Георгий Николов - Зной прошлого
Поздно ночью в полной темноте группы выступили по утвержденным маршрутам. Первую вел Михаил Дойчев. Беспрепятственно преодолев кольцо окружения, на четвертый день, 23 июня, при помощи ятаков из села Солник группа сумела связаться с партизанами отряда «Васил Левский». Первая группа должна была 30 июня направить связных в условленные места для сбора остальных групп.
Вторую группу возглавлял Милан Ангелов. Партизанам удалось незаметно пробраться через боевые порядки противника. Однако в дальнейшем группа сбилась с пути, ушла далеко в сторону от назначенного места встречи, нарвалась на засаду вблизи села Драганово и после перестрелки саморасформировалась.
Третьей группой командовал Стоян Семенлийский. После выхода из блокированного района группа, следуя через села Габерово и Брястовец, добралась до села Болгарово. Оттуда партизаны отправились в горный массив Странджа-Планина, а затем перешли на турецкую территорию.
Командиром четвертой группы был Николай Лысков. Преодолев кольцо блокады, партизаны остановились в кошаре неподалеку от села Козичино. Связались с полевым сторожем по прозвищу Парапанко, который был знаком с Лысковым. Тот отвел партизан в другую, якобы более безопасную кошару и взял деньги, чтобы купить продукты.
На следующий день Парапанко появился не в восемь часов, как было условлено, а лишь в одиннадцать. Передав продукты через плетень, он тут же исчез. Партизаны поняли, что преданы, но было уже поздно. Началась яростная перестрелка, Николай Лысков был тяжело ранен и в бессознательном состоянии попал в плен. Минко Шаламанов приказал товарищам отступить и ждать его у села Малко-Козичино, а сам, чтобы отвлечь на себя внимание врага, стал, отстреливаясь, отходить прямо через поля. При отступлении двое партизан оторвались от группы: Яна Лыскова спряталась в густой пшенице и там дождалась ночи, а Иван Немцов залез на дерево и затаился в густой кроне. К несчастью, Иван не догадался, что именно Парапанко привел жандармов. Когда на следующий день предатель проходил мимо, Иван окликнул его. И, лишь спустившись на землю и увидев наставленное на него дуло винтовки, он понял все. Иван с ножом кинулся на предателя, но подоспевшие жандармы помогли тому скрутить отважного юношу. Иван Немцов был арестован, отправлен в жандармерию, а позднее расстрелян.
Пятую группу возглавлял Васил Тодоров. Успешно преодолев вражеский кордон, группа запаслась продовольствием в селах Малко-Козичино и Кошарица. В условленный день группу разыскал начальник штаба отряда Васил Дойчев, и она соединилась с группой Михаила Дойчева. Обеспокоенный отсутствием связных из других групп, Васил Дойчев направил ятака из села Кошарица Илчо Туджарова в село Каблешково, чтобы разведать, что случилось с остальными партизанами. Из сообщения ятака стало ясно, что Николай Лысков погиб и что часть партизан из остальных групп убита или попала в плен.
Со временем в отряд сумели вернуться группа посланных за водой и потерявших связь с отрядом партизан во главе с Иваном Демерджиевым, часть людей из группы Чаню Димова, прикрывавшей дорогу на село Козичино, и сумевшие ускользнуть от врага партизаны из группы Николая Лыскова.
Судьба пропавших партизан долгое время оставалась неизвестной. Лишь после победы революции выяснилось, что трое из них погибли, попав в полицейскую засаду, а восемнадцать человек были взяты в плен. Лишь одному из них суждено было встретить победу в жандармском застенке.
