Гюнтер Бауэр - Смерть сквозь оптический прицел. Новые мемуары немецкого снайпера
8 сентября 1943 года Италия объявила о своей капитуляции. Двумя неделями раньше король Италии Виктор Эммануил III арестовал Муссолини и поставил во главе страны маршала Бадольо. Конечно, мы все расценивали это как предательство. Наша дивизия незамедлительно получила приказ принять участие в разоружении итальянской армии.
Это проходило довольно легко. Итальянцы оказались не только ненадежными союзниками, но и плохими воинами. Мы подъезжали к очередной воинской части на грузовиках, мотоциклах и других транспортных средствах. Наши офицеры подходили к воротам и требовали у часовых, чтобы они немедленно их открыли. Если этого не происходило, мы, снайперы, немедленно уничтожали часовых. После этого ворота взламывались.
Прежде чем гарнизон успевал что-либо понять, он оказывался уже занятым нашими войсками. Большинство итальянцев не были вооружены. Словно в мирное время, все их оружие находилось в оружейных комнатах. Меня передергивало, когда я видел трясущихся итальянцев с поднятыми руками. Они напоминали скорее овец, чем солдат. Гитлер сделал очевидную ошибку, что связался с такими союзниками, на помощь которым Вермахту постоянно приходилось бросать свои силы.
Итальянское оружие мы сгружали в свои машины, а их самих отправляли в трудовые лагеря Германии. Возможно, там от них было больше толку, чем на поле боя.
Наша база в этот период находилась около Салерно. На следующий день в середине ночи нас разбудил страшный грохот. До нас доносился разрыв за разрывом. Придя в себя, я понял, что артиллерия противника обстреливает город Салерно. Однако грохот стоял такой, что это не походило на разрывы обычных снарядов.
— Вероятно, это снаряды из крупнокалиберных орудий флота союзников, — предположил Зоммер.
Артобстрел продолжался в течение четырех часов. Еще во время него мы получили приказ занять холмы, окружавшие город, и окопаться среди них. Мы рыли окопы в темноте под грохот разрывов. Причем окопы рыла не вся наша дивизия, а несколько батальонов из разных дивизий. Многие бойцы из других батальонов еще ни разу не видели настоящего боя. Некоторых из них охватила паника. Я сам видел, как несколько бойцов плакали и молились, отложив лопаты. Это произвело на меня удручающее впечатление. В тот момент я не мог посмотреть на все происходящее со стороны и вспомнить, что когда-то и я был таким.
Наш снайперский взвод и взвод, в котором был Конрад, держались вместе. Мы вместе пережили кровопролитные бои в России, мы вместе уничтожали итальянские здания, мосты и транспортные средства, чтобы они не достались врагу. Мы привыкли к войне, среди нас не было места панике и мы знали, что делать.
Каждый из нас начал быстро рыть окопы. И даже Рольф, самый молодой из наших снайперов, не выглядел испуганным. Все-таки он не был трусом, а опека Зоммера помогла ему стать настоящим бойцом. Когда наши два взвода окопались, разрывы снарядов раздавались не более чем в километре от нас.
Нас несколько успокаивало, что не слишком далеко от наших позиций дислоцировались три танковые дивизии Вермахта. Так, 3-я и 15-я танковые дивизии находились к западу от Неаполя, а 16-я танковая дивизия — на юго-востоке Салерно. В общей сложности эти три дивизии располагали более чем тремя сотнями танков, включая несколько новейших «тигров» и «пантер», которые могли противостоять даже лучшим образцам советской танковой техники.
Сидя в окопе, я через некоторое время заметил, что снаряды массированно обрушиваются на участки окружающей нас территории и методично приближаются к нам. Опыт подсказывал мне, что в подобной ситуации окопы нас не спасут. Я постучал по шлему сидевшего в нескольких метрах от меня Зоммера.
— Ты это видишь? — спросил я его.
— Да, пожалуй, нам пора отходить, — согласился он.
Через миг Зоммер уже орал приказ:
— Взвод, отходим!
Это было сделано как раз вовремя. Едва мы успели отбежать на сто метров, как снаряды начали взрываться совсем рядом с нашими прежними позициями. В воздух взмывали фонтаны грязи, песка и мелких камней. Мы отошли назад еще на несколько сотен метров и только после этого решили остановиться и передохнуть, прежде чем начать подъем на высокий холм.
Флотская артиллерия продолжала вести интенсивный огонь еще примерно двадцать минут. Затем снаряды стали падать реже. Они разрывались преимущественно где-то вдали, к северу от нас. Возможно, союзники обстреливали нашу артиллерию, сосредоточенную в том районе.
