Виктор Терещатов - 900 дней в тылу врага
К утру мы подошли к асфальтированному шоссе Пустошка — Опочка. Машины еще не ходили. Немцы боялись темноты и не желали попасть под обстрел партизан.
Когда совсем рассвело, Борис Ширяев, Игорь Чистяков и я вплотную приблизились к дороге. Машины шли колоннами в обе стороны. Мимо нас мчались грузовики и лимузины, автобусы и фургоны. Изредка проносились бронеавтомобили, и даже танки, сердито урча, дважды прогрохотали по заснеженному асфальту.
В полдень в сторону Опочки прошла вереница фашистских тягачей с пушками. Наше внимание привлекли огромные, длинноствольные орудия на гусеничном ходу.
— Это «фердинанды», — настороженно проговорил Чистяков.
— Откуды ты знаешь?
— Видел в немецкой газете.
Мы заинтересовались «фердинандами». Нам приходилось много слышать и читать об этих немецких пушках, на которые фашистские вояки возлагали большие надежды.
«Надо будет сообщить командованию», — подумал я.
Во второй половине дня мы снова вернулись к дороге. Теперь со мной шли пятнадцать автоматчиков. Мы намеревались подстеречь легковую автомашину, обстрелять ее, убить немецких офицеров и забрать их документы. Ждать пришлось долго. Наконец на шоссе появилась машина. Когда она поравнялась с нами, ребята дружно, короткими очередями ударили из автоматов. Автомобиль запетлял и кувырнулся в сугроб. В эту минуту на шоссе показалась колонна немецких грузовиков с солдатами. Немцы слышали нашу стрельбу и теперь, увидев перевернувшийся автомобиль, поняли, в чем дело. Над нашими головами засвистели пули. Неприятельских солдат было более сотни, и мы вынуждены были отступить в глубь леса…
Вечером отряд вышел на санный след, который вывел нас к деревне. Решили сходить туда в разведку. Метель, бушевавшая эти дни, успокоилась, и сверху падали лишь редкие снежинки.
В деревню вошли со стороны огородов и тихо постучались в избу. Залаяла собака, а потом со скрипом отворилась дверь.
— Кто здесь? — спросил женский голос.
Адольф и Иозеф заговорили по-немецки.
Еще раньше мы условились выдать себя за немцев и власовцев.
— Наши солдаты есть в деревне? — спросил я.
— Были днем. Ушли в Вербилово.
— Матка, дафай хлеп, масло, — не удержался Иозеф.
— Заходите, заходите, дорогие гости, — угодливо заговорила хозяйка.
Дом, куда мы попали, принадлежал полицейскому. Встретившая нас женщина оказалась женой предателя. Приняв нас за гитлеровцев, она рассказала, что ее муж служит в Алоле и по воскресеньям наведывается домой.
— Теперь, слава богу, будет приезжать чаще.
— Это почему же? — спросил я.
— А разве не знаете? В наш район едут казаки. Они перевешают всех партизан, и нам некого будет бояться.
— Какие казаки?
— Ваши, власовские.
В это время в избу вошел Иозеф, блуждавший где-то по двору с карманным фонарем.
— Командант, — сказал он, обращаясь ко мне, — там маленькая карофка. Закуска, закуска…
Я не сразу понял, в чем дело. Адольф, перебросившись с Иозефом несколькими фразами, растолковал мне, о чем говорил его друг. Оказалось, Иозеф увидел в хлеву у полицейского однодневного теленка, которого он и надумал превратить в закуску. Узнав о намерении немца, хозяйка, возмутилась:
— Как же так, пан камрад. Мой муж служит вам, а ты хочешь забрать теленка…
— Молчать! Ты — юда, сакраменто, — зыкнул на нес Адольф.
— Мы вот тебе послужим, — поднес кулак к ее носу Поповцев. — Сегодня вы нам служите, а завтра будете служить большевикам да партизанам. Знаем мы полицейское отродье.
Теленка мы, конечно, не тронули. Не нужен был он нам, а что касается крепкого разговора с хозяйкой, то сделали мы это умышленно: пусть подумает со своим муженьком — фашистским прихвостнем, — стоит ли служить гитлеровцам.
На другой день наш отряд остановился в деревне Данилово, имеющей всего восемь домов. Выставив часовых, мы улеглись спать.
Пока мы спали, Адольф с Иозефом решили преподнести нам сюрприз. Они взяли у хозяйки мешок и тихонько, чтобы никто не слышал, вышли из дому. Обходя дом за домом, они просили у крестьян немного пшеничной муки для лепешек. Через полчаса приятели вернулись. Пока хозяйка растапливала печку, Адольф замесил тесто. Дело подвигалось быстро. Но тут Адольф спохватился, что нечем смазывать сковородку.
— Беги скорей, неси масла, — сказал он Иозефу.
Тот опять побежал по деревне. Сала и масла ему никто не дал, и вот здесь-то он и проявил излишнюю инициативу.