Прощаясь со мной, Михаил Дойчев сказал:
— Те, кто точно выполнили указания штаба, благополучно вышли из окружения и соединились с отрядом. Сейчас, пожалуй, ясно, что не следовало дробить отряд на группы. Необходимо было попытаться вырваться из кольца блокады, возможно с боем, всем вместе, тогда бы понесенные нами потери могли оказаться не такими значительными. Думаю, что было ошибкой и то, что в одном и том же районе самостоятельно действовали два партизанских отряда. После того как мы соединились с варненцами из приморского отряда «Васил Левский», дела пошли намного успешнее. У нас было довольно много оружия, в котором варненцы испытывали острую нужду. Многие наши партизаны вошли в руководство объединенным отрядом, сам я был избран его политкомиссаром. Это свидетельствовало о высоком признании деятельности отряда «Народный кулак», причем заслуженном признании. Хотя отряд и просуществовал всего три месяца, им были нанесены значительные удары по монархо-фашистской власти. Операция по захвату оружия на постах береговой охраны была организована и проведена просто блестяще, так что достигнутый успех намного превзошел все ожидания. Наши товарищи — моряки — отлично справились с поставленными перед ними задачами. В этой операции в полной мере проявился и командирский талант Николая Лыскова. Успех сопутствовал отряду и в бою у села Дюлино. Затем последовал целый ряд других операций, в которых партизаны выходили победителями: захват лесничества, бой за мост через реку Камчия, занятие села Емирово. Несмотря на подавляющее превосходство, противнику не удалось разгромить отряд и в схватке у села Голица. Наши партизаны имели хороший боевой опыт. Ни один день не проходил спокойно, без стычек с врагом. Брошенные против нас крупные силы армии и жандармерии все дальше оттесняли отряд на запад, лишая возможности пользоваться имеющимися базами. Как только мы объединились с варненскими товарищами, связь с которыми поддерживали с осени сорок третьего года, то приступили к еще более активным боевым действиям. Операции проводили одна за одной, и при этом на довольно широком фронте. И села занимали, и войска и жандармерию обращали в бегство, и предателей наказывали по заслугам. Дважды наносили удары и по гитлеровским войскам.
— Чем объяснить столь значительные успехи отряда? — поинтересовался я.
— Варненские товарищи поддерживали прочные связи с населением, у них были сильные партийные и ремсистские организации в горных селах. Кроме того, боевой деятельностью отряда руководил непосредственно штаб оперативной повстанческой зоны.
Да, объединение сил двух отрядов в единый отряд «Васил Левский» дало новый мощный толчок расширению повстанческой борьбы в крае, в то время как разделение отряда «Народный кулак» на группы явилось отправной точкой для целого ряда трагических событий…
Когда мы расстались в тот раз с Михаилом Дойчевым, мной овладело какое-то тягостное чувство. Не надо было быть провидцем, чтобы догадаться, что болезнь его неизлечима. Я с болью думал об этом прекрасном человеке, которому суждено было очень скоро уйти из жизни. «Похороните меня без большого шума рядом с боевыми друзьями» — эту свою последнюю просьбу он высказал так спокойно, что даже твердый, никогда не знавший слез Сидер заплакал. И перед лицом смерти Михаил Дойчев остался таким же мужественным, каким был в те далекие тревожные дни борьбы.
…Было это летом 1943 года. Группу заключенных отправили на продолжительное время на работу в карьеры, что вблизи села Болгарово. Более благоприятный случай для побега вряд ли мог представиться. Но все попытки Михаила добиться отправки на эти работы остались безрезультатными. Тюремщики слишком хорошо знали, что он собой представляет. Михаилу не оставалось ничего другого, кроме как порекомендовать, кого из товарищей из его района надлежит включить в готовящуюся к побегу группу. И уже очень скоро при содействии партийных организаций в борьбу вновь вступили Добри Терпешев, Ганчо Хардалов, Стоян Добрев, Петр Пенчев и другие бывшие узники. Не повезло лишь Тодору Пиреву, который, прежде чем ему удалось связаться с товарищами, вновь был схвачен полицией. И на этот раз, как и во время следствия в 1942 году, он не сказал ни слова. Так и не добившись нужных показаний, фашистские инквизиторы вновь бросили его в тюрьму. Михаил тяжело переживал случившееся, потому что именно на Тодора он возлагал большие надежды. Увидев Тодора вновь в камере, Михаил тем не менее сумел быстро взять себя в руки, на лице его расцвела широкая улыбка, и, обернувшись к товарищам по камере, он сказал:
— Хватит вам расспрашивать человека как да что, вернулся Тодор потому, что забыл здесь свою волынку. Когда понадобится, снова убежит.
Все добродушно расхохотались, а Михаил в это время уже продумывал новый план побега. Раздобыв негашеную известь, он принялся каждый вечер, когда все засыпали, мочить кусочки извести водой и прикладывать их к своему телу. Вскоре на коже образовались кровоточащие раны. Тюремный лекарь сделал заключение, что они вызваны какой-то «странной заразной болезнью», весьма опасной для персонала тюрьмы и других заключенных. Напуганный начальник тюрьмы распорядился заковать Михаила в кандалы и отправить его под сильной охраной в окружную больницу.
Явившись в кузницу, Михаил еще в дверях радостно воскликнул:
