Александр Черницкий - Как спасти заложника, или 25 знаменитых освобождений
Однако эта кровавая вакханалия не прошла бесследно. На примере правого терроризма никарагуанцы осознали наконец вред и терроризма левого. Путем тяжелейших, многократно срывавшихся переговоров обеим сторонам никарагуанского конфликта удалось достичь соглашения о мире.
На всеобщих выборах в феврале 1990 года Оппозиционный национальный союз из 14 правых партий и организаций одолел сандинистов. Сандинистский президент, 45-летний Даниель Ортега, честно уступил власть лидеру христианских демократов Виолетте Барриос де Чаморро. Началось возрождение страны из руин гражданской войны.
А что же англоязычный литератор индийского происхождения Салман Рушди? Как нередко это бывает, он напоролся именно на то, за что боролся. В 1979 году казалось, что геополитические мечтания Рушди начинают сбываться: в Западном полушарии свергнут ненавистный Сомоса, в Восточном — ненавистный шах Ирана. Литератор и помыслить не мог, что 13 февраля 1989 года иранский узурпатор аятолла Хомейни подпишет фётву, приговорившую 42-летнего Рушди к смерти. Отныне любой мусульманин должен был убить литератора при первой же возможности. «Прегрешение» Рушди состояло в том, что в его романе «Сатанинские строфы» Хомейни усмотрел издевательство над исламом.
Хотя Хомейни вскоре после подписания знаменитой фетвы умер, Салман Рушди по сей день вынужден скрываться от исламских фанатиков. В Великобритании его защищают контрразведчики из МИ-6, в США — агенты ФБР. Революционным бредням больше не находится места в голове литератора. В своих сочинениях Рушди на все лады воспевает оплот свободы и демократии во всем мире — Соединенные Штаты Америки. Мучает ли литератора совесть за аналогичные «песни» в честь сандинистских партизан?
О том не ведают ни Сатана, ни сам Аллах.
Очерк 10
ГАЗОВАЯ АТАКА
Под солнцем Аравии
Десятки тысяч человек тугой змеей передвигались вокруг черной кубической мечети Каабы в Мекке: вершился таваф, обрядовый обход главной святыни ислама. По периметру площади величиной в три футбольных поля высилась трехъярусная крытая галерея, по углам которой торчали минареты. Все паломники были одеты в белые ихрамы — обязательную униформу для совершающих хадж.
Состоят ихрамы из двух длинных, по 2–2,5 метра, кусков бязи, которыми обматывают соответственно нижнюю и верхнюю части тела. Это требует немалого искусства: подол получается то чрезмерно узким и мешает ходьбе, то слишком широким и обнажает лодыжки, а сие непотребство запрещено шариатом. На ноги паломники надевают чувяки без единого стежка. Головы оставляют непокрытыми, дабы аллах мог с легкостью убедиться в чистоте их помыслов и крепости веры.
После облачения ихрам нельзя снимать вплоть до самого окончания паломничества. Если кому-то в силу непреодолимых обстоятельств приходится нарушить этот запрет, то искупить вину необходимо в канун праздника Курбан-байрам принесением в жертву жирного барана. В ихраме не поют, не смеются, не улыбаются, не стригут ногтей и волос, не пользуются мылом. Паломнику запрещено обижать и убивать кого бы то ни было, включая насекомых; нельзя сорвать травинку или листок. Садиться, вставать, ложиться и даже спать нужно так, чтобы тело было постоянно прикрыто от колен и до пупа.
В тот страшный день 20 ноября 1979 года никто не обратил внимания, что около двухсот паломников имели на их рамах дополнения — узкие красные повязки. «Меченые» рассредоточились в ожидании условного сигнала. И вот на двух ближайших минаретах выросли две белые фигурки и призывно взмахнули руками. «Меченые» паломники выхватили из-под ихрамов автоматы и открыли огонь по плотной толпе.
Началось нечто невообразимое. Насмерть топча друг друга, люди с воплями ринулись к воротам. Хотя большей части паломников удалось-таки разбежаться, в руках захватчиков оказалось свыше шести тысяч мужчин в белых ихрамах. Прошлогодний рекорд, когда в Никарагуа стали заложниками около двух тысяч человек, был мгновенно побит.
Всех заложников загнали в обширные подвалы, расположенные под Каабой. Спустя два часа взрыв большой силы разнес автомобиль, подкативший к дворцу короля Халеда в саудовской столице Эр-Рияде. В разных районах страны отряды террористов захватили узлы связи и правительственные здания. Стало ясно, что в Саудовской Аравии происходит государственный переворот.
