Олекса Белобров - Обратный отсчет
— В общем так, дружище, — наконец подвел итог Седой. — Твоя Гюльчатай верно оценила твое состояние, несмотря на то что времени у нее было в обрез, а возможностей для полноценного обследования — еще меньше.
— Да никакая она не Гюльчатай, — почему-то обиделся Хантер. — Майор медицинской службы Зульфия Фаткулина.
— Шучу, — улыбнулся травматолог. — А теперь выслушай диагноз, который мы с уважаемой ханум Фаткулиной тебе поставили. Звучит он так: минно-взрывная травма (контузия), закрытая черепно-мозговая травма, ушиб головного мозга, посттравматический арахноидит со значительным повышением внутричерепного давления, множественные ушибы позвоночника, разрыв ахиллова сухожилия правой нижней конечности, разрывы левой и правой барабанных перепонок. Как — впечатляет?
— Это все обо мне? — изумился Хантер. — Не многовато ли?
— Знаешь, Александр, — не поддержал его иронии подполковник медслужбы, — мой богатый опыт показывает, что ты наш клиент месяца на полтора-два. Ну, а потом… Думаю, от службы в ВДВ тебе придется отказаться…
— Это уж я сам решу, — Хантер даже приподнялся на топчане от возмущения, — где и как мне служить! Может, скажете, что и в Афган дорога мне закрыта?
— Ну, раз ты такой упертый, — усмехнулся Седой, — будем лечиться. А что дальше — вскрытие покажет, — не удержался он от специфического медицинского юмора.
— Лечиться так лечиться, — не убоялся Хантер. — Только сразу заявляю: и в ВДВ я буду служить, и в Афганистан вернусь! У меня там долги!
— Посмотрим. — Травматолог вернулся к рабочему столу. — Для порядочных людей карточный долг — дело чести. Пока начнем с полного обследования всего твоего организма. Потом — операция. Подлатаем, что сможем.
— Товарищ подполковник, — спохватился Хантер. — Вместе со мной был мой подчиненный — рядовой Кулик, прозвище — Лось. Он без левой ноги, я сам ее ему штыком ампутировал в ходе боя. Где он, что с ним?
— Рядовой Кулик сейчас в реанимации, то есть в палате интенсивной терапии. — Подполковник недоверчиво покосился на старлея. — У него проблемы, большая кровопотеря. Как только переведем в общую палату, сможешь навестить.
— Ташакур, себ дегерман! — припомнил Хантер знакомые слова. — Это на пушту[6]— «Спасибо, господин подполковник!». Вы, если не верите, что я ногу Лосю самолично отрезал, у него самого спросите. Он, если в сознании, подтвердит…
— Досталось вам там, как я вижу, мужики… — «Дегерман» только сокрушенно покачал головой.
Затем Петренко перевезли в палату для старших офицеров — большую и светлую. Болящих там оказалось трое: пара майоров и подполковник. Раззнакомились. Выяснилось, что один из майоров — звали его Алексеем — служил в стройбате, травму специфическую получил на стройке — на ногу упала бетонная плита. Другой майор, мотострелок Виталий, служил на каком-то отдаленном полигоне в заволжских степях, а ранение свое — заряд дроби в руку — получил на охоте. Подполковник Игорь Васильевич тоже побывал в Афгане, а теперь преподавал в Сызрани в вертолетном училище что-то связанное с высшим пилотажем. В госпиталь попал банально — в марте поскользнулся на улице, раздробил голень.
Компания офицеров встретила Хантера радушно — выделила лучшее место, удобную койку, и всячески подбадривала, суля скорое выздоровление и возвращение в строй.
Не прошло и четверти часа, как явились разбитные девчонки из пищеблока и накормили обедом. А когда посуду унесли, в палату вплыло существо в таком ослепительно-белом халате, что вокруг еще больше посветлело. Девушка, находившаяся под этим халатом, тоже выглядела на редкость эффектно: смуглая, стройная, в белой косынке, из-под которой до талии падала тяжелая черная коса чуть не в руку толщиной. При этом халат вовсе не скрывал того, чем природа щедро одарила красавицу. Однако Хантер пребывал не в том состоянии, чтобы реагировать на женские прелести — он чувствовал себя смертельно уставшим, тупая боль снова вернулась в немощное ныне тело.
— Меня зовут Галина Сергеевна, фамилия — Макарова, — торжественно объявила красавица. — Я старшая сестра травматологического отделения. Сейчас я сделаю вам инъекцию внутривенно, придется немного потерпеть… — Она участливо заглянула в Сашкины глаза, в которых ничего не было, кроме боли.
— С каких это пор, — возразил тот, — старшие сестры занимаются манипуляциями? Насколько мне известно, для этого существуют дежурные сестры.
