Александр Авраменко - Огненное лето 41-го
Глава 3
…У Вовки медленно отвисает челюсть, затем брат отпускает свою спутницу и бросается ко мне. Мы от души обнимаемся. Это сколько же не виделись-то? Да, почитай, с награждения — как в Кремле всесоюзный староста нам ордена навесил да ночь в гостинице посидели, так больше и не виделись. Меня, вместе с повышением, сразу на переформирование, а его назад, в часть — даже почтой не успели обменяться.
Потом так обидно было, что его следы опять потерял, прямо, хоть плачь! Одна только слабенькая надежда на встречу и теплилась. И вот на тебе встретились! Видно, судьба…
Да, изменился брат за этот год, заматерел. Впрочем, он и раньше-то был крупный, а сейчас ещё больше разнесло. Теперь, правда, в ширину — совсем квадратный стал. И улыбка поперёк себя шире.
Но встреча — на то и встреча, чтоб ее полагалось отметить, по-нашему, по-северному, и мы все втроём шагаем в ресторан. К нам суетливо подбегает официант — похоже, тоже из бывших — и интересуется, чего изволят уважаемые клиенты. Заняв указанный столик, мы делаем заказ, и вскоре укрытая крахмальной скатертью поверхность покрывается множеством блюд и бутылок. А мы вспоминаем нашу первую фронтовую встречу. Спутница Вовки, широко раскрыв удивленные глаза, по очереди переводит взгляд на каждого из нас. Ещё бы, герои войны!..
Внезапно Таня, как её представил брат, приподнимается и кричит, увидев кого-то в накатывающих на городок сумерках:
— Катя! Катерина!
В ответ слышится:
— Танюшка! Ты что тут делаешь?
— Ой, Катя! Подожди, я сейчас!
Девушка извиняется и исчезает в дверях. Мы тем временем не теряемся и наполняем стаканы чистой, как слеза, жидкостью.
— Ну что, за встречу?
— За встречу, брат!
Быстро опрокидываем внутрь ледяную водку, зажёвываем её удивительно вкусным сыром, красиво разложенным на небольшой фарфоровой тарелочке. По привычке сразу же лезу в карман и достаю именной портсигар, предложив брату командирский «Казбек». Он не отказывается, щелкнув в ответ зажигалкой. Хитро прищурившись, Володька смотрит на меня и затем вдруг предлагает:
— Слушай, а давай Танькину подругу пригласим? А то неудобно как-то получается ты один, а нас двое.
Прикидываю ситуацию эх, гулять, так гулять.
— А давай!
Мы поднимаемся и идём к выходу. Возле веранды, на которой стоит наш столик, видим знакомое платье. Таня о чем-то оживлённо болтает с удивительно красивой девушкой. Пока я рассматриваю красавицу, брат, привычно одернув гимнастерку и заученным движением поправив фуражку, решительно направляется к паре:
— Таня, а почему ты не пригласишь к нам за столик свою подругу?
Девушки синхронно ойкают от неожиданности, робко возражая по поводу того, что не стоит, мы не знакомы и просто неудобно…
— Неудобно, красавицы, было при проклятом царизме, а мы — простые советские люди, так что приглашаем к нам на угощение.
Катюша мило краснеет, и отводя взгляд, спрашивает:
— А по какому поводу праздник?
— Братья встретились. Представь только — целый год не виделись, и вдруг случайно сегодня встретили друг друга!
Переглядываемся с Володькой и вполголоса запеваем:
— Принимай нас, Суоми, красавица…
…Минут через сорок замечаю, что почему-то уже Вовчик, ухаживает за Катей. Татьяна же уже надула пухлые губки, выказывая обиду, но эти двое забыли обо всём на свете. Они сидят рядом, тесно касаясь плечами, и мило щебечут. Что ж делать — надо спасать брата…
Недолго думая, наливаю вино в стаканы и предлагаю выпить на брудершафт. Девушка мучительно краснеет, пытаясь понять, что это значит, и я, сжалившись, объясняю. Секунду Таня молчит, отчаянно взмахивает головой и, звякнув своим стаканом о мой, залпом глотает кагор, а затем хватает меня за уши и, притянув к себе, впивается в губы страстным поцелуем. От непередаваемых ощущений слегка плывёт перед глазами…
Наконец, мы с трудом отрываемся друг от друга, и я не нахожу ничего лучшего, как срочно выпить ещё порцию вина. Володя и Катя смотрят на нас круглыми от удивления глазами. В это время ресторанный оркестр решает подать свой голос, и над нами звучат первые аккорды «В парке Чаир». Подхватив девушку под руку, я вытягиваю ее из-за стола и через мгновение мы уже кружимся среди нескольких пар. До чего же приятно держать в руках стройное девичье тело, ощущать его тепло! Таня немного обиженно сопит и тихо произносит:
— Я же из деревни, ваших городских обычаев не знаю…
Улыбаюсь ей в ответ:
— Знаешь, а я ведь сам деревенский.
