Владимир Брагин - Застава в огне
— Назар?! Кто тебя звал сюда?! Пошел вон!
Шарипов невольно попятился назад и готов был уйти, но Мансур жестом остановил его. Обратился к хозяину:
— Подожди, Аюб. Мы к тебе оба по одному делу.
— У меня нет с тобой дел, Мансур, а с ним тем более. — Он уже взял себя в руки, разговаривал строго, а оробевший Шарипов на все его вопросы лишь покорно кивал или отрицательно мотал головой. — Разве я, Назар, тебе что-то должен? Или все-таки ты мой должник? Так какое у тебя ко мне может быть дело?
— Лейла.
— Что? Что ты бормочешь?
— Послушай, Аюб, я помню тебя еще вот таким маленьким. Я работал с твоим отцом. Он бывал в моем доме. Я бывал в вашем доме…
— Сейчас все говорят, что были друзьями моего отца.
— Помнишь, как я гонял мальчишек, которые дразнили тебя тухлым пузырем?! — взывал Назар к человеческим чувствам Аюба, но в ответ слышал только сварливый вопль:
— Ты совсем дурак! Не помню такого!
— Пожалуйста, верни мою Лейлу. Мы ничего плохого тебе не сделали. Мы сразу уедем отсюда, уедем далеко.
Аюб-хан нервозно поглядывал то на хнычущего Назара, то на стоящего с невозмутимым видом Мансура. Упорное молчание капитана действовало ему на нервы. А тот давно понял, что не стал бы Аюб играть в нарды один. Очевидно, его партнер сейчас спрятался в соседней комнате, и что это за человек — об этом можно только догадываться. Если это был какой-то безобидный сосед, не стал бы прятаться при их появлении. Да простые соседи к богачу и не заходят, чаще у него появляются люди с того берега.
— Ты теперь плачешь, Назар, умоляешь меня. А почему ты, такой наглый, пришел ко мне в дом?! Ты что о себе возомнил?! Ты же не просить, не плакать пришел! Ты думал, приведешь Мансура — Аюб испугается, прощения просить станет! Он же начальник, капитан, большой человек! Только того ты не знал, глупый человек, что он не начальник больше. — Победительно засмеявшись, он обернулся к Аскерову: — Ты теперь вроде как никто, да? Очень тебе сочувствую, дорогой. Сейчас наступили такие плохие времена — кто был никем, никем и останется! А ты, Назар, как был червяк под моими ногами, так и будешь ползать. И за свою наглость ты ничего не получишь. Нет у меня твоей Лейлы. Нет и никогда не было.
Назар бросил жалкий взгляд на капитана, который по-прежнему спокойно слушал распалившегося Аюб-хана, словно предлагая тому говорить дальше. Казалось, ни одно самое обидное слово не может задеть Мансура.
— Теперь уходи. Назар. Пошел вон, я сказал!
Убитый горем Шарипов начал медленно пятиться к двери, а Аюб-хан выжидающе смотрел на Мансура. Он не мог понять поведения капитана. Тот молчал, спокойно глядя ему в глаза, и неожиданно хозяин сорвался на истерический тон:
— Почему ты молчишь?! Разве можно стоять как истукан?!
Назар даже вздрогнул от истошного вопля. Мансур же лишь улыбнулся побагровевшему и трясущемуся Аюб-хану. Он давно понял, что вся агрессивная самоуверенность хозяина была прикрытием большого страха, который тот сейчас испытывал.
— Хочешь, чтобы я заговорил с тобой? Это проще простого. Но ведь я не начальник. Ты, наверное, и меня считаешь червяком?
Аюб-хан неуверенно хихикнул, не понимая, куда клонит капитан.
— Смотря, что ты скажешь.
— Ах, от этого зависит! Ладно. Для начала скажу: пускай Назар останется. Мы же с ним пришли по одному делу. Поверь, ты не пожалеешь.
Аюб-хан не был до конца уверен, что лучше: выгонять Назара или оставить. Мансур перехватил беглый взгляд, который хозяин бросил на дверь в соседнюю комнату. Словно хотел посоветоваться с кем-то, находящимся там. Но пришлось решать самому, и Аюб-хан с нарочитой грубостью буркнул:
— Ну хорошо, оставайся.
— Ты вряд ли сможешь меня унизить, — сказал капитан. — Люди, которым я честно служил, уже сделали это. Я, правда, теперь никто и звать меня никак.
— Хитришь со мной?
— Зачем? Клянусь Аллахом, говорю как есть.
Назар с изумлением следил за Мансуром: зачем капитан это сказал. Аюб-хан опять невольно покосился на дверь.
— Тебе известно, Аюб-хан, каким я был. Я ловил, стрелял, шел на помощь всем, кто меня звал. Что я получил взамен? В один день я потерял все. Мне сказали, что я предатель, и все, что я до сих пор делал, грязи не стоит. Ваши люди хотят меня убить. Мои — меня презирают. Моя невеста — заложница. Вот с таким багажом я пришел к тебе.
