Александр Черницкий - Как спасти заложника, или 25 знаменитых освобождений
Обзор книги Александр Черницкий - Как спасти заложника, или 25 знаменитых освобождений
А. М. Черницкий
КАК СПАСТИ ЗАЛОЖНИКА,
или 25 ЗНАМЕНИТЫХ ОСВОБОЖДЕНИЙ
От автора
Часто полагают, будто терроризм является реакцией нищих народов на процветание немногих богатейших стран. Это заблуждение опасно тем, что как бы оправдывает терроризм. Дескать, богатые страны должны поделиться с бедными, и терроризм сам собой сойдет на нет. Тем более что в ходе глобализации стремительно распространяются технологии, которые действительно делают неконкурентоспособной традиционную продукцию отсталых регионов.
Глобализация объективно делает богатых богаче, а бедных — еще беднее. Бангладеш так и останется одной из беднейших стран мира, если по-прежнему будет лидировать в производстве мало востребованного джута. Сейчас любая страна с мало-мальски развитой химической промышленностью легко обходится вообще без растительных волокон или дешево приобретает искусственные волокна на мировом рынке. Вместе с тем Бангладеш никак нельзя назвать ни спонсором терроризма, ни поставщиком живой силы в ряды террористов (хотя в этой стране и существует движение с красноречивым названием «Джихад»).
Иными словами, терроризм напрямую не связан с благосостоянием народа и не является следствием нищеты. В 1970-х и 1980-х годах настоящая террористическая война полыхала в Западной Германии, Франции, Италии, Японии — богатейших странах мира. Именно отпрыски состоятельных семей громче всех протестовали там против «зажравшегося общества потребления» и мечтали о суровой простоте, в которой живут народы «третьих» стран.
Ведущие страны-спонсоры международного терроризма буквально захлебываются в дармовой нефти. Усама бен-Ладен остался бы никому не известен без полученных по наследству миллионов, одним из богатейших людей планеты является патриарх терроризма Ясир Арафат, свыше сорока лет охвачена террористической войной далеко не бедная Колумбия.
У современного терроризма два лица и два знамени: Че Гевары и пророка Мухаммада, красное и зеленое, коммунистическое и исламистское. До 1980-х годов исламисты опирались на поддержку СССР (где их понимали как борцов против империализма) и прикрывались революционным пафосом. Глава боевых отрядов марксистской организации ФАТХ носил псевдоним Абу Джихад — Отец Джихада. Зеленое пряталось под красным. Но увы, поддержка «национально-освободительных движений» Советским Союзом обернулась катастрофой для сверхдержавы.
Советское вторжение в Афганистан явилось пощечиной мусульманскому миру, который сразу нашел поддержку в лице США. Место поблекшей коммунистической идеи заняла идея навязать всему человечеству мусульманское право — законы шариата. Марксист-террорист Карлос Шакал принял ислам: красное укрылось под зелёным.
О взаимных симпатиях «красного» и «зелёного» известно с самого 1967 года, когда после Шестидневной войны и гибели Че Гевары современный терроризм появился на свет. Исламисты проводили теракты совместно с «революционерами» и даже рисковали жизнями ради вызволения друг друга из тюрем. На сплаве революционной и мусульманской идей основаны политические режимы Туниса, Алжира, Ливии, Сирии, Ирака, Палестинской автономии в составе Израиля. На протяжении многих лет эти режимы осуществляли и спонсировали терроризм, независимо от его идеологической окраски.
Еще в XX веке терроризм стал полностью самодостаточным. Глобализация, государственность палестинских арабов, экспансия ислама или мировая революция не интересуют тех, кто стоит за терактами. Их занятие превратилось в высокодоходную работу, позволяющую вдобавок прославиться, подобно Герострату.[1] Идеология служит мотивацией лишь исполнителям. Так, в СССР партийные бонзы питались спецпайками, в то время как рядовые коммунисты давились в очередях за отвратительной колбасой. Люди, имевшие доступ к распределителям, цинично и точно называли ее «колбасой для населения».
Эту мысль превосходно иллюстрирует терроризм самоубийц, который возник в начале 1990-х годов — сразу после того, как оправданием терроризма стал ислам. В марксизме нет и быть не может культа смертников-шахидов, поскольку марксизм — идеология атеистическая. Никакой посмертной награды марксизм предложить не в силах, ибо отвергает саму возможность загробной жизни. Поэтому в 1970-х смертников на Ближний Восток приходилось завозить из Японии, где существует древняя традиция ритуального самоубийства.
