Игорь Фролов - Вертолетчик
Скоро борттехник уже шел по каким-то кишлакам — довольно крупным, судя по встречающимся мечетям и множеству дуканов. Дуканщики с удивлением смотрели на одиноко бредущего летчика в пятнистом комбинезоне и без автомата.
— Эй, командир! — крикнул ему один. — Чего хочешь? Купить, продать? Ты один, э? — и настороженно посмотрел по сторонам.
— Щас, один! — ответил борттехник, не замедляя шаг. — За мной наши на танке едут! Обрадовался, бля! — И сплюнул кровью.
На всякий случай он свернул с этой улицы и выбрался на другую, уже окруженный стайкой бачат с протянутыми руками. «Бакшиш, шурави!» — кричали они, подпрыгивая и корча гадкие рожи. Сзади, чуть поодаль, медленно шли несколько бородатых. Борттехник начал тревожиться. Боль сразу утихла, пот потек ручьями. Ну почему он не взял с собой оружия? И зачем вообще пошел? Нет, чтобы подождать до вечера в гостеприимном госпитале! И ведь до аэродрома рукой подать…
В это время послышался звук двигателя, из-за угла вырулил военный «Камаз» с бронеплитами вместо лобовых стекол. Борттехник махнул в щель на бронеплите, машина остановилась. Дверь открылась, высунулся ствол АКМа, следом показалась небритое лицо старшего по машине.
— Тебя сбили, что ли, земляк? — спросил капитан, увидев человека в летном комбезе, плюющего кровью.
— Собьют, если в кабину не возьмете, — сказал борттехник. — Из госпиталя иду. До аэродрома подбросите?
Когда он поднялся в кабину, и машина тронулась, капитан сказал, качая головой:
— Один, и без оружия! Ну, ты даешь! Вчера только здесь прапор с бойцом пропали. Припизднутые вы какие-то, летчики. Совсем, видать, от земли оторвались! Мы тут на броне и за броней, а он как по Арбату, бля!..
Капитан брюзжал, а борттехник молчал, курил и улыбался. И даже хохотал временами…
За «Стингером»
17 апреля 1987 года. Уже пять дней идет операция по зачистке Герата — делают «уборку» к приезду генерального секретаря Наджибуллы. Эскадрилья стоит на грунте прямо вдоль ВПП гератского аэродрома. С востока ее прикрывает рота охраны — палатки, бэтэры.
Жара. Металл раскаляется — дотрагиваться можно только в тонких кожаных перчатках. От вертолета к вертолету едет водовозка, борттехники обливают борта изнутри и снаружи, потом лежат в одних трусах на мокрых полах грузовых кабин, наслаждаясь влажной прохладой. Выруливающий вертолет закручивает пыльные смерчи, они всасываются во все щели машин, пыль сразу липнет на мокрый металл, на мокрое тело. Вода под солнцем высыхает через пять минут, остается одна пыль и жара.
С утра борттехнику Ф. повезло — пару поставили на доставку в Герат боеприпасов. Прилетели в Шинданд, ждали погрузки до обеда. Пообедали в своей столовой, сходили в бассейн, искупались, и только потом полетели назад, загруженные под потолок ящиками с нурсами и бомбами.
Уже на дальних подступах было видно, что над Гератской долиной, словно ил в стоячей воде висит желтое облако — Герат бомбили. Над облаком с трескучим грохотом резали небо «свистки». Вертолетов возле полосы не было — все разлетелись по своим заданиям — высаживать десант, бомбить, работать по наводкам разведки. Прилетевшая пара разгрузилась, заправилась, борттехники уже собирались закрыть борта и идти к палатке командного пункта слушать радиообмен. Но к одинокой паре уже спешили летчики — замкомэска майор У. с праваком, и командир первого звена майор Божко с правым Колей Шевченко (получил кличку «Рэмбо» за то, что всегда летал в спецназовском «лифчике»,[18] набитом гранатами с примотанными к ним гвоздями-сотками).
— Кони готовы? — подходя, спросил майор У. — Тогда — по коням!
Божко, поднимаясь на борт, сказал борттехнику Ф.:
— За «Стингером» идем. Замкомэска хочет Героя. Вон и особист подъехал. Давай к запуску.
— Вот здорово, да?! — устраиваясь в кресле, сказал Рэмбо. — Настоящее дело идем делать! Повоюем!
— Хорошо, если мы за «Стингером», а не «Стингер» за нами, — скептически заметил борттехник.
— Не каркай, — сказал Рэмбо, доставая из портфеля сдвоенный длинный магазин.