— Да ты что!
Начинается бурный рассказ о своей деревне, о сенокосе, о видах на урожай, о новых тракторах и комбайнах, полученных колхозом. В ответ я рассказываю ей о себе. Девушка слушает, открыв рот. Танцы давно кончились, все уже разошлись, а мы и не замечаем, как летит время. Наконец, к нам подходит официант и, извинившись, объявляет о закрытии заведения. Обидно! В этот момент брат приглашает продолжить веселье у него на квартире. Поскольку мы все навеселе, то его предложение вызывает бурный энтузиазм и согласие всех заинтересованных лиц.
Пока он расплачивается, я заказываю у официанта энное количество спиртного с собой, а заодно и подходящую закуску. Затем мы весело шагаем по ночному городу к брату на квартиру, где веселье продолжается бурным потоком. Оказывается, у Вовки имеется даже патефон и кое-какая мебель, оставшиеся от прежнего жильца, сбежавшего за границу. Музыка играет, а мы усиленно накачиваемся тем, что я прихватил с собой.
Девушки уже закончили вино и, поскольку ничего другого не осталось, тоже переходят на мужской напиток. Тане явно понравилось пить со мной на брудершафт, поэтому каждый тост она заканчивает поцелуем. Тем временем Володька вместе с Катериной исчезают в другой комнате, слышно, как щёлкает дверной замок. Что ж, красным танкистам не положено быть вторыми. Пусть соколы летают высоко, зато броня крепка, и танки наши быстры…
Через мгновение случайно гаснет свет, затем слышен жаркий шёпот в ухо. Нахожу облитую лунным светом широченную кровать и увлекаю девушку за собой. Шуршит сброшенное покрывало, негромко стучит об пол оторвавшаяся пуговка платья, щёлкают крючки…
Глава 4
…Вот за что я и не люблю водку, так это за то, что за пять минут удовольствия приходится платить целым днем страданий. Вроде и выпили-то всего бутылку-другую на двоих, а голова болит, как после цистерны. А что это мне мешает под боком? Интересно, что это такое? Вроде круглой щётки…
Тут наконец я разлепляю глаза и меня всего передёргивает влип на все сто! Круглая щётка оказывается симпатичной девичьей головкой! Правда, совсем не той, с которой я пришёл в ресторан. А где Таня! Стоп! Краскомы не паникуют! Хм… а оказывается, приятные ощущения, когда у тебя под боком сопит что-то такое мягкое, тёплое и симпатичное!..
В этот момент открывается пронзительной голубизны, чуть припухший со сна омут, и с таким же недоумением смотрит на меня. Затем рот округляется для крика, и я внутренне уже готов заткнуть незнакомке рот, чтобы не подняла паники и не перебудила соседей. Вот, блин. Ну, точно, влип! Между тем моя подруга смотрит на меня, затем заглядывает украдкой под покрывало и тихонько ойкает, спрашивая чуть охрипшим голоском:
— Ты… кто?
Интересно девки пляшут…
— А ты кто?
— Я Екатерина…
— А я — Владимир. Владимир Столяров.
Девушка опять смотрит на меня, затем осматривает комнату и натыкается на мой мундир. На лице мелькает какое-то воспоминание, и она, покраснев, спрашивает:
— Ты Татьяну, кладовщицу с фабрики знаешь?
Торопливо натягивая трусы, буркаю в ответ:
— Вообще-то да. Мы вчера в ресторане сидели. Она, брат мой и…
Меня наконец прошибает мысль-воспоминание Катя, подруга Татьяны! Ох, и набрались же мы! Поднимаю с пола смятое ситцевое платье и подаю ей, остальные женские причиндалы сама подберёт. Я же занят приведением себя в порядок, одеваюсь, расчёсываюсь. Так… Только этого мне не хватало. Сидит, носом хлюпает.
— Чего ревёшь-то? Ну, случилось, так случилось. Никто тебя силой не тянул. Сама согласилась.
— Да-а? А может, ты обманываешь!
В лицо мне летит подушка.
— Да! Обманываешь, обманываешь!
Её плач прерывают голоса за стеной — мать-перемать! Сашка! Всё, пропал! А она ничего… Да и я уже не мальчик…
— Ты замужем?
— А-а-а… Нет…
— Значит — будешь.
Тишина. Даже слышно воробьёв за окном. Глаза — как пятаки. Затем бурчание.
— Издеваешься?
— Ещё чего…
— Выйди.
— Не понял…
— Ну, выйди, пожалуйста, мне одеться надо.
Пожимаю плечами и ухожу на кухню. Устраиваюсь у стола, приготавливая между тем всё необходимое для бритья. Заодно любуюсь картиной в висящем под углом зеркале — Катя не подозревает, что в нём всё видно. Ух ты! Вот это да! Вот это… Едва удерживаясь от того, чтобы не присвистнуть от восхищения. Стройная фигура, крупная грудь, лёгкий загар. И это всё моё! Ну, будет….