— Распоряжение начальника отделения, — сухо обронила девушка. Выражение ее лица ясно говорило: она обижена тем, что раненый и бровью не повел при виде ее. — Мне уже известно, что вы большой специалист по оказанию первой и последней медицинской помощи, но я выполняю то, что мне предписано руководством. Поэтому, Александр Николаевич, не валяйте дурака, а подставляйте руку!
Когда игла вошла в вену, Хантер позволил себе расслабиться. Боль билась в его ни на что не годном сейчас теле, как хищник в клетке, перебрасываясь из головы в ногу, оттуда — в спину, потом — еще куда-то. Спорить с излишне самодостаточной местной красоткой не было ни сил, ни желания.
— Вот и хорошо. — Девушка выдернула иглу и помассировала руку. — А сейчас — отдыхайте. Когда проснетесь, нажмите эту кнопку, — она показала на обычную кнопку от дверного звонка, присобаченную электриком в изголовье кровати, — вас отвезут на рентген.
— Не обижайте старшего лейтенанта! — сурово велела девушка офицерам, уже покидая палату.
— О, Афродита на тебя глаз положила! — засмеялся мотострелок Виталий, как только старшая медсестра вышла и уверенный стук каблучков затих в коридоре.
— Что еще за Афродита? — не врубился Хантер.
— Да это Галку так прозвали в отделении, — объяснил вертолетчик Игорь Васильевич. — Красивая и холодная, будто только-только из пены морской. Майор прав, — поддержал он незадачливого охотника. — Сроду мы ее тут не видали при полном параде — с косметикой и на шпильках. Обычно она попроще.
— А мне так без разницы, — Александр зевнул, укол начинал действовать, — кто из них на шпильках, а кто в валенках. Мне бы побыстрее в строй — и назад, к своим!
— Дурачок ты, — улыбнулся подполковник, которого старлей про себя успел окрестить Костяной Ногой. — Пользуйся возможностью, отдыхай от этого пекла. А при случае поговорим по душам…
Последние слова подполковника Хантер слышал словно через плотную завесу дремоты.
Он понятия не имел, сколько проспал, но сквозь сон чувствовал, как его несколько раз пытались добудиться. Время от времени он и сам делал усилия, чтобы вернуться к реальности, но ничего не выходило. Веки налились свинцом, уши плотно забиты какой-то ватой, а тело не слушалось никаких приказов.
Пробуждение было странным — кто-то хлопал его по щекам, в ноздри бил едкий запах нашатырного спирта, каким-то образом смешавшийся в его сознании со смрадом хлорпикрина в кяризе[7]близ разрушенного кишлака Асава. От жутких ассоциаций тело старшего лейтенанта подобралось, словно для прыжка, руки искали оружие, разум еще ничего не успел осознать, а подсознание властно командовало: «Опасность! Аларм!» В эту минуту он снова был замкомандира парашютно-десантной роты, воюющей в Афгане. Отталкивая чужие руки, удерживающие его на койке, старлей рванулся, едва не выбросившись на пол.
— Зверобой! — дико заорал Хантер. — Где мой автомат?! Тут «духи»[8]шарятся, а ты куда сгинул?! К бою!!!
— Успокойтесь, товарищ старший лейтенант! — послышался твердый и ровный мужской голос. — Вы в госпитале. Все нормально. Опасности нет. Успокойтесь!
Открыв наконец глаза, Александр увидел странную картину: он сидел на кровати, а в палате собралась целая толпа. Был здесь и подполковник Седой в повседневной форме, еще три-четыре незнакомых врача, несколько медсестер. Перепуганная Афродита сидела рядом, тыча ему в нос ватку с нашатырем.
— Что, блин, тут творится? — хрипло поинтересовался старлей. — Чего все на меня уставились?
— Он еще спрашивает! — хмыкнул начальник травматологии. — Ты, Александр Николаевич, всех нас напугал. Знаешь, сколько ты спишь?
— Ну, пару часов, — выдавил Хантер. — Вот она, — он кивнул на старшую сестру, — вкатила мне укольчик, и я вырубился. А в чем дело?
— Пару часов?! — восхитился осанистый медик в белом халате, не сходившемся на животе. Старлей пригляделся и узнал: полковник медслужбы Якименко, госпитальный начмед. — Ты, старший лейтенант, проспал уже тридцать шесть часов, и еще бы, наверно спал, если б тебя не добудились. Мы тут уже советоваться начали, как тебя из комы выводить!
— Тридцать шесть часов?! — Теперь пришел Хантеров черед изумляться. — Разве так бывает? Без воды, без еды… И до ветру не ходил… — Он словно разговаривал сам с собой.
