Анатолий Белинский - Дорогами войны. 1941-1945
Коробков все свободное время читал, и полковник, заметив упорную его учебу, со смехом заметил:
– Ты что, решил наизусть выучить всего Сивкова?
И уже серьезно посоветовал:
– Это хорошо, что тебя интересует все, но на все у тебя не хватит времени. Читай часть третью: работа штабов.
Если укомплектование дивизионной артиллерии материальной частью и личным составом хотя и медленно, но продвигалось, то средств артиллерийской тяги совсем не поступало. Ходили слухи, что артиллерия стрелковых полков получит лошадей, а дивизионная – автомашины. Время шло, но ни лошадей, ни машин не было.
В один день окрестности огласились верблюжьим ревом и фырканьем: в дивизию пригнали большой табун верблюдов. Все были подавлены таким убожеством. Дивизионная артиллерия – и такая средневековая тяга. Кроме того, верблюдов пригнали без всякой амуниции, а та, что предназначалась для коней, верблюдам не годилась. Началась напряженная работа по устройству мало-мальски соответствующей упряжи. Большинство солдат никогда с верблюдами дела не имело. Хорошо еще, что в полку было много солдат-казаков, они мастерили верблюжьи хомуты, в сельских кузницах ковали разные кольца, крюки. Шли все время осенние дожди, верблюды к такой грязи были непривычны, они упрямились, не хотели работать, а если упрямый верблюд лег и не хочет вставать, тогда режь его, стреляй – он не встанет. В этом убедился даже командир дивизии. Как-то позвонил он по телефону командующему артиллерией:
– Послушай, Пономарев, твои артиллеристы у меня под окном с самого раннего утра бьют верблюда, а он не хочет вставать, лишь ревет истошно и плюется. Прекрати, пожалуйста, это безобразие!
Упрямого верблюда оставили лежать у квартиры командира дивизии. Верблюд лежал около часа, потом встал и сам пришел в расположение части. Скоро дивизия выступила на сближение с противником. Первый бой приняла у Ага-Батырь. Впоследствии с боями продвигались степями в направлении Александровская – Невинномысская. К этому времени, потерпев поражение у Моздока, противник с арьергардными боями отходил, но дивизия и преследовать-то его по-настоящему не могла. Собственно, преследовала пехота, артиллерия тащилась, отставая от стрелковых полков на пятьдесят и более километров. Медлительные верблюды за первый же месяц боевых действий были убиты во время бомбежек немецкими самолетами. Постоянная проблема «чем везти?» висела над всеми нерешенной. Пономарев очень переживал свое бессилие выполнять приказы командира дивизии, которого весьма уважал, как он сам говорил, «за его корректность, обширные и разносторонние знания».
К счастью, стали поступать «студебекеры». Первой получила машины батарея Пеккера. Теперь она была вроде пожарной команды: мчалась в нужный район напрямую по грязи, снегу и быстро открывала огонь. Но скоро и первая батарея отстала (остальные батареи во главе с командиром полка, не имея средств передвижения, находились далеко в тылу), начались какие-то неполадки с подвозом бензина. Командующий Пономарев бегал по штабу злой, как тигр. Но вот командир дивизии по рации сообщил, что один из стрелковых полков захватил богатые трофеи, в числе которых пятьдесят бочек бензина. Комдив приказывал прислать машину за бензином и добавил: «Только как можно быстрее, это вопрос жизни людей: стрелки несут большие потери, а поддержать их нечем». Но полковника Пономарева убеждать не надо было, он отлично понимал, во что обходится отставание артиллерии: его подчиненные уже побежали выполнять приказание. Из всех машин слили бензин и заправили одну, она исчезла в снежном вихре. Пеккеру полковник приказал:
– Как привезут бензин, сейчас же заправить машины, а как батарея будет проходить мимо штаба, доложите.
Пять часов Пономарев был как на иголках: то он оденется, то опять разденется, сядет, встанет, бегает по комнате. Наконец, появился Пеккер и доложил:
– Товарищ полковник, батарея к маршу готова.
– Бензин в запасе есть?
– По одной заправке в запасе.
– В полном составе?
– Нет, со мной два орудия, а те догонят.
– Как? И ты говоришь «готов»? – закричал полковник, в каком-то исступлении подскочив в Пеккеру. – Все орудия давай – и бегом!..
– Есть!
Пеккер повернулся, как строевик, по-уставному, и это окончательно взбесило Пономарева.
– Ты что, на параде?
С этими словами Пономарев ударил ногой под зад Пеккера, и тот шаром выкатился в коридор.
Через некоторое время Пеккер второй раз докладывал о готовности к движению батареи в полном составе, а полковник уже спокойно приказал подойти к столу и на карте показал, где найти командира 367-го стрелкового полка и вступить в его распоряжение.