Сразу, чтобы не жечь зря керосин, взяли курс на юго-запад. Шли на пределе, над крышами гератских кишлаков. Пылевая взвесь смазывала видимость, небо сливалось с желто-серой землей, расчерченной кривыми квадратиками дувалов. Ведущий впереди был еле виден — временами он терялся на фоне земли. «Как камбала исчезает», — злился Божко, вглядываясь в мутный горизонт. Борттехник Ф., сняв пулемет с упора и слегка опустив ствол, держал палец на гашетке, пытаясь контролировать улетающую под ноги панораму. Черные квадратики дверей пестрили в глазах — бесконечное количество скворечников раскидано перед тобой, а игра заключается в том, чтобы угадать или успеть увидеть, откуда выглянет кукушка. Правак, выставив автомат в блистер, нес такой же бесполезный караул по охране правого борта…
Вдруг справа, метрах в ста от вертолета бесшумно выросла черная стена до неба. Борттехник увидел, как в ней медленно кувыркаются бесформенные глиняные обломки и расщепленные бревна — успел заметить летящее чахлое деревце с растопыренными как куриная лапа корнями. Через мгновение плотный вал воздуха ударил по вертолету, — бабахнуло в ушах, пыльный ветер ворвался в правый блистер, карту с коленей правака швырнуло в ноги командиру, — машину как пушинку подбросило вверх, опрокидывая влево, — но командир среагировал — продолжил начатый вираж с набором, и снова вывел машину на курс.
— Неожиданно, однако, — сказал он. — «Свистки» бомбят, нас не видят. Сейчас как тараканов раздавят.
— «Скоростные», — запросил он, — кто работает на северо-западе от центра — подождите, под вами два «вертикальных»!
Ему ответил треск пустого эфира.
— На каком они канале, блядь?! — спросил командир правака. — Найди, скажи, чтобы тормознули.
Слева вырос еще взрыв. Божко, не дожидаясь волны, ушел вверх и вправо, но их все же тряхнуло. Правак крутил переключатель рации, запрашивал, но никто ему не отвечал.
— Они на выделенном, мы не знаем кода! — наконец сказал он.
— Ладно, — сказал командир, — сейчас речку пересечем, там уже не бомбят, там наши сейчас работают.
В эфире уже слышалась работа. Скороговорка сквозь треск:
— «Бригантина», я — «Сапсан»! Закрепился на бережке, сейчас пойду вперед потихоньку…
— «Сапсан», что ты там делаешь, блядь! Уходи оттуда нахуй! Сейчас вертушки подойдут, отработают по всему правому участку…
Шуршание, треск, щелчок:
— Ладно, сиди тихо, они чуть правее отработают…
Шуршание.
— «Воздух», я — «Сапсан»! Не ходи туда, там ДШК, там ДШК работает, как понял?..
Меланхолическое:
— А-э, понял тебя, «Сапсан»… Щас почистим, брат… А, вот, наблюдаю во дворике… р-работаю!
— Наше второе звено, — сказал Божко. — Интересно, где это они работают? Сейчас как выпрыгнем в самое пекло…
Но Герат они миновали благополучно. Перевалили хребет, прошли между кишлаками Гульдан и Шербанд, Ведущий сказал:
— Присядем на нашем посту, афганского наводчика возьмем — покажет дорогу.
Зашли на бугристую, похожую на вспаханный огород, площадку, отделенную от поста рядами колючей проволоки. Когда садились, солдаты за проволокой прыгали, размахивали руками, стреляли в воздух из автоматов.
— Ишь, как радуются, — сказал Божко. — Сразу видно — давненько своих не видели…
Когда колеса коснулись земли, командир, не сбрасывая газ, попросил борттехника:
— Спрыгни, потопчись, посмотри на рельеф, куда садится. Подозрительное поле…
Только борттехник собрался встать, в наушниках прозвучал голос ведущего, который уже сидел справа от поста, возле вкопанного танка:
— 851-й, вы на минном поле!
На слове «поле» вертолет уже висел в двадцати метрах над землей — командир так резко взял шаг, что машина прыгнула с места вертикально вверх, как весенняя фаланга.
— Так вот чего солдаты так суетились, — сказал Рэмбо. — Предупреждали, оказывается…
Летели дальше, к иранской границе.
— Уже два звонка сегодня, — мрачно сказал командир. — То бомбой свои сверху едва не прихлопнули, то снизу своими же минами чуть жопу не разорвало. Хорошо еще, на «десятке» летим, она счастливой считается…
— Почему? — спросил Рэмбо.
— Потому что на ее борттехника не действуют законы природы и армии. В эту машину даже в упор попасть не могут. Если кто ее и завалит, так это сам ее хозяин-раздолбай. Правда, Фрол? — и командир засмеялся.
Рэмбо сверился с картой — летели вдоль советской границы, километрах в пятидесяти. Столько же оставалось до Ирана. Вокруг было каменистое плато
— Направо не пойдем, там водка по талонам, — пошутил ведущий.