Власти запаниковали. Национальная гвардия получила безумный приказ немедленно освободить Каабу. Безо всякой подготовки солдаты устремились к воротам мечети и напоролись на шквальный огонь из автоматов и даже пулеметов. Потеряв десятки убитыми, гвардейцы отступили.
На Востоке человеческая жизнь никогда не ценилась высоко. Назавтра солдат вновь погнали на штурм. И опять никому не удалось даже подобраться к воротам: террористы вели прицельный огонь с окружающих Каабу минаретов, словно с пулеметных вышек.
Посовещавшись, саудовские генералы предложили королю новый «гениальный» план, который предусматривал широкое использование боевой техники. В 10 утра 22 ноября небо над святыней раскололось от клекота сразу пяти вертолетов, а по земле в сторону Каабы двинулись 12 бронетранспортеров. Сзади шла пехота — три тысячи человек.
Но «меченые» паломники подготовились на славу. Открыв огонь из противотанковых ружей, они подбили три «броника», после чего умудрились сбить один вертолет. Атака захлебнулась. Король Халед ибн Абд аль-Азис ас-Сауд взмолился о помощи, но аллах явно был не на его стороне. Вероятно, господь прогневался на хранителя исламских святынь за то, что тот недавно предоставил убежище Иди Амину, свергнутому угандийскому узурпатору и террористу, а вдобавок садисту и людоеду.
Пришлось королю Саудовской Аравии обратиться к Валери Жискар д'Эстену, президенту Франции. Тот откликнулся незамедлительно. Поскольку Кристиан Пруто, основатель и глава жандармского спецназа ГИГН, находился в отпуске, «на дело» отправился его заместитель мсье Поль Беррил. К этому времени ГИГН состояла уже из 40 бойцов: три отряда по 12 человек плюс руководство.
Однако действовать целому отряду «неверных» в мусульманской стране было никак невозможно. На другой день капитан Беррил вместе с двумя своими офицерами в обстановке строжайшей секретности приземлился на одном из саудовских военных аэродромов.
Первым делом французы затребовали чертежи подземных сооружений Каабы. После нескольких часов лихорадочных поисков выяснилось, что никаких чертежей нет. Не оказалось также среди военных и людей, которые просто хорошо знали бы подвалы и подземные ходы под мечетью.
Мсье Беррилу и его соратникам ничего не осталось, кроме как самим отправиться на рекогносцировку. Здесь, однако, возникло препятствие: «неверные» не имеют права въезжать в священную Мекку, и уж особенно цинично сделать это во время хаджа. В конце концов саудовцы махнули на запрет рукой и принялись облачать гостей в ихрамы. Куском бязи меньшей длины каждого французского головореза обмотали вокруг пояса, а больший кусок перекинули через левое плечо и пропустили под правую подмышку.
— Лаббайка, Аллахумма, лаббайк! — приговаривали при этом солдаты. — Ла шарика лака, лаббайк! Инналь-хамда ва-н-ни мата ва-ль-мульк. Ла шарика лака!
— Что они бормочут? — поинтересовался мсье Беррил… И услышал в переводе на французский язык гимн единобожию:
— Мы явились перед тобой, о Аллах, мы перед тобой. Ты один, нет у тебя сотоварищей. Мы перед тобой, только ты достоин хвалы, благ и богатства. Ты один, нет у тебя сотоварищей…
Эти слова обязан произнести каждый, кто надевает ихрам. Да и вообще во время хаджа паломники повторяют их по любому поводу немыслимое количество раз.
На военном грузовике французов ночью привезли в город. Целые сутки они в кольце переодетых в ихрамы саудовских солдат осматривали местность, которую никогда не должны видеть глаза «неверных». Если бы кто-то из фанатичных местных шейхов узнал, что происходит, вспыхнули бы массовые беспорядки и террористы обрели бы всеобщую поддержку в народе.
Но все обошлось. Несмотря на высокую численность террористов и огромные размеры окружающей мечеть трехъярусной галереи, мсье Беррил с коллегами быстро разработал план, по которому саудовский спецназ должен был пойти на штурм. Главная проблема заключалась в том, что никакого спецназа в королевстве не существовало вовсе. И французы решили на ходу его создать!
Они потребовали свести лучших гвардейцев в три штурмовые группы по 30 человек в каждой. Правительству Франции капитан Беррил заказал 50 кг взрывчатки, 200 противогазов, 30 газометов и три тонны слезоточивого газа. Представителям короля Халеда капитан настойчиво советовал отбросить гордыню и вступить с террористами в изматывающий торг за жизни заложников.
