Владимир Соболь - Кавказская слава
— Вы говорите, князь, что родились на Кавказе?
— Не в самих горах, сударыня, а немного южнее.
— Я все равно не знаю, как устроен этот далекий край. Но расскажите мне немного о нем. Знаете, сейчас многие в Петербурге говорят о наших южных делах. Некоторые даже пытаются устраивать там свою служебную жизнь. Как, к примеру, Сергей Александрович. Но его как ни спросишь, слышишь один ответ: я там еще не был. Так, может быть, вы успокоите мое любопытство. Что там за горы? Какие люди? Чем занимаются их мужчины? Что носят женщины?.. Пойдемте, господа, пойдемте, отыщем где-нибудь свободные стулья, устроимся вольготно и побеседуем.
Она свободно взяла Мадатова под руку и направилась к дверям в дальние комнаты. Новицкий двинулся следом, одновременно и проклиная ту самую минуту, когда ему пришла в голову идея окликнуть князя, и надеясь, что сама судьба открывает ему выход из сложного положения…
IVСпустя несколько дней Новицкий сидел в номере, за столом, заваленном бумагами. После того как он доложил Рыхлевскому характер дела Швецова и некоторые мысли о его разрешении, правитель канцелярии предложил ему еще два вопроса, которые требовалось обстоятельно изучить и составить по каждому короткую толковую справку для доклада командующему. Решать и Петербурге, что необходимо людям, живущим и воюющим за Кавказским хребтом, было затруднительно, по департамент требовал немедленного ответа. Сергей до шести часов сократил время, отводившееся на сон, а трактир покидал лишь для занятий грузинским языком с владельцем лавки в Гостином.
В дверь постучали. Вошел коридорный и подал ему записку. Новицкий развернул ее, проглядел, взял со стола какую-то мелочь и сунул парню в мягкую, потную руку:
— Скажи, что спущусь.
Выйдя на набережную, он огляделся, увидел знакомую карету и направился к ней быстрым шагом. Что его ожидало, он, в общем-то, представлял и не видел смысла прятаться от судьбы. Сколько лет, сказал он себе, его учили не кланяться пулям и ядрам. Что же до прочих ударов, их тоже следует встречать подняв голову.
Лакей соскочил с запяток, открыл ему дверцу. Софья Александровна сидела прижавшись к противной стенке, закутанная до глаз, несмотря на то что вечер выдался не по-осеннему теплый.
— Спасибо, дорогой мой, что нашли время повидаться со мной.
— Я не простил бы себе… — начал было Новицкий, но Муханова протянула руку и накрыла его ладонь:
— Я понимаю. Знаю, что вы уезжаете завтра, но мы не виделись уже более двух недель.
— На самом деле чуть более трех.
— Неужто? Как быстро мелькают дни.
— В счастливую пору они не бегут, они мчатся.
— А! Вы тоже увлечены этим потоком?
— Я? — Новицкий выдержал паузу: — Нет, я только слышу их мерную поступь.
Софья Александровна наклонилась и участливо заглянула ему в лицо:
— Вы опечалены?
— Печалью мы называем сожаление о несбывшемся. Не сбывается только то, на что мы имели глупость надеяться. Любые надежды я запретил себе после первого же сражения. Нет, какие бы ни были мои чувства, но я не печален.
Муханова отодвинулась и убрала руку:
— Вы холодны. Это плохо.
— Я рассудителен. Это полезно.
— Прокатимся немного по городу? Прогулка тоже пойдет вам на пользу.
— Я в вашем распоряжении.
— Не пугайтесь, я отниму у вас не более получаса.
— Понимаю, что вы не захотите забрать меня на годы, десятилетия.
— Неужели вам бы хотелось именно этого? — отпарировала Муханова. — Хотя, в сущности, что такое хотеть — неловкое существование между желать и действовать.
Софья Александровна крикнула в окошечко указание кучеру, застучали копыта и колеса по булыжнику, карета закачалась. Сергей откинулся на подушки.
— Вы даже не представляете, Сергей Александрович, до какой степени я вам благодарна, — заговорила Муханова после довольно длительной паузы.
— Что познакомил вас с князем? — Сергей не желал более словесного фехтования и двинулся прямо к цели.
— Да. Я никогда раньше не думала, что могу встретить такого человека прямо здесь, в Петербурге.
— Отчего же? Разве в столице мало военных?
— Подобных я не встречала. Одни думают только о балах, пирушках и женщинах. Другие — усиленно показывают, что как раз об этих предметах они не помышляют. Первые грубы и понятны, как животные на конюшне или в коровнике. Вторые — пересушены и ломки, как лист, забытый в страницах книги. И вдруг я вижу человека совершенно естественного.
