Владимир Брагин - Застава в огне
— Послушай, если они… так обошлись с тобой… Ты же имеешь полное право уйти, да?
— В принципе, да. Только тогда это буду уже не я, а совсем другой человек, который вряд ли тебе понравится, — усмехнулся Аскеров, и она не смогла понять, шутит он или говорит серьезно.
— Как это — не ты?
— Вот так — и не капитан, и не мусульманин. Так, неизвестно кто. Как говорят русские, ни богу свечка, ни черту кочерга.
Лейла не знала, сердиться ли ей на Мансура за то, что тот говорит загадками, не до конца откровенен с ней, отшучивается. Чувствовала, мыслями он сейчас далеко отсюда. Разговаривает с ней, не переставая думать о чем-то, гнетущем его.
— Так я и не понимаю, кто ты сейчас, — вздохнула Лейла, словно расписываясь в своем бессилии. Этим простодушием она наконец обезоружила Аскерова. Мансур улыбнулся и мягко провел ладонью по ее волосам.
— Ты еще маленькая, поэтому многих вещей не понимаешь. Может, оно и к лучшему. Трудно понять, что я сжигаю миллионы долларов и не завидую миллионерам. Что я подчиняюсь приказам, но живу так, как мне хочется. Мне нравятся красивые девушки, но люблю я только одну. Это все загадки, не подвластные обычному уму.
Приняв его слова за шутку, Лейла прижалась к нему, думая о том, что чувствовать гораздо важнее, чем понимать. Вот чувствует же она, что этому сильному и красивому мужчине можно во всем доверять, что он не подведет.
— В тебе столько противоречий. Мне одна мудрая женщина сказала, что я никогда тебя не пойму. Только она ошиблась или хотела напугать меня. Если бы на самом деле так думала, она бы мне этого не сказала.
— Теперь уже я ничего не понимаю, — признался Мансур.
— Значит, ты тоже маленький.
Они засмеялись и, видя, как Назар, проявляя тактичность, демонстративно повернулся к ним спиной, обнялись. Мансур целовал девушку чуть дольше и крепче, чем это было в их прежние свидания. Хуршет, на совесть закрепивший велосипед сверху и тем не менее продолжавший проверять прочность веревочных узелков, бросил взгляд на влюбленную парочку и проворчал с обидой:
— А то, что я не отвернулся, никого не волнует.
Но по тому, каким беззлобным тоном это было сказано, было ясно, что на его слова можно не реагировать.
Наконец Назар сел в машину, Лейла устроилась рядом, и тут она забеспокоилась: как Мансур доберется в такое позднее время до заставы? Капитан успокоил ее, сказав, что переночует в отряде. Он крепко пожал руку Хуршету, который забирался на заднее сиденье. Поблагодарил его за то, что тот согласился проводить Шариповых. Он был очень благодарен своему менее удачливому, но благородному сопернику.
— Давай, капитан, барашка готовь! — опустив стеклышко, весело крикнул Назар, и машина тронулась.
Пока ехали по улице, Лейла вся извертелась, оглядывалась на стоявшего и махавшего им вслед рукой Мансура. Когда он пропал из виду, сразу погрустнела. Молча смотрела перед собой. Потом полуутвердительно спросила у отца:
— Мы уже сюда не вернемся?
— Хуршет, как думаешь, вернемся мы или нет?
— Пограничники говорят, что с границы уйти нельзя, — ответил учитель.
— Здесь могила твоей матери, — добавил Назар, — твоего деда. Ты здесь родилась. Как же мы можем не вернуться?!
Когда машина Шариповых скрылась из виду, Мансур неторопливо пошел по пустой улочке. Настроение у него было приподнятое. Похищение Лейлы угнетало его больше клеветнического обвинения в предательстве, но вот она на свободе, теперь и он может вздохнуть свободней. А что касается предательства, это все выяснится. Он не сомневался, что командование в конце концов доберется до истины. Нельзя же перечеркивать жизнь человека на основе голословного обвинения, без убедительных доказательств. А их нет и быть не может, и у него достаточно сил, чтобы доказать свою правоту. В конце концов у него есть хорошие друзья, которые поддержат его.
Подумав об этом, капитан почувствовал себя еще бодрее. Вокруг не было ни души. Из окон доносилась музыка, невнятное бормотание телевизоров. Когда Мансур поравнялся с переулком, у стоявшей там под деревом машины зажглись фары. Капитан остановился. Не так в поселке много машин, чтобы кто-то разъезжал в позднее время. Габариты включились при его появлении, значит, водитель поджидал именно его. Неужели там затаились приспешники Аюб-хана? Но ведь они не должны выдавать себя. Значит, это либо случайность, либо там кто-то из своих.
