Вера Инбер - Почти три года (Ленинградский дневник)
Гонка (отработанная деталь текстильной машины, изготовленная из свиной кожи) — на суп, студень, котлеты.
Столярный клей и мездра — тоже на студень.
На одной из полок — «осветительные приборы»: лучина, фонарь «летучая мышь», плошки, пробирки, банки, свечи.
Тут мы с И. Д. переглянулись, вспомнив эти мучительные пустотелые свечи из неизвестного состава, в которых фитиль не проходил в центре, а вылезал наружу с боков, шипя и погасая.
Но особенно долго, очень-очень долго, стояли мы перед витриной, оформленной в виде булочной. Это было окно, густо заросшее льдом, только в центре неровно оттаявшее от скупого тепла двух коптилок..
И в этом просвете весы: на одной чашке четыре малые гирьки. На другой — 125 граммов хлеба, то, что большинство ленинградцев получало с 20 ноября по 25 декабря 1941 года.
Над весами, в стеклянной колбе, мука того времени И ее состав:
Мука ржаная дефектная — 50 %.
Соль— 10 %.
Жмых—10 %.
Целлюлоза — 15 %.
Соевая мука, отбойная пыль, отруби — по 5 %.
* * *После выставки И. Д. пошел в город по делам, а я осталась посидеть на скамье в Летнем саду.
Благоуханный, в нежной зелени, сад был прекрасен. По дорожкам бегали дети в венках из одуванчиков. Солнечные блики падали на памятник Крылову, с которого уже начинали снимать деревянный футляр.
Солнце, тепло, тишина, еле слышное шевеление листьев… Я сидела как зачарованная.
Рядом со мной села женщина, изжелта-бледная, с одышкой. Это была еще блокадная бледность. Я вспомнила: 50 процентов муки ржаной дефектной…
Отдышавшись, женщина сказала, что ей много лучше, что она уже ходит теперь без посторонней помощи, и спросила, правда ли, что «открыт второй фронт». Она только что слышала об этом в трамвае.
Но я сама ничего не знала. Я ушла из дому утром, да и радио у нас все еще не работает.
Я поспешила домой. И там я узнала, что все правда. Союзники высадились в Северной Франции.
7 июля 1944 года
Мы едем в Москву, очевидно, в понедельник 12-го. Прощай, Ленинград! Ничто в мире не изгладит тебя из памяти тех, кто прожил здесь все это время.
