Георгий Николов - Зной прошлого
Когда большая группа крестьян оказалась в приготовленной им ловушке, партизаны окружили их.
— Идут вслед за вами войска и жандармерия? — спросил комиссар.
— Они отправились к той горе, — в смущении указал один из крестьян.
— Ну а вы добровольно вызвались помогать властям или вас мобилизовали? — поинтересовался Лысков.
— Нас принудили, — хором ответили крестьяне.
В группе, которая состояла человек из шестидесяти — семидесяти, политкомиссар сразу заметил одного из самых надежных ятаков отряда Авджию из села Рыжица. Чтобы без помех поговорить с ятаком и не навлечь на него подозрений, Дойчев громко предложил Лыскову:
— Надо допросить нескольких человек поподробнее, может, они скрывают что-нибудь от нас.
Вначале комиссар побеседовал для виду с несколькими крестьянами — жителями окрестных сел. Затем в густом кустарнике он оказался с глазу на глаз с Авджией. Ятак рассказал о проводимой властями операции против партизан и о радостных новостях с восточного фронта. Принес он еще одну приятную весть: «Ирина уже здорова, скоро переправим ее к вам». Затем Авджия тихо сказал Михаилу Дойчеву:
— И мне пора в отряд… Оставаться в селе слишком опасно… Хочу прийти вместе с Ириной…
Задумался политкомиссар, взглянул на обутого в лапти ятака, затем обвел взглядом партизанский лагерь и вздохнул:
— Многие ятаки хотят взяться за оружие, но не обойтись нам без таких, как ты. И должен тебе сказать, в этом районе у нас и так немного надежных людей. Так что пока терпи, а там видно будет.
Авджия прекрасно понял политкомиссара и не стал настаивать на своей просьбе.
— Если случится что-нибудь, ты знаешь, где нас искать, — сказал ему на прощание Михаил Дойчев.
Не знал тогда политкомиссар, что эта его встреча с Авджией будет последней. Очень скоро партизанский ятак оказался в жандармском застенке в селе Руен, где ему выпало вместе с Иваном Киряковым и другими товарищами перенести многочисленные допросы и изуверские истязания и дождаться той трагической ночи. Радовались двое ятаков, что за несколько дней до ареста им удалось все же переправить Ирину в надежные, как они считали, руки — соседнее село. Однако бесстрашной партизанке так и не удалось вернуться в отряд: она трагически погибла от пули предателя.
Несмотря на одержанные победы, отряд «Народный кулак» в силу целого ряда объективных обстоятельств не имел возможности развернуть широкую боевую и политическую деятельность в районе, куда он был оттеснен карателями. Но народные борцы вовсе не собирались отсиживаться в кустах и сложа руки ждать падения существующей власти. Что скажут о них люди — вышли на открытый бой, а при первой же опасности попрятались, как мыши, в норы? Чтобы убедить людей в неизбежности краха монархо-фашистского режима, необходимо было день ото дня наращивать наносимые по нему удары. Партизаны стремились к более активному противоборству с врагом, и поэтому назрела необходимость передислоцироваться в прибрежные районы.
И на этот раз вел отряд Атанас Павловский — Дядка, один из опытнейших подпольщиков Бургасского района. Еще давала себя знать рана, полученная им в бою в августе 1943 года. У партизан Дядка пользовался большим и заслуженным авторитетом. Все знали, как он предан их общему делу, помнили о его дружбе с Атанасом Манчевым и поэтому беспредельно верили ему и в большом, и в малом. Партизаны были убеждены, что раз их ведет Дядка, то им наверняка удастся незаметно проскочить сквозь вражеские заслоны и добраться до намеченного района. Ну а если придется прорываться с боем, то Дядка один будет стоить десятерых. В схватке у села Дюлино он лишний раз доказал это. В тот день Дядка вместе с политкомиссаром преследовали какого-то пастуха, который, обнаружив отряд и польстившись на обещанную властями награду, решил сообщить ближайшему жандармскому посту о появлении партизан. Они гнались за ним до самого села Дюлино, но задержать его так и не смогли. На окраине села партизаны нарвались на жандармов, и теперь уже им самим пришлось отходить с боем. Дядка стал отвлекать преследователей на себя, давая возможность политкомиссару вернуться в партизанский лагерь. Но расположение лагеря уже было известно жандармам от предателя-пастуха. Поднятые по тревоге подразделения карателей сделали попытку окружить отряд. Положение становилось угрожающим, но в самый критический момент Дядка открыл огонь в тылу атакующих жандармов, расстроил их ряды и тем самым дал своим товарищам возможность прорвать кольцо окружения.