Зато ислам заимствовал у христианства понятия ада и рая, причем среднестатистический мусульманин верит в их существование гораздо сильнее среднестатистического христианина. Шахиды — мученики, павшие в священной войне за веру (джихаде) — автоматически попадают в рай. Даже мусульмане, получившие образование в лучших университетах Европы, готовы верить, будто убийство «неверных» ценой собственной жизни является наикратчайшей туда дорогой. Вот только ни один видный организатор терроризма лично шахидом пока так и не стал.
Казалось бы, исламизм и марксизм противоречат друг другу; казалось бы, исламисты должны враждовать с радикальными марксистами. Но экстремист экстремиста видит издалека. В современную эпоху обе разрушительные идеологии, исламизм и марксизм, выступают заодно. По улицам Палестинской автономии маршируют подростки с зелеными повязками шахидов, а стены домов обклеены портретами революционера Че Гевары.
Провести четкую границу между «революционерами» и исламистами невозможно. Когда в Нью-Йорке рухнул Всемирный торговый центр, ликовали не только многие мусульмане. Колумбийские террористы — коммунисты и католики — ненавидят США не меньше, чем персидские шииты или арабские сунниты. В развитых странах американская трагедия зажгла ослепительную радость в сердцах антиглобалистов — так называют сегодня леворадикалов, из среды которых в 1960-е годы вышла целая плеяда «революционных» банд. Зато силовое освобождение заложников мюзикла «Норд-Ост» вызвало у антиглобалистов бурное негодование: по их мнению, следовало выполнить требования террористов.
Переименование в антиглобалисты неслучайно. В 1990-х коммунизм окончательно дискредитировал себя, и быть «революционерами» стало немодно. Но и бесплодность тотальной «коранизации» Земли также очевидна: лишь нефть обеспечивает отдельным мусульманским странам сносное качество жизни. Причем как это ни парадоксально, именно глобализация позволяет «революционерам» и террористам всех мастей пользоваться достижениями техногенной эры.
Благодаря глобализации террористы молниеносно перемещаются по свету, а доступ к оружию массового поражения получили народы, которые на протяжении столетий не обогатили человечество ни единой технологической новинкой. Благодаря глобализации финансисты Аль-Каиды управляют своими активами через Интернет, а полевые командиры в Чечне согласовывают свои действия по электронной почте.
Захват заложников — распространенный вид терроризма наряду с обстрелами, взрывами и таранами. Выкуп за жизни людей служит серьезным финансовым подспорьем террористическим организациям. Так, в межвоенной Чечне периода 1996–1999 годов отряды Арби Бараева и братьев Ахмадовых получили за заложников многие миллионы долларов от заместителя секретаря Совета Безопасности РФ и крупного предпринимателя Бориса Березовского. Благодаря этому террористы были превосходно оснащены, позволяли себе пытать и убивать заложников.
Вероятность захвата заложников существует повсюду, за исключением тоталитарных стран. Террористические государственные машины Кубы, Северной Кореи, Ирана, Ирака не потерпят «конкуренции» со стороны отдельных граждан и организаций, которым вздумалось бы заняться терроризмом. В свободном же мире терроризм стучится в каждую дверь и можно говорить лишь о сравнительной безопасности: в Москве безопаснее, чем в Иерусалиме, а в Иерусалиме безопаснее, чем в Медельине. Вот почему вместо послесловия автор привел несколько советов относительно поведения в плену и того, как избежать участи заложника.
Одно и то же событие разные люди описывают по-разному в зависимости от образования, интеллекта, темперамента, памяти, идеологических предпочтений и степени личной вовлеченности. Поэтому неудивительно, что представления заложника о происходящем внутри захваченного здания сильно отличаются от представлений прохожего, наблюдающего за этим зданием снаружи. Свидетели одного и того же захвата и последующего освобождения могут во многом противоречить друг другу, поскольку наблюдали теракт с разных мест и в разном качестве.
Дополнительные искажения вносят сотрудники спецслужб, когда рассказывают об обстоятельствах захвата и освобождения людей. Иногда это делается, чтобы унизить противника, иногда — чтобы скрыть собственные промахи либо, напротив, собственные возможности. Вот почему, стремясь к максимальной документальности книги, автор всякий раз останавливал свой выбор на наиболее вероятной, доказанной версии событий.