Мы взобрались на холм и посмотрели на пляж, находившийся к юго-западу от Салерно. Мы увидели сотни шлюпок и тысячи солдат противника, высаживающихся там. Мне тут же стало понятно, что это десант противника, в который, по всей видимости, входило более одной дивизии. Некоторые из наших пехотных частей к этому моменту уже вели огонь из тяжелых минометов, пулеметов и винтовок по десанту союзников. Однако наши враги были вооружены ничуть не хуже и также вели ответный огонь.
— Мы уничтожим по несколько противников, а потом отойдем, — отдал приказ Зоммер. — Каждый расстреляет по одному магазину, после чего начинаем отход!
Видя вспышки на концах пулеметных стволов союзников, я стрелял преимущественно по пулеметчикам. Остальная часть взвода также вела огонь, целей у нас было более чем в изобилии. Однако всего через несколько секунд пули противника засвистели рядом с нашими головами. Очевидно, вспышки на концах наших стволов также не остались не замеченными врагами. Я и другие бойцы нашего взвода спешно отошли на другую сторону холма, где мы были не видны противнику.
К нам подбежал какой-то лейтенант.
— Мужики, куда вы собрались? Отступаете?! — заорал он.
Зоммер дипломатично ответил ему:
— Мы снайперы, господин лейтенант. Мы отходим на более безопасную позицию для стрельбы с дальней дистанции.
Лейтенант выглядел очень молодо и растерянно. Было видно, что он не привык к действиям в боевых ситуациях. Он посмотрел на Зоммера так, словно хотел спросить, что делать ему самому. Зоммер уловил это и сказал:
— Господин лейтенант, не мне вам советовать, но лучше бы, если б вся наша часть сейчас отошла. На стороне противника значительное численное превосходство. Нам нужно дождаться, пока по нему сначала ударит наша артиллерия и танки. Иначе мы все просто погибнем зазря.
Лейтенант устало кивнул:
— Делайте как знаете, фельфебель. Только смотрите, чтобы ваш отход на безопасную позицию не превратился в паническое бегство. А я пока гляну сам, что там происходит, перед тем как решать, что делать дальше.
Мы прошли около двухсот метров и начали окапываться на соседнем холме. Вскоре к нам подтянулись войска, возглавляемые лейтенантом и несколькими другими молодыми офицерами. Между тем небо начало светлеть. С нового холма нам также была видна часть пляжа и позиции противника. Наш взвод вырыл девять отдельных окопов, разбившись на пары. Мы замаскировали эти окопы, собираясь из них открыть снайперский огонь по врагу.
Заняв позицию, я осмотрелся и заметил окопавшихся на соседнем холме немецких минометчиков. За холмом они были не видны противнику, но с помощью наводчика прекрасно могли вести огонь с закрытых позиций, что они незамедлительно и сделали, как только у них было все готово.
Мины, выпущенные из минометов, одна за другой обрушивались на передовые позиции союзников. Последние открыли ответный минометный огонь, но им не удалось точно определить, откуда ведут огонь наши минометчики.
Тем не менее рано или поздно мины союзников должны были попасть в цель. Этого нельзя было допустить, и я вместе с Михаэлем открыл огонь по минометчикам врага. Мы были уверены, что остальные наши снайперы в это время уничтожают пулеметчиков и снайперов противника. Поэтому мы сосредоточили все свое внимание именно на минометчиках.
Позиции нескольких других немецких пехотных частей находились гораздо ближе к противнику. На них обрушился очень плотный огонь союзников. Ребятам явно было не сладко. Мало того, по ним вскоре заработала вражеская артиллерия и минометчики. Время от времени случались прямые попадания в их окопы, тогда во все стороны летели куски тел наших товарищей, а на месте окопов появлялись громадные воронки. Это было ужасно. Впрочем, во время боя это воспринималось не настолько ярко. Наше сознание адаптировалось к постоянным смертям вокруг. А кроме того, мы ощущали себя как бы наравне с нашими погибшими товарищами, ведь мы в любую секунду могли последовать за ними. Ну и, кроме того, мы выполняли свою боевую работу, не позволяя себе отвлекаться ни на что другое. Это был единственный способ выжить. Это был единственный способ не сойти с ума.
Подобным образом мы, снайперы, сражались в течение четырех дней. Войска союзников, состоявшие из американцев, британцев и канадцев, отчаянно пытались прорваться вперед. Но их четырем дивизиям противодействовали три наши танковые и две пехотные дивизии. А ведь в той же нашей 4-й парашютной дивизии было немало опытных бойцов, чье мужество было выковано в жесточайших боях на Восточном фронте. Таким образом, единственное, что удалось противнику за эти четыре дня, это захватить Салерно и территорию к северу от города.
