Олекса Белобров - Обратный отсчет
— Тридцать шесть часов?! — Теперь пришел Хантеров черед изумляться. — Разве так бывает? Без воды, без еды… И до ветру не ходил… — Он словно разговаривал сам с собой.
— Глюкозу и физраствор тебе вводили внутривенно, — успокоил Седой, — а вот почки действительно забастовали. Но это дело временное. Сейчас санитарки тебе все организуют. Главное — ты в сознании.
— Дурдом какой-то, — пробормотал Хантер, отваливаясь на подушку.
Толпа в белых халатах мало-помалу рассосалась, а соседи по палате поведали о том, что произошло после того, как он уснул.
Часа через два снова явилась Галина. Пощупала пульс, оттянула веки и посмотрела реакции зрачков, измерила температуру. Раненый никак не реагировал. Тогда старшая сестра вызвала дежурного врача, вдвоем попытались разбудить — без всякого успеха. Следом примчался начмед, осмотрел Хантера и решил, что после ранения и сложной транспортировки организм раненого крайне истощен. Сошлись на том, что будить пока не следует, ограничились капельницей.
Между тем раненый продолжал спать, не реагируя ни на какие внешние раздражители. Миновала ночь. С утра в палате появился Седой, внимательно осмотрел «спящего царевича», не нашел серьезных отклонений от нормы и подтвердил вывод начмеда — организм истощен, крайне нуждается в отдыхе.
К тому моменту, когда Хантер проспал сутки, созвали консилиум специалистов, в составе которого были в том числе и какие-то светила с военно-медицинского факультета. Осмотрев раненого, медики сошлись на том, что организм самостоятельно решит проблему пробуждения, и посоветовали не будить. Однако еще через двенадцать часов все-таки приняли коллегиальное решение привести десантника в чувство. Для этого потребовались радикальные средства, и они подействовали.
Старшему лейтенанту было неловко чувствовать себя причиной всеобщего переполоха. Все тело затекло и ныло, в голове стоял гул, как в улье, во рту был отвратительный вкус, словно накануне принял на грудь не меньше литра. А вскоре возникла еще одна проблема — посетить туалет. На спинке стула, стоявшего у кровати, висел больничный прикид — коричневые фланелевые брюки и такая же куртка, на полу — новехонькие черные кожаные тапки. Александр с трудом сел и, морщась, натянул на себя госпитальное. По ходу заметил на вороте куртки аккуратно подшитый, явно женской рукой, свежий подворотничок…
— Слышь, Прораб, — десантник с ходу приклеил военному строителю прозвище. — Одолжи-ка костыль. Пока бабья нет, до ветру сбегаю. Что ж мне, как паралитику, под себя ходить?
— Держи, Царевич! — Прораб усмехнулся, допрыгал на одной ноге до Сашкиной койки, держа загипсованную перед собой, и озабоченно спросил: — Может, помочь?
— Справлюсь, — блефанул Хантер, с трудом нанизываясь на костыли.
Опыта обращения с костылями не имелось никакого, сил — тоже. Александр оттолкнулся, выпрямился рывком, попытался сделать шаг, опираясь на костыли, — и его понесло в сторону, с опасным креном, по кругу, как подбитую «вертушку»[9].
И лишь вмешательство Костяной Ноги и Бриллиантовой Руки (так он нарек про себя другого майора — с гипсом на руке) спасло от «жесткой посадки».
— Ну вот, — подвел итог Игорь Васильевич. — Силенок у тебя и в самом деле еще в обрез. Но есть и положительный момент — твое стремление передвигаться самостоятельно. Все у тебя будет нормально. Виталий, — обратился он к Бриллиантовой Руке. — Подсоби старшему лейтенанту, пусть подвигается. Все же лучше, чем два дня подряд под покойника косить!
С помощью мотострелка Хантер кое-как допрыгал до туалета. По пути временами накатывало, становилось совсем хреново, да так, что пот заливал лицо. Тогда приходилось делать передышки. И все же он упорно продвигался к цели. А когда добрался к заветному кабинету, ощутил радость самой настоящей победы. И не какой-нибудь, а самой главной — над самим собой, над собственной судьбой, вознамерившейся намертво приковать его, Петренко, к койке в неполных двадцать шесть.
Возвращался опять же с помощью майора, сияя, хотя ногу дергало, будто под током. До палаты оставалось не больше трех шагов, когда откуда-то вынырнула Галина-Афродита — такая же белая, холодная, неприступная.
— Вы что себе позволяете?! — испуганный возглас старшей сестры разнесся по всему коридору. — Кто вам разрешил вставать?
