в непонятной, не предусмотренной никакими правилами движения ситуации, хотел, видимо, притормозить состав, но, похоже, тут же переключил рычаг реверса на ускоренный ход.
И наступила тишина. Тягучая, тревожная, словно иголками колющая тело тишина, которая обычно наступает перед стремительной и страшной по своему удару атакой. Мимо разведчиков полосатой змеей проходила вереница вагонов.
Черемушкин понял причину наступившей тишины: фрицы не ведут огня потому, что опасаются попасть в проходящий состав, а вагоны, наверное, нагружены боеприпасами. Он бросил быстрый взгляд на притаившихся в засаде врагов, на пульмановский вагон с тормозной площадкой. И наконец принял решение.
— За мной! — приказал он Ласточкину и Румянцеву, бросаясь к тормозной площадке проходящего вагона.