Фары машины подмигнули, и Мансур решительно направился к машине. Подойдя ближе, он с облегчением увидел знакомый «уазик», из которого вышел Костя Клейменов.
— Ну, ты даешь, — с облегчением сказал Аскеров. — Так человека можно заикой оставить. Меня ждал?
— Кого же еще?! Не Аюб-хана же. На БМП я Самоделко отправил.
Мансур был удивлен и обрадован. Раз Костя приехал на машине, значит, позаботился о том, чтобы забрать его и довезти до заставы. Так что есть надежда, что ненужные обиды забыты.
— Я, грешным делом, уже собирался в отряде заночевать, — сказал Аскеров.
— Ну и напрасно. На заставе сейчас военная опасность. Каждый человек на счету. Так что лучше тревожно спать у нас, чем спокойно здесь.
Клейменов говорил нарочито пафосно, вроде как слегка иронизировал, однако в голосе его проскальзывала скрытая напряженность. На первый взгляд душа нараспашку, ан нет — что-то странное затаилось в ее глубине.
— Если серьезно, зачем ты меня поджидал?
— Да Адамов, зануда, просил приглядеть за тобой. Он, видишь, за тебя опасается.
— О-о-о, — разочарованно протянул Аскеров. — Я думал, старый друг за меня боится, а оказывается, всего лишь особист. Тебе, кстати, по шее могут накостылять. И знаешь, за что? За то, что боевую технику гонял по поселку.
— Да ну их, — небрежно произнес Клейменов, имея в виду тех, кто способен накостылять ему, — дальше смерти не пошлют.
— И чего это, Костя, тебя понесло вдруг к Аюб-хану?
— Чувство боевого товарищества и взаимовыручки. Сначала мне вообще-то плевать было на это с высокой колокольни. Потом Самоделко прибежал, за ним следом учитель приперся. Ну, тут уж деваться некуда. Пришлось ехать. Уломали они меня, как я ни отпирался.
Клейменов по-прежнему говорил с шутливыми нотками, однако Мансуру по-прежнему чудилось в его глазах что-то недоброе. «Наверное, не хочет сразу признать, что был виноват, вот и ерничает для вида», — подумал капитан. Он приглядывался к человеку, которого долго считал своим другом, пытаясь разгадать, что у того творится сейчас на душе: пытается таким неуклюжим образом помириться или его все еще жжет тихий психоз патологического ревнивца.
— Все равно, Костя, спасибо. Хоть силком заставили, а приехал.
Подойдя к машине, Аскеров с недоумением увидел, что место водителя пустует. Он спросил, где Гущин.
— А я его в санчасть отпустил, — беззаботно ответил Клейменов. — У него живот прихватило. А зачем он нам? Сами, что ли, не доедем. Или ты здесь остаться хочешь?
Рядом во дворе залаяла собака, ей откликнулись несколько других. Под налетевшим порывом ветра зашумела листва. Впервые Мансуру было неприятно ощущать за плечом присутствие Клейменова. Он оглянулся и, несмотря на сумрак, различил странный тяжелый взгляд сослуживца. Никогда раньше у Кости такого не было. Аскеров остро ощутил исходящую от заместителя опасность. Вряд ли целесообразно ехать ему в компании с Клейменовым.
И, словно почувствовав неуверенность Мансура, Константин предложил ему остаться в отряде:
— Нет, если не хочешь, если у тебя есть какие-то свои соображения, я один поеду. Без проблем.
— Нет, — отчеканил Мансур, — поедем вместе. Сам говоришь — сейчас у нас каждый человек на счету.
Они внимательно посмотрели друг на друга. Казалось, будто один бросил вызов, а второй принял его. Правда, с неохотой, как неизбежность, которая давно преследовала и вот, наконец, настигла.
— Ну, тогда поехали, — сказал Клейменов, садясь на водительское место.
Свет фар вырывал из темноты убогую короткую улочку: покосившиеся заборы, запылившиеся дома, стихийная свалка на окраине. Время от времени Мансур бросал взгляды на непроницаемое лицо Клейменова. Тот сосредоточенно смотрел перед собой с таким видом, словно вел машину по минному полю.
— Костя, я понимаю, что с тобой происходит, — прервал напряженное молчание капитан. — И я тебе обещаю: как только меня восстановят, я тебе помогу с переводом. Куда ты хотел?
— Ты о чем? — спросил Клейменов, не отрывая взгляд от дороги. Не понять, то ли он притворяется, то ли на самом деле так внимательно ведет машину, что не расслышал. Мансур решил отложить разговор на потом. Он откинулся на спинку сиденья и тоже стал смотреть на дорогу, как вдруг увидел справа от себя припаркованный у обочины черный джип, без огней, без номерных знаков.
Мансур попросил Костю остановиться и подать назад, что тот и сделал. Они остановились метрах в двадцати от джипа.
