Гюнтер Бауэр - Смерть сквозь оптический прицел. Новые мемуары немецкого снайпера
Вечером до нас дошли слухи, что весь день улицы города были заполнены колоннами военнопленных, а русские солдаты разогревают себе еду на кострах, разведенных прямо напротив Рейхстага. При этом немецкие трупы, среди которых было очень много мирных жителей, в том числе женщин и детей, так и валялись неубранными на улицах города.
От подобных новостей меня охватывала жгучая злоба. Кто знает, если б у меня осталось оружие и я не был бы ранен в правую руку, я, возможно, в тот же вечер убил бы несколько русских. Правда, это наверняка стоило бы мне жизни.
На следующее утро нам было приказано выйти наружу. Снаружи нас ждали русские. Они, видимо, опасались сами спускаться в подвал, а потому ждали нас на входе с автоматами наготове.
Убедившись, что в подвале лишь раненые, советские солдаты потеряли к нам интерес. Однако во второй половине дня русские снова пришли за нами и приказали тем из нас, кто мог ходить, выстроиться в колонну и двигаться к окраине города. Пока мы строились, они подходили к солдатам, казавшимся им подозрительными, и начинали кричать на плохом немецком:
— Ты из СС!
Среди нас не было эсэсовцев, и бойцы, привлекшие внимание русских, оправдывались как могли. Тем не менее советские солдаты избили нескольких из них. А одного офицера, державшегося с захватчиками подчеркнуто презрительно, застрелили на месте. Что удивительно, русские даже не искали татуировки под мышкой на левой руке у тех, кто показался им подозрительным. Возможно, они просто не знали, что у каждого эсэсовца на этом месте была татуировка с его группой крови.
Я сам, к счастью, не показался советским солдатам похожим на эсэсовца. Однако они отобрали у каждого из нас те ценные вещи, которые у нас оставались. Так я лишился медальона, подаренного Ингрид, и своих серебряных карманных часов, принадлежавших еще моему отцу, которые исправно мне служили даже в суровые русские морозы.
Вскоре я оказался во временном лагере для военнопленных. Однако благодаря моему ранению я был непригоден для работ в России. При этом мне удалось вовремя уничтожить все свои документы, в которых упоминалось о том, что я был снайпером. Благодаря этому я был освобожден вскоре после окончания войны.
Ингрид и Курта мне удалось найти на ферме ее дяди Фридриха под Гамбургом. К моей огромной радости и удивлению, место, где находилась ферма, практически миновали бои. Мои жена и сын были целы и невредимы. А вот сам дядя Фридрих, несмотря на возраст, был призван в «Фольксштурм». О том, что с ним сталось, нам так и не удалось узнать даже годы спустя.
Так окончилась моя война. О тяготах жизни в послевоенной Германии и о том, как я мучился, когда мне долгие годы подряд снились кошмары и вспоминались бои, тоже можно было бы написать отдельную книгу. Но эта книга о моей службе в качестве снайпера Вермахта, и на этом ее пора закончить.
Примечания
1
Автор цитирует здесь песню «Fallschirmjagerlied», слова и музыка которой были написаны в 1938 году Фридрихом Шефером (Friedrich Schafer). В годы войны эта песня в Германии печаталась даже на открытках. Автор литературного перевода с немецкого, выполненного с сохранением оригинального ритма, — Максим Свириденков.)
2
Национальная карточная игра Германии. — (Прим. пер.)
3
Так автор книги называет Георгия Жукова. (Прим. ред.)