Смелого партизана не смутила перспектива в одиночку пробираться по блокированному врагом району на соединение с отрядом. Каждый камень и каждый кустик был знаком ему в горах. Морозными зимними ночами и в жаркие летние дни, когда одному, а когда с боевыми товарищами из Камчийской или позднее Бургасской четы не раз доводилось ему обходить затерянные в горах села вплоть до самого морского побережья. Случалось, что встречали его с ружьем или топором в руках. Но почти в каждом селе находился и открытый для него в любое время дня и ночи дом, где его ждали, принимали и провожали как своего. Вот почему все были спокойны, когда впереди партизанской колонны шагал Дядка.
Рассвет 17 июня застал отряд в районе заповедника Штерба. На завтрак каждому досталось лишь несколько ложек вареной чечевицы — запас продуктов давно уже кончился. Глядя на истощенные от голода и изнурительных переходов лица молодых партизан, Дядка невесело пошутил:
— Еще маленько потерпите, хлопцы. Как только встретимся с варненскими товарищами, целого борова зажарим и съедим.
— Кто нам только его даст? — улыбнулся Зарко. — А то я готов за час из него отбивных наделать.
— И боров у нас будет, и все остальное, — заверил Дядка. — Знали бы вы, какие там у меня товарищи есть — замечательные люди!
— Мы и сейчас могли бы раздобыть продукты, — раздраженно сказал Семето. — Достаточно выделить группу добровольцев…
— Ну и к чему это приведет? — обернулся к нему Сидер. — Пропадете, и ищи вас потом. Другое нам нужно — следует провести общее собрание отряда и обсудить на нем все наши неотложные дела.
С приходом в западные районы в отряде появились разногласия по поводу того, какой тактики следует придерживаться. Именно поэтому Сидер считал, что все спорные вопросы должны быть обсуждены на общем собрании. Но времени для его проведения уже не было — посты доложили о появлении большой колонны военных и гражданских лиц, которая переправлялась через речку и двигалась в сторону лагеря. Приказ Лыскова был краток — приготовиться к круговой обороне. Занявшие позиции партизаны с удивлением прислушивались к приближающемуся перезвону колокольчиков. Казалось, что к поляне движется большая отара овец. На самом же деле колокольчики звенели в руках у жандармов, которые хотели таким образом ввести в заблуждение партизан.
— А может быть, это приморский отряд? — предположил политкомиссар и вместе с Чавдаром поднялся навстречу показавшимся людям. — Товарищи, здесь Данчо, Чавдар и Дядка…
Вместо ответа враг открыл огонь. Часть жандармов была переодета в военную форму, а часть для маскировки вырядилась в гражданскую одежду. Не дожидаясь команды, моряк Вылко Пушков бросился с пулеметом к обрывистому берегу реки. Начался бой. Кинжальный огонь пулемета Пушкова сеял смерть и панику во вражеских рядах. Не обращая внимания на стоны раненых и призывы о помощи, жандармы обратились в беспорядочное бегство. Воспользовавшись этим, партизаны спешно покинули опасный район. К счастью, из всего отряда лишь Гамача был легко ранен в руку.
Трудно через столько лет восстановить детали давнего боя. Позиции партизан были невыгодные, и это могло иметь тяжелые последствия для отряда.
— Жандармов было много, в несколько раз больше, чем нас, но они не были готовы к бою, — вспоминал Венко. — И партизаны, и каратели двигались в одном и том же направлении — мы впереди, они следом за нами. Если бы враг нанес неожиданный удар, то последствия были бы чрезвычайно тяжелыми, так как партизаны были крайне истощены.
— Сообразительность Пушкова нас спасла, — дополнил Таню.
— И сейчас помню, — вступила в разговор Радка, — как он бросился с пулеметом к обрыву и открыл огонь по карателям.
— Жандармы не ожидали встретить столь решительное сопротивление, началась паника, — добавил Ванчика.
— Пушков повел себя тогда молодцом, — вмешался Гамача, — но нельзя приписывать ему одному спасение отряда. Мы все одновременно открыли огонь по врагу.
— Семето предложил, чтобы мы первые напали на них, — вспоминал еще кто-то, — но Михаил Дойчев был категорически против. Он тогда сказал: «А вдруг это варненский отряд?»
— Да, в те дни наши бывалые партизаны ежечасно ждали встречи с варненскими товарищами, — вздохнул Венко.