— Тише, Галина Сергеевна! — Хантер приложил палец к губам, зажав костыль подмышкой. — Ничего особенного — просто маленькая прогулка, чтобы взбодриться и не вырубиться снова на полсуток.
— Ладно уж, что с вами поделаешь… — Афродита отступилась, даже легкое подобие улыбки промелькнуло на красивом породистом личике. — А теперь идите и ложитесь. Сейчас отвезем вас на рентген. Только не вздумайте вновь уснуть!.. — шутливо велела она и застучала каблучками к ординаторской.
— Точно тебе говорю — она на тебя глаз положила! — провожая мужским напряженным взглядом девушку, заметил Бриллиантовая Рука. — Впервые вижу, чтобы Галка кокетничала!
— Знаешь, — поморщился Хантер, — таможенники, что нас шмонали в Ташкенте прямо на бетонке, назвали меня доходягой, а девчонки-санитарки на санпропускнике боялись поначалу ко мне прикоснуться. На что там глаз класть? Да и не похожа эта Афродита на кокетку…
— Ну-ну! — засмеялся горе-охотник. — Видел бы ты, как она тебя обхаживала, когда ты в отключке лежал. Даже ночевать осталась вместо дежурной сестры. Я теперь уже точно что стреляный волк, в бабах толк знаю…
Хантер не сразу нашелся, что ответить.
— И что, по-твоему, она во мне нашла, в таком? — Он покосился на свою затрапезную пижаму.
— Тайна сия велика есть! — мотострелок многозначительно указал в потолок пальцем здоровой руки.
Когда наконец добрались до койки, старлей обессиленно рухнул на матрац и про себя констатировал: все, на сегодня хватит. Однако, к его удивлению, марш-бросок в туалет подействовал положительно — суставы перестали болеть, дурь из головы выветрилась. Вскоре появились санитарки с каталкой — на рентген.
«Отщелкали» его во всех ракурсах: начиная от грудной клетки и правой ноги и заканчивая снимками черепа в разных проекциях и всех отделов позвоночника. Он уже начал было опасаться, что такая «фотосессия» скажется на предполагаемом потомстве, но женщины-рентгенологи только посмеивались, прикрывая мужское достоинство старлея-десантника тяжеленным свинцовым так называемым, с недавних пор, чернобыльским фартуком.
Затем его свозили на кардиограмму и водворили обратно в палату номер шесть — ничего не поделаешь, такой номер подвернулся. А там к Хантеровой койке уже выстроилась целая очередь врачей-специалистов — невропатолог, терапевт, хирург, уролог, офтальмолог, отоларинголог и еще не пойми кто. Не хватало только психиатра, гинеколога и патологоанатома для комплекта.
3. Программа «Время»
Уже стемнело, но персонал травматологического отделения почему-то не спешил по домам. Телевизор в холле орал на полную громкость — и, судя по звукам, доносившимся оттуда, начиналась программа «Время».
Хантер и раньше терпеть не мог эту официозную бодягу, состоявшую, в сущности, из двух моментов: сообщений об очередных решениях Политбюро ЦК КПСС и прогноза погоды. Потом дружно загремели стулья, и он сообразил — какое-то начальство загоняет народ на просмотр программы «Время». Эту догадку подтвердил истошный вопль, донесшийся из коридора:
— Почему это младший медперсонал уклоняется от просмотра? Немедленно всех в холл!
— Окружная проверка в госпитале, — прокомментировал коридорные децибелы подполковник-вертолетчик. — Потому и сестрички до сих пор здесь толкутся. А базлает тутошний замполит, полковник Воротынцев. Сейчас в палату заявится — собирать ходячих к ящику.
Действительно, в дверь торопливо постучали, и в проеме возник лысый, как колено, полковник с медицинскими эмблемами в петлицах. Впалую грудь замполита украшали «поплавок» ВПА[10]и планка с юбилейными и «песочными»[11]медалями.
— Товарищи офицеры! — зычно и требовательно объявил он. — Приглашаю всех, кто может передвигаться самостоятельно, в холл для просмотра программы «Время»! — А затем вполголоса добавил: — Уж извините — тут у нас проверка из политуправления округа…
— Дело известное. — Соседи Александра не стали особо сопротивляться. — Сейчас будем.
Замполит сгинул, и лишь его трубный голос из коридора продолжал напоминать, что он по-прежнему при делах.
— Слышь, Спящий царевич, — неожиданно обратился Костяная Нога. — Может, тебя на каталке в холл подбросить? Ты ведь сколько родного телевидения не видел? — неожиданно поинтересовался он.
— Наверное, месяц, может, и больше, — задумался тот самый Царевич. — А что, стоит?