Вскоре весь артполк и истребительно-противотанковый дивизион получили автомашины, и артиллерия дивизии действовала уже в качестве полноценных артиллерийских частей.
Но теперь полковника Пономарева выводила из равновесия бездеятельность начальника штаба подполковника Фролова. В противоположность Пономареву, его бурной деятельности и неутомимой работоспособности Фролов мог всю ночь беспробудно спать, в то время как командующий, не отдыхая, работал по две-три ночи, выполняя и штабную работу. Кроме того, Фролов был прожорливым и великим бабником. Он мог исчезнуть из штаба на весь день, но появляться в неожиданных местах, таких, как медсанбат, где было много женщин, или там, где работали девушки-телефонистки.
Штабные офицеры питались в АХЧ (административно-хозяйственной части) при штабе дивизии, но при желании могли встать на довольствие в штабной батарее и питаться с солдатской кухни. Конечно, кухня АХЧ готовила лучше, и переходить на солдатский паек охотников не было, но Фролов ухитрялся питаться и там, и там. Утром, когда приносят в котелках суп, Фролов возьмет ложку и проверит во всех котелках, кому как налили. При этом он отпускал похабную брань в адрес АХЧ, однако садился и съедал весь суп, потом звал шофера Панасенко и, подавая ему котелок, говорил:
– Пойди в штабную батарею, пусть нальют мне супа.
Когда суп с солдатской кухни был съеден, Панасенко шел за добавкой. Он приходил на кухню батареи и где-нибудь в сторонке стоял с котелочком, пока повар не спросит:
– Ты что стоишь, Панасенко? Ведь ты получил!
– Так я же подполковнику за добавками.
– Может быть, ты хочешь себе получить? – шутил повар.
– Та шо ты, шо я, подполковник чи шо?
Повар под хохот солдат наливал полный котелок супу. Командующий, бывало, отчитывал Фролова за безделье:
– Так нельзя работать! Вы хотя бы с офицерами занятия провели!
Но с Фролова – как с гуся вода. Однако прикажет всем офицерам штаба и батареи собраться у него в землянке, положит на столик лист карты, выберет самого несведущего и вызовет:
– Лейтенант Сеняпкин, подойдите к столу!
Сеняпкин подходит.
– Скажите, что это такое? – спрашивает Фролов, проводя карандашом по рамке листа. Сеняпкин низко наклоняется над картой и рассматривает рамку по всем четырем сторонам листа. Лицо Сеняпкина озабочено, лоб наморщен, он мучительно и долго ищет ответа, уставившись в злосчастную линейку, потом догадывается:
– А-а, так это край карты!
Фролов ржет, открыв свой большой рот:
– Га-га-га! Вот это грамотей, га-га-га!
Натешившись, он выискивает другую жертву для следующего трюка.
Аудитория расходилась из землянки весело, как после хорошего комедийного фильма.
Иногда командующий прибегал к другому способу воздействия на Фролова: он собирал офицеров, в том числе и начальника штаба, и начинал разнос, но все догадывались, что это больше касается Фролова.
Полковник говорит:
– Вас ничто не беспокоит и не интересует – ни противник, ни защита Родины. Вы только три дела выполняете добровольно: спите, жрете и с… и еще есть у вас одна забота, где бы найти бабу.
При последнем слове Фролов ржал своим обычным: га-га-га.
Утром Пономарев выехал на полуторке в артполк, но не успел отъехать от штаба и полкилометра, как впереди показался «мессершмит». Он стремительно приближался. Едва полковник и Панасенко успели выскочить из машины и упасть в снег, как в тот же миг последовала пулеметная очередь. Полетели брызги от разбитых стекол, машина заглохла. Судя по пробоинам в сиденье, командующий и шофер были бы неминуемо убиты. Осмотрев автомашину, Пономарев со смехом сказал:
– Значит, мы с тобой, Панасенко, еще поживем! Да, не время, значит!..
– Так хиба ж узнаешь, колись воно буде – время?.. Полуторку жалко.
Пономарев вернулся в штаб и по пути зашел в штабную батарею отдать распоряжение насчет разбитой полуторки. Лейтенант Бобков, молодой офицер с хорошей строевой выправкой, встретил командующего по всем правилам устава. Полковник недовольно посмотрел на него и заметил:
– Хорошо выполняете строевые приемы, а как ведете хозяйство в батарее? Пойдемте, посмотрим.
Они стали обходить расположенную в двух смежных дворах батарею, и сразу полковник обратил внимание на повозки, которые были поставлены в ненастную погоду и оказались вмороженными в грунт. Пономарев пришел в ярость, устроил Бобкову головомойку. Пошли дальше. В каком-то сожженном помещении, от которого остались одни стены, стояли лошади, дрожащие от холода.