Иозеф вспомнил, как действовали солдаты гитлеровской армии, и, недолго думая, стал ловить во дворе курицу. Бедная хохлатка от страха вылетела на улицу. Тогда, вскинув автомат, Иозеф дал по ней длинную очередь.
Партизаны, услышав выстрелы, моментально поднялись на ноги. Мы выбежали во двор и увидели Иозефа. В руках у него трепыхалась курица. Заметив нас, Иозеф очень растерялся и выпустил из рук добычу — он вспомнил, что стрелять здесь было запрещено.
К нему подскочил Адольф. Размахивая кулаками, он стал бранить земляка на чем свет стоит.
Мы тоже отчитали Иозефа. Усилив караулы, партизаны разошлись по домам. Когда все успокоились, мы поинтересовались, зачем Иозефу понадобилось стрелять в курицу. Виновник в это время потрошил злополучную хохлатку. Иозеф улыбнулся, колупнул ножом куриную тушку и, положив желтый кусок на ладонь, сказал:
— Сало, жир.
Через несколько минут на столе появилась первая румяная лепешка.
В обед часовые задержали фашистского шпиона. Придурковатый деревенский парень лет двадцати двух на допросе сначала сказал, что шел к своей невесте Маруське, а потом, когда Поповцев остался с ним один на один, признался, что послан немцами узнать, кто здесь стрелял.
Оказалось, вражеский гарнизон находился от нас всего в двух с половиной километрах. Мы понимали, что немцы, прежде чем напасть, попытаются узнать о наших силах, а поэтому обязательно пошлют сюда еще человека. Так и вышло. Во второй половине дня они подослали к нам нищую.
— Ты зачем пришла? — спросил у нее Поповцев.
— Немцы послали, — откровенно ответила она. — Сперва парня направили, а потом меня заставили идти.
— Много там немцев?
— Человек двести.
До вечера в деревню больше никто не пришел. Гитлеровцы, видимо, поняли, что посылать к нам людей — пустая затея.
Женщину, которая ничего не скрыла от нас, решили отпустить. На как поступить с парнем? По закону его следовало расстрелять, как шпиона. Но ведь он ненормальный. Решили поговорить с ним.
— Что делать с тобой, жених? — спросил я.
— Мне домой надоти, — ответил парень.
— Мы тебя расстрелять думаем, а ты домой спешишь, — улыбнулся пулеметчик Беценко.
— Меня расстрелять?! Ня нада, ребята. Я больше сюды не пойду. Я лучше тому немцу глаз выколю.
Партизаны засмеялись.
— Ну, ладно, жених. Стрелять тебя не будем. Ты лучше иди выколи глаз немцу, который тебя послал. А к нам больше не появляйся, иначе — пулю в лоб. Скажи немцам, что сегодня ночью, а может быть, завтра, придем к ним в гости. Пусть солдаты готовят виселицы своим командирам. Будем вешать их, — объяснил я незадачливому фашистскому шпиону.
Парень от удивления вылупил глаза:
— Вешать будете? Ладно я скажу им.
Начальник караула вывел его за околицу.
— Ну, беги, живей, — сказал он. — Только не забудь глаз выколоть.
— Ладно, — крикнул, убегая, парень.
— А что, командир, правда мы пойдем бить тех немцев? — спросил меня Беценко.
— Нет, Вася. Это я нарочно сказал. Пусть немцы дрожат. Им полезно несколько ночей не поспать.
Через несколько минут после ухода парня отряд покинул деревушку. Мы держали путь обратно к бригаде.
Поздно вечером наткнулись на одинокий хутор. Выслали туда разведку, чтобы узнать, далеко ли до железной дороги.
Партизаны принесли с хутора тревожную весть. Оттуда только что снялась вражеская засада, подстерегавшая партизанский отряд. Немцев было человек пятьдесят, и, по всем признакам, они ждали нас.
Хозяин хутора предупредил, что в соседних деревнях вечером тоже были немецкие солдаты.
До железной дороги оказалось всего три километра, а поэтому населенные пункты мы легко обошли.
Наши подрывники заранее подготовили сконструированную Владимиром Соловьевым мину. Ее поставили на стыке рельс и тщательно замаскировали снегом.
Впоследствии мы узнали, что мина не подвела. На ней подорвался вражеский поезд, который вез автомашины и разную технику.
Данные разведки мы доложили командованию бригады. Назаров сделал для себя короткие записи.
— А в отношении казаков надо проверить, — сказал он.
8. За шоссе Пустошка — Опочка
На следующий день бригада ушла из-под Острилова ближе к Себежу. Мы выбрали скрещение больших дорог и остановились на большаке в деревне Бакланица. Места здесь были партизанские, и немцы не использовали эти важные коммуникации. Здесь по-прежнему дислоцировались бригады Бойдина, Вараксова, Марго, Халтурина и Гаврилова.