— Насколько мне известно, Мадатов не чурается ни пирушек, ни женщин. А место балов ему замещает служба.
— Но это же и чудесно. Мужчина занимается своим делом. Он и должен быть увлечен неким занятием, что, простите за каламбур, занимает всю его жизнь. Думать не о чинах и наградах, но…
— Замечу, что чины и ордена князя отнюдь не минуют.
— Вы завидуете ему?
Сергей поразмыслил и решил, что скрываться и лгать ему, право, бессмысленно.
— Иногда — да. Порой — весьма даже сильно. Я сам не из робких, гусарская служба таких не терпит, и встречал среди товарищей людей бесшабашных. Но Мадатов даже среди александрийцев стоял как-то особняком. Не случалось мне еще видеть другого офицера, у которого храбрость была бы так естественна, так органична. Он отважен не потому, что занимается делом, для которого требуется подобное качество. Храбрость — свойство его натуры. Наблюдая его в деле, я спрашивал иногда, только себя, не его: а представляет ли он, что его могут ранить, убить, искалечить?
Он говорил медленно, с паузами, словно рассуждая с самим собой. Но Софья Александровна слушала жадно, не перебивая его монолог ни словом, ни жестом. Только когда Новицкий сделал чересчур уж длинную паузу, она попыталась подтолкнуть его дальше.
— И что ж вы решили?
— Решил, что, наверное, нет. Что он и себе кажется вполне неуязвимым и даже бессмертным. И вы знаете: он и других заражает таким ощущением. Я видел, как идут за ним наши гусары. На пехотные каре, на батареи, на полчища неприятельской конницы — отчаянно, самозабвенно, с улыбкой!
— Теперь вы, надеюсь, можете понять и меня. Если уж он забирает души сильных мужчин, что говорить о женщинах.
Сергей подумал, что, пожалуй, чересчур увлекся и раскрылся неосторожно. Следовало отступить на позиции более укрепленные.
— Моя душа осталась при мне. Вашей же вы вольны распоряжаться сами.
— Ах! Как вам не хватает этой его горячности! Вы холодны, Сергей Александрович, я уже говорила вам. Вы слишком закрыты, вы чересчур рассудительны.
— Человек не может быть рассудителен чересчур. Рассудок дан ему Создателем на пользу, а не во вред.
— Отчего же женщин лишили этого свойства?
Сергей рассмеялся, невольно и от души.
— Что я сказала неловкого?
— Вы считаете, что женщины лишены рассудка? А мне кажется, что именно этим орудием здравого смысла они награждены более, чем мужчины.
Муханова смешалась:
— Вы упрекаете меня? Вы уверены, что я рассчитала свои шаги. Выбирала между…
— Генерал-майором и ротмистром, — спокойно закончил за нее Новицкий.
— Нет! Уверяю вас! Тут проскочило вдруг внезапное чувство, сильнее разума, быстрее случайного взгляда. Я увидела его, я потянулась к нему, я ощутила движение встречное…
— Я бы только не хотел интимных подробностей.
Повисла долгая, неловкая пауза.
— Вы сказали, Сергей Александрович, что он… не чурается женщин. Вы имели в виду что-то определенное?
— Он не женат, если вас интересует именно это. И, насколько мне известно, серьезных привязанностей за ним не водилось. Что же касается остального…
— Можете не продолжать. Мужчине в его возрасте и положении даже не к лицу оставаться мальчиком. Мы же не герои романа английского или же там швейцарского.
— В самом деле, зачем нам чужие книги, когда мы можем прямо на ходу сочинять свою собственную.
— Вы сочиняете?
— Предпочитаю читать сочиненную вами.
Все-таки он заставил ее улыбнуться.
— Я-то вдруг подумала, что вы втайне, ночными часами водите гусиным перышком по листам.
— Нет, нет, и еще раз нет. Если и порчу бумагу, только лишь явно и одними служебными донесениями. Как раз перед нашей встречей закончил очередное. Рыхлевский уже в Тифлисе, а я подбиваю здесь оставшиеся дела. Кстати, вы едете с князем?
Вопрос был задан прямо, и она ответила честно:
— Еду. Но только не сразу. Мы решили, что он должен устроиться, а потом вернется за мной.
— А как же ваши дела… дворцовые?
— Вы знаете, дорогой мой, а с ним я забываю о них. С ним мне спокойно, не страшно более ни за себя, ни за него. Вы совершенно верно заметили, что этот человек заражает своей храбростью, своим прямодушием. Признаюсь вам откровенно: был в наших отношениях такой момент, когда я… могла бы ответить вам «да». И свое слово обратно не забрала. Но — всегда, каждый день, час, минуту — укоряла себя, что испорчу вам жизнь, карьеру. С Мадатовым я сильнее любых обстоятельств.