Назар был потрясен услышанным не меньше, чем хозяин дома. А тот встал, обошел Мансура, потом остановился перед ним, как профессор перед студентом.
— Друг Мансур! Как известно, я никогда не просил о помощи пограничников. Пока не просил. Хотя всякое может случиться. Зато я работал в райкоме комсомола и прекрасно разбираюсь в людях. Я знал, я один верил, что когда-нибудь ты придешь как друг. — Он сел на уголок пуфика рядом с Аскеровым и обнял его одной рукой. — Русские, когда хотят оценить достоинства человека, говорят: «Я с ним пил». А мы говорим: «Я с ним молился». Я помню, как ты читал намаз. Ты веришь в Аллаха. Почему ты еще не с нами?
Капитан спокойным движением убрал руку Аюб-хана со своего плеча, что тому явно не понравилось.
— Наверное, потому, что Аллах не с вами. Ты неправильно понял меня, Аюб. Я сказал, что потерял все, не для того, чтобы набиться к тебе в друзья. А чтобы ты понял — мне больше терять нечего! — Мансур мгновенно выхватил пистолет и наставил его на Аюб-хана. Тот, охнув, зажмурил глаза. Капитан моментально направил ствол на шевельнувшихся телохранителей, и те замерли на месте. — Кстати, ему, — Аскеров кивнул на Назара, — тоже терять нечего. Учтите это.
Аюб-хан с поднятыми руками медленно пятился к стене и при этом говорил напряженно следившему за каждым его движением капитану:
— Подожди, Мансур. Давай действовать в режиме диалога, давай без применения насилия.
Услышав от бывшего комсомольского работника столь бюрократический оборот, капитан не сдержал улыбку, однако тут же нахмурился и направил ствол пистолета в сторону двери, ведущей в соседнюю комнату, крикнув при этом:
— Кто там спрятался, сиди тихо, не то пристрелю!
Потом он снова направил ствол на телохранителей. Те, подняв руки, вопросительно смотрели на Аюб-хана, который прижался спиной к стене.
— Слышал я, уважаемый Аюб, что ты не только таскаешь опий из-за реки. Говорят, ты крадешь красивых девушек и продаешь их далеко на Восток.
При этих словах Назар был готов наброситься на богача с кулаками. А тот, наигранно хохотнув, воскликнул:
— Ерунда! Кто сказал тебе такую чушь и глупость? Твоя Лейла здесь.
— Что ты говоришь? Уж не она ли там шевелится за дверью?
— Там вообще никого нет. Можешь проверить.
— Разве что вместе посмотрим. Иди ко мне. Только быстро. Что ты застыл?
Капитан прицелился в сторону телохранителей. Воспользовавшись этим, Аюб-хан хотел вытащить из стоявшей на подставке вазы пистолет. Однако Назар заметил его движение, с криком набросился на богача и свалил его с ног. Пистолет Аюб-хана отлетел к ногам Мансура. Тот быстро поднял его, теперь он держал в каждой руке по пистолету, и оба были направлены на телохранителей. Назар же оседлал вопящего хозяина дома и нещадно мутузил его кулачищами, приговаривая:
— Продаешь, гад?! Девушек продаешь?! Кто червяк после этого?! Кто червяк, отвечай!
— Помогите! — кричал Аюб-хан. Телохранители сделали было движение к хозяину, но Мансур отпугнул их, выстрелив под ноги. Он устрашающе рявкнул:
— Стоять! Ни с места! Дом окружен!
— Врет он! — завопил беспомощно барахтающийся под Шариповым Аюб-хан. — Не слушайте его! Он тут один!
Только он это сказал, как вдруг за окном послышался шум двигателя, раздался лязг гусениц.
Больше всех удивился капитан. Он подбежал к окну и увидел, что остановившийся БМП направляет пушку на дом. Из люка выбрался сержант Самоделко и в безмятежной позе уселся на броню. К машине подошел Костя Клейменов и спокойно, сложив руки на груди, уставился на окна второго этажа. Заметив Мансура, он приветственно помахал ему рукой.
Аскеров постарался скрыть проявившееся на лице удивление. Сделав вид, что все идет по давно задуманному плану, он велел телохранителям посмотреть в окно, убедиться, что говорил им правду. Затем повернулся к Аюб-хану, который по-прежнему лежал под Назаром. Только сейчас оба застыли и выжидающе смотрели на капитана.
— Все, Аюб, сейчас будем жарить твоих павлинов, — весело сказал пограничник.
Услышав это, Назар с еще большим воодушевлением принялся молотить хозяина, а тот панически кричал:
— Помоги, Мансур! Останови этого дьявола! Не надо бить, мне больно!
Аскеров усмехнулся, радуясь не страданиям Аюб-хана, а той положительной энергетике, которая исходила сейчас от поникшего ранее Назара. Шарипов смаковал каждый удар, вкладывая в него всю ненависть к похитителю. При этом он приговаривал:
